От её прикосновений Чижик как-то замер даже. Могло бы показаться, что он уснул, как согретая нежными лучами солнца ночная охотница сова, впадая в свой полуденный сон, если бы не открытые глаза и устремлённый к экрану взгляд, если бы не лёгкое движение головы. А потом его пальцы ожили и шевельнулись, пытаясь то ли поймать пальцы Майи, так беззаботно щекотавшие его ладонь, то ли и сами стремились пощекотать её ладошку - в отместку, так сказать. Но был это ласковый жест. Нежные, аккуратные прикосновения. Их кисти, их пальцы переплелись в танце будто, жарком и страстном, как аргентинское танго, но и в то же время нежном и романтичном, как венский вальс. Будоражащие прикосновения не могли оставить Фёдора Михайловича равнодушным. Руки его были тёплыми от прилившей крови. Сердце учащённо билось от такой их близости с девушкой. Они не просто обнялись как близкие люди - тут было нечто большее. Что-то, роднившее сердца и сближавшее души. Обнимавшее их двоих, но и третьему перепадало тепла. Алёша ведь наверняка улавливал его, грелся под ним и сейчас, наверное, не воспринимался лишним рядом с ними.
Услышав Майино «я не смотрю», Чижик смущённо покосился на неё. И как прикажете понимать её слова? Будто там посмотреть не на что! Конечно, ничем выдающимся тогдашний ещё учитель не обладал. Телосложением он был худощав, смотреть-то действительно особо не на что. Наверное, не самый приятный женскому глазу тип мужского тела, и всё же... «Господи... о чём я думаю?!» - одёрнул вдруг себя капитан, сообразив, что мысли его унеслись куда-то в неверном направлении. Да понятно же, что она не смотрит, чтобы его не смущать и, наверное, чтобы сама не смущаться - тоже.
- Правильно, Светлова, нечего смотреть, как мужики купаются, - хмыкнул при этих её словах рыжик, кажется, немного ревниво. Ведь он там тоже был без верха, а никто этого не заценил. Фёдора Михайловича вот смущаются, а на него смотрят как ни в чём не бывало. Это немного огорчало самолюбие парня, пусть он и понимал причины такой избирательности Майи.
- Понятно... я и не знал таких деталей, - вздохнул Фёдор Михайлович, выслушав рассказ девушки про Юрия Аркадьевича. - Получается, и на него Эксперимент оказал большое влияние. Что ж... - ещё раз вздохнул, на этот раз немного задумчиво, - возможно, у меня сложилось о нём неверное представление... о Светлове, - уточнил капитан. - Впрочем, ведь всё закончилось во многом благодаря ему. Он не выдержал. Так ведь?
Пальцы его крепче сжались, с мужской силой, с той самой поддержкой обхватывая узкую девичью ладонь. С силой, говорившей: я с тобой, Майя. Не забывай этого.
- Не понимаю, почему ты так отзываешься о своей деятельности? - несколько недоумённо произнёс Чижик. - У тебя были свои интересы. Свои увлечения, которые ты реализовывала. Воплощала в жизнь то, что лежит на душе. Тяга к спорту, желание быть полезной людям... Разве это плохо? Талантливая спортсменка и подающий надежды медик. Это твои заслуги, Майя. Ты старалась и ты преуспела в этом. Не нужно недооценивать свои успехи. А если ты про ошибки... так ведь они у каждого бывают. Думаешь, я не ошибался никогда? Запомни: не ошибается только тот, кто ничего не делает. А тот, кто делает, учится на своих ошибках. Нет, милая, Майя Юрьевна не клоун - она человек, который делает. Который движется вперёд. У неё есть сердце, живое, оно тоже чего-то хочет, к чему-то стремится. Даже если твоей целью было что-то кому-то доказать - это желание твоего сердца, понимаешь? Таким путём ты нашла выход из сложного положения, в котором оказалась, когда твои детские мечты разрушил этот ужасный эксперимент и ты ушла из МЗУ. Твоя жизнь сильно изменилась, и тебе нужно было вновь искать себя. Своё призвание. Нужно было понять, куда дальше лежит твой путь, а как это сделать, если не пробовать? Но, я должен сказать, ты чётко знала, чего хочешь. Многие ребята на твоём месте могли бы потерять себя и перестать стремиться к чему бы то ни было. Ты молодец. Ты выкарабкалась и твёрдо держалась на ногах всё это время. Тот случай с видео - это же ничего особенного. Простая человеческая ошибка. Я ведь тебе рассказывал, у меня похожее было.
- Правда? - недоверчиво поглядел на него Стругачёв, время от времени согласно кивавший, пока разошедшийся в нотациях, будто в прежние времена своего преподавательства, Чижик говорил. - А мне расскажете?
Но как раз в этот момент на экране появились они. Зашли в пещеру рыцари, эти актёры в ненастоящих средневековых доспехах. И на мгновение показалось даже, будто в каюту доктора Светловой они ворвались, наставляя пики свои не на голографические проекции детей и их учителя в пещере на далёкой таинственной планете, а на этих же самых повзрослевших детей с их уже не учителем, а капитаном. Что сейчас они не преподавателя МЗУ возьмут в плен и уведут из пещеры, подальше от учеников, увезут с собой в неизвестные дали, а капитана звездолёта «Данко» схватят под его горячие руки и уволокут прочь из каюты, топая своими коваными латными сапогами по металлопластиковым коридорам-кишкам космического корабля. Чувствовался солёный запах пота. Ароматы влаги и знакомый такой, мерзенький запашок страха. Только врывавшийся в эту трагедию запах апельсина напоминал о том, что они сейчас не в пещере, а в спокойной и мирной обстановке на корабле, в безопасной каюте. И ещё кисло-сладкий запах яблочек от оставшейся части пирога и лёгкий душок мужского одеколона. Они возвращали в реальность, не позволяя целиком уж погрузиться, окунуться с головой в водоворот событий на экране. Таких живых благодаря современным технологиям голопроекции. Когда объёмные люди в закрытых латах и при оружии идут прямо на тебя. Когда слышишь звон их доспехов. Когда создаётся эффект присутствия, столь любимый многими кинозрителями.
И дёрнулся вдруг, почти одновременно с Майей, рыжик, побледневший до такой степени, что, кажется, сквозь кожу его лица стали заметны синие пульсирующие жилки, в глазах чётче выделился белок, а губы приобрели тот самый мертвенно-голубой оттенок, когда кровь отливает от лица. Дрогнула рука также побледневшего Фёдора Михайловича, и на одно мгновение пальцы его сжались так, что даже больно стало. Но сразу же он почувствовал это и ослабил хватку, не отпуская руки девушки в такой ответственный момент.
- Вот оно... - тихо выдохнул бывший учитель и крепче обнял Светлову. И Стругачёв, с другой стороны, также плотнее прижался к ней, не сводя растерянного, испуганного взгляда с наступающих на них рыцарей.
- Это ведь только кино, правда? - прошептал рыжик едва слышно, ощутимо вздрогнув всем телом.
Они бились. Сражались отчаянно за себя, за своего учителя, а он - за своих учеников. Они не желали сдаваться, как ни страшно им было. Но всё впустую. Слишком неравны были силы. Слишком жестокими оказались актёры. Даже каменное сердце Юрия Аркадьевича в этот момент треснуло, и сквозь него проросла живая зелень человеческих чувств, капнула своим соком-кровью на холодный металл. Леонард Карлович уже не смог его остановить, когда капитан принял решение прекратить это безумие и издевательство над детьми. Но таких подробностей они, конечно, не знали. Даже Майя могла лишь догадываться об истинных причинах, побудивших отца прервать злосчастный эксперимент.
- Что? - испуганно дёрнулся Чижик, чуть повернул голову, почти уперевшись подбородком в плечо Майи. Посмотрел на неё непонимающе. Только спустя несколько секунд он смог оградиться от прошлого и сообразить, о чём она спрашивает. - Зачем я дрался против рыцарей? Что за странный вопрос... - голос его звучал глухо, словно был не живым. - Я не мог им позволить бить детей. Я-то на себе ощутил, насколько они сильны, и теперь уже знал, что бить они будут по-настоящему. Не в полную силу, конечно. Но это уже не имеет значения... И я испугался за тебя, когда ты понеслась мне на помощь. Ты могла серьёзно пострадать. Я не мог им этого позволить...
- Как же цинично всё это было... - брезгливо кривя губы, процедил Стругачёв. - Весь этот эксперимент, чтоб его... Разве такие идеалы прививает нам Родина? Нас ведь учат быть добрыми, мудрыми и справедливыми. Скажите, кто подменил организаторов - тех, кто это придумал - злобными инопланетянами? Почему они стали чёрствыми эгоистичными сволочами, когда повзрослели? Где все те светлые идеалы, забытые ими? - голос его постепенно звучал сильнее, громче, юноша распалялся и в какой-то момент отпустил Майю и отстранился, сел ровно, глядя на них с Чижиком и сверкая гневным взглядом. - Вас я, Фёдор Михайлович, не виню. Хоть вы и были заодно с ними, но я уже понял, что не по своей воле и что вы хотели, как лучше для нас. Может, в чём-то вы и не правы, но не вы это придумали и не вы нас били, - он коснулся своей головы в месте удара, а перед их глазами твёрдый наконечник рыцарской пики ударил по этой самой голове тринадцатилетнего рыжего мальчишку. Вздрогнувшего сейчас, будто его били по-живому. - Подонки они, вот что хочу я сказать...
Тут Стругачёв замолчал, напряжённо глядя на девушку слегка виноватым, но всё ещё пылающим гневом взглядом. Капитан Светлов ведь был одним из них... и получается, рыжик сейчас и его обзывал сволочью и подонком. Прямо перед его дочкой.
- Майя, прости! - выпалил парень и вскочил на ноги. - Я не должен был этого говорить! И многое уже, наверное, изменилось! Но... но... - он махнул рукой, - да ты и сама всё знаешь...
И с этими словами он быстро зашагал к двери в коридор.
- Мне... мне надо побыть одному, простите! - вырвалось у него, когда он почти выбежал из каюты. - Поставьте на паузу... я вернусь!
Закрылась дверь за ним, и Фёдор Михайлович, чуть отстранившись, поглядел вслед ушедшему бывшему ученику долгим печальным взглядом, после чего перевёл его на Майю. И тяжело вздохнул.