Чуть крепче обхватила руку Фёдора Михайловича, уловив грусть в его голосе (что-то неприятное, связанное с родными?), Майя это ощутила, почувствовала – какую-то грустную историю, связанную с братом и сестрой. Со сводными братом и сестрой, что немаловажно! И если жив отец-преподаватель, значит всё дело в матери…
- Ваш папа женился второй раз? – не удержалась от вопроса.
Аккуратно, но чувственно надавила на кончик указательного пальца мужчины, поглаживая и перемещаясь к запястью, затем средний палец, безымянный, мизинец… Тронула его ладонь, энергичными прикосновениями массажируя уставшие кисти. Закатала рукава рубашки, сосредоточенно и молчаливо отводя ткань чуть выше: сакральный задумчивый ритуал – когда расстегнула пуговицы и отвела ткань немного вверх, рискованно, чародейски, дотрагиваясь до этих любимых рук. Правая. Левая. Шелк горячих прикосновений и эта самая близость, когда чувствуешь даже волоски на коже. Веснушчатое лицо сохраняло профессиональное выражение, но сердце нет-нет да и норовило вырваться из груди, ударяясь о грудную клетку.
- Есть ещё одна сестра, - тихо проронила Майя, выслушав о родственниках Чижика. – Моя старшая сестра, её зовут Лизой. Она не желает нас знать… никого из нас, я хочу сказать. Так получилось, что между ними и отцом что-то произошло, Майя Юрьевна тогда ещё была совсем зеленой и ходила пешком под стол, а Лиза уехала из семьи. Навсегда уехала-то. В деревню, в глушь, в Саратов. Ага-ага! Она действительно живёт в Саратове, ну и…
Девушка тепло приложилась щекой к его ладоням, делясь этой близостью, родственностью души. Ей это нравилось, ей было тепло. В воздухе пахло мужским одеколоном, в воздухе носился легчайший лимонный аромат. Судя по рассеянной улыбке Фёдора Михайловича, его это тоже вполне устраивало: капитан больше не был напряжен и губы его больше не дрожали.
- Ну и Лиза вышла замуж, взяла фамилию мужа и навсегда отказалась от Светловых. Не только от отца – от всех нас! Словно бы все мы мусор… возможно она так не думает на самом деле, просто не хочет, чтобы мы появлялись в ее семье. У отца уже есть внуки, но…
Майя оставила это для Чижика, додумать об этом самом говорящем «но». У её великолепного красивого отца были внуки, но его никогда не приглашали, чтобы их узнать. Вполне возможно, даже не рассказывали о великом деде.
- Ой! – вздрогнула, когда почувствовала прикосновение к своим волосам, она не была привычна к ласкам. Поглядела на него с удивлением, не отрывая щеки от его руки. Словно бездомная кошка, которую вдруг погладили и которой это понравилось. На секунду во взгляде серых глаз промелькнула умная тревога. «Вы не шутите? Я вам и вправду нравлюсь, но а как же блондинка?»
- О-ой, - выдохнула удовольственно. Ой. Она не могла сейчас думать о портрете.
…Щекотное прикосновение к уху сводило с ума, и к шее… такая себе счастливая томная мука. Что-то внутри сжалось, отзываясь сладкой болью. Навевая какие-то странные горячие фантазии… желания и мечты…
От нее сейчас пахло лимонным маслом, пахло его духами, а ещё пахло самой собой. Мягкое тепло струилось от рыжих волос – пахло девушкой, чистой, следящей за собой. Немного кухней, на которой им пришлось вместе потрудиться, немного шампунем. И ещё чем-то легким травяным, таким вот неуловимым парфюмом, которым любят пользоваться все женщины мира. Может кремом, или каким-нибудь там тоником для протирки лица, а может, то был аромат медблока. Это были хорошие запахи, запахи долгого трудного дня. И свой собственный молочный дух, с трудом, но пробивался сквозь эти ароматы.
- Лимонное масло, - объяснила Пчёлка поглядев на его руку. А потом, не выдержав, вдруг дотронулась до этой руки совсем даже не массажным, а ласковым движением порхающих пальцев. И тут же взяла себя под контроль, опуская рукав его рубахи.
Рыжая бровь хитровато вздернулась, приглашая в игру.
Как долго они смогут не разнимать рук и кто сделает это первым, кто прервет контакт?
- Надо пройтись быстрым шагом, я кажется слегонца поймала второе дыхание! Лучший отдых, капитан – это быстрое движение, чтобы почувствовать ветер в лицо. Это хороший тонизирующий массаж, а теперь необходимо проветриться, чтобы разогнать усталость.
Победно улыбнувшись ему, вздернув подбородок и хитровато блеснув серыми глазами, Майя вдруг повела Фёдора Михайловича за собой, ускоряясь, почти переходя на бег.
…Быстрое движение по длинным данкийским коридорам, когда кажется что летишь: сможете ли удержаться, капитан? Отнимете ли свою руку? Скажете ли сейчас, будто всё это глупая игра? Молчаливый вопрос в её сияющих очах. А вокруг Ночь!
- Какой вы красивый в этой рубашке, какой строгий! – шепнула для него Майя, подбадривая Фёдора Михайловича. Глядя на него с удовольствием.
Поджарила хлеб в тостере, сделав три простых бутерброда: когда влажная ветчина, сыр и зелень. Пчёлке вдруг очень сильно захотелось есть, ага-ага. Груз разделили по-братски. Майе – тарелка с тремя бутербродами, Чижику – тяжеленький поднос, на котором устроились праздничные бокалы, ведёрко полное льдом и Алёхина «Фанта».
- У Майи Юрьевны тяжелее, - рассмеялась Пчёлка. – Ооочень тяжелая тарелка с бутербродами! – согнулась, будто бы мучительно. Шутливо охнула.