Это был её танец, - не просто кокетство женское, не игра и не лукавство чародейское призванное свести с ума одного конкретного мужчину, а именно что танец, вдохновенный и правдивый. Все эти взгляды мимолётные, таинственные недомолвки, лёгкие смешки идущие от сердца: порхающие эти в воздухе смешинки – такие неподдельные и звонкие!
Старый как мир ритуал, который снова и снова повторяется на матушке-Земле. Даже если «матушка-Земля» чисто метафорическая и в данный момент располагается где-то на космическом корабле, среди холодного мерцания чуждых звёзд. Даже если гравитация искусственная, не искусственны чувства. Люди всегда остаются людьми. А танец всегда танец.
И исполняла его Майя чисто инстинктивно – как исполняет любая девушка в пылу своих эмоций. Потому что уважала Фёдора Михайловича, потому что много больше! Потому что видела в нём мужчину – своего, родного, жаркого-жаркого капитана, пахнущего вкусным одеколоном и молоком.
О, какие чудесные, запахи характеризующие бывшего преподавателя Фёдора Чижика! И не забудем про запах чернил…
А ещё видела в нем Светлова охотника. Человека, заслуживающего найти ту женщину, которая не станет клянчить любви, которая не будет грузом подобранным случайно, из жалости. Ну, вроде порванной книжки, или испорченной старой игрушки – когда и выбросить жалко, но и забирать с собой нет желания.
То – вещи.
Но разве заслуживал Фёдор Михайлович такую девушку? Без самоуважения, без любви к себе, которая будет собакой и не будет женщиной? Нет-нет, какая глупость… Майя Юрьевна улыбалась и порхала ресницами, красивая-красивая за своей работой – освещенная чувствами Пчела, кидающая на капитана искоса серые свои взгляды.
Она не наигрывала сейчас, это был её танец. Танец, в котором есть место озорству, есть место веселью и даже самой настоящей охоте. И пускай многое, они наверное могли сказать друг другу прямо, но ведь так неинтересно. Словно открыть подарок раньше срока, словно разрушить праздничный сюрприз. Это дети не могут дождаться праздника, стремясь насытиться чудом прямо сейчас, без остатка, употребить его прямо здесь! А взрослые люди знают, что жизнь грустная штука – добрые сюрпризы в ней особенно ценны.
Моменты радости следует смаковать, длить – так думала про себя Майя. Ведь, однажды, когда станет очень грустно – это будет твой медвяный луч солнца в пасмурный день. Это ведь очень интересно! Когда ты узнаёшь о ком-то по чуть-чуть, когда делаешь свои выводы и утопаешь в этом яблочном блаженстве, отдаваясь чувству. Не трезвой голове дозволяя решать, а сердцу.
Своему Сердцу!
…Забавно, она всё ещё звала его по привычке Фёдором Михайловичем, строгое-строгое обращение на «вы». Даже и не задумывалась Светлова о коротком имени данкийского командира, он всегда был для нее именно таким – Фёдором Михайловичем, что в мыслях, что в мечтах. Даже в том коридоре – между ними лежало «вы». Это тоже часть танца, а если наскучит ему, ну, он наверное сам скажет, когда следует перейти черту.
Майю бы это по-хорошему удивило, ведь Танец – сложная вещь. Можно любить человека, можно считать его родным-родным и продолжать обращаться на «вы», продолжать звать по имени отчеству, даже не замечая этого.
Танец. Отдаляешься, сближаешься. Улыбаешься, испытываешь сладкую боль. И ни за что не хочешь останавливаться.
А пока что, Майя Юрьевна прихватизировала свою-не-свою кружку «Босс», шутливо прищурившись.
- Ну, вы же хотели отдохнуть, верно? Устали наверное командовать, туда-сюда, зачем вам эта кружка здесь? Майя Юрьевна найдет ей соответствующее применение, - веснушчатая девушка кивнула головой, любовно отставляя кружечку в сторону. Поближе к себе. Даже погладила ладонью её заботливо, ага-ага.
– Неа, не отдам, это моя прелес-с-сть!
Поглядела на то, как сердито Чижик начал крошить яблочки.
- Фёдор Михайлович, нам нужно не пюре! А вообще-то у вас здорово получается. - На откусанное яблоко искоса глянула, хе-хе-хе. Подошла к двери, запуская внутрь усато-полосатого члена экипажа: поставила Мотьке сметанку, осторожненько скользнув пальцами по полосатой спинке кота. Ополоснула руки, смывая мелкие шерстинки.
- По-моему, Иван послал вместо себя Матвея-Мотю, так что придётся нам видно разделить этот крохотный мини-пирог на три части. Это конечно будет грустно, но нам дОлжно совершить этот подвиг… заставить себя съесть персональный сюрприз. Смотрите! – указала на формочки. – Шесть, шесть и ещё плюс три, бонусом, так сказать. Шефу, су-шефу и ассистенту. Ну, я поэтому и не посчитала себя, потому что есть ма-а-ахонькая резервная формочка. Кстати, у Спартака Валерьевича всё в порядке, он мне сообщение прислал.
Не удержалась, бросила косой взгляд в сторону капитана, когда он пошел мыть руки, засучив рубашку до локтей. Стыдно сказать, любопытно сделалось нашей Пчёлке – интересно ей было поглядеть на его руки, всегда спрятанные под строгим комбинезоном.
Чуть зарделась девушка, утыкаясь в тесто почти что носом. И снова мельком повернулась, бросая женский любопытный взгляд в сторону мужчины.
…Как-то не к месту вспомнилось, что Фёдор Михайлович в той проклятой пещере снимал рубашку, ай-яй-яй. Какие-то дурманные, слишком уж яблочные мысли овладели Майей Светловой. Она почти сердито начала приминать мягкое это, пахнущее домом тесто, а обкусанное яблочко глядело на неё со стола. А ведь оно и вправду казалось сладким как нектар! Кружащий голову, вгонящий в жар медок.
- Надо заварить чаю, - покачала головой Пчёлка, энергично соскакивая из-за стола. – Кипяток уже вскипел! – Поглядела на пирог Чижика, хихикнула, разглядев смайл. – Знаете, а ведь у вас даже лучше получается, чем у меня. Любите готовить?
Быстренько набросала в заварничек заварки, жестом фокусника накрошив туда вдруг лавровый лист и всыпав в это варево щепотку корицы. Таинственно глядя на капитана, эффектным жестом покачала заварник в воздухе. Чуть бровку вздернула.
- Будете пить?
Плеснула в свою большую мужскую кружку пахнущего корицей да лавровым листом кипятка, глядя сквозь жемчужный дымок на Чижика. Раскраснелась, пробуя первый глоток наша Пчела. Насыщенной рыжиной полыхнули собранные в косу волосы.
- А я люблю готовить, знаете, жизнеутверждающее занятие. Вот раньше дома никого, а начинаешь готовить, такой аромат! Так я яичницу или там гренки, ещё с первого класса умела делать. А потом лапшу, супы… Денег-то у меня была прорва на ингридиенты. Ну. Праздников в календаре много, а папа вместо каждого пропущенного, мне деньги в подарок высылал. Ну и получалось так, что я была богата аки Скрудж МакДак... правда, он там в деньгах ещё любил купаться, а Майя Юрьевна этого само-собой не делала, – усмехнулась. - Но больше всего мне нравилось экспериментировать, ага-ага. Пробовать новое на вкус: добавлять в лапшу ананасы, в яичницу мёд. Короче, создавать! Наверное, я здорово утомляла тех людей, которые были приговорены со мной сидеть. Ну, представляете? Уставшие люди выполняют папино поручение сидеть с его маленькой дочерью, а я им то картофельное пюре с вареньем принесу, то какой-нибудь плохо приготовленный суп... Ну да.
Рассмеялась.
- А они мне «де-е-евочка, иди поиграй. Тебе там не надо готовить уроки, Майя?» - спародировала мужской бас, Светлова. – Но я же на их беду была почти что отличницей, да и невозможно целый день играть и заниматься уроками. Однако, это было смешно. А готовку я полюбила, с Робби мы потом много времени вместе проводили на кухне, ага-ага.
Кивнула головой, возвращаясь к тесту.
Как это не печально, но Майина заготовка пирога получилась менее профессиональной, чем у Фёдора Михайловича. Это было как-то очень заметно. Вздохнув, девушка протянула ему свою собственную форму, чуть нахмурившись.
- Покажите, а? – грустновато-просительно произнесла. - Как это у вас так ровненько получается? Вот я вроде мну тесто, но что-то ерунда… У меня пальцы, смотрите, какие длинные! – пошевелила ими в воздухе. - А я что-то… нифига. То есть, конечно, моя заготовка тоже годится, но она какая-то слегонца кривая. Не на все сто, я хочу сказать.
Прислушалась к его марсианскому рассказу, как-то незаметно приземлившись рядом на стул. Соприкоснулись локти. Майя не заметила: была тестом увлечена, историей о Марсе.
Немного замялась одна храбрая Молния, когда Фёдор Михайлович предложил ей побывать на красной планете. Задумчиво нахмурилась Светлова, потом рот приоткрыла, намереваясь отшутиться, но молчаливо покачала головой, как-то слишком уж тяжело вздохнув…От неё, между прочим, не укрылось, что Фёдор Михайлович слегонца запнулся начав говорить про свою мать.
- Знаете, а ведь я не любительница Марса, и под этим Майя Юрьевна хочет сказать… она даже шоколадки «Марс» не ест. То есть, ну… Боюсь я его. Мне всегда казалось, что эта планета вносит в мою жизнь беду. Даже когда мы вашу дверь сломали, в окошке был этот роковой Марс! – прикусила губу. – Ну да, ну да. Это же римский бог войны. А теперь вы об этой планете так рассказываете, будто она хорошая. И я вам верю! Да. Я бы хотела там побывать. То есть, ну, не знаю… наверное глупо винить в своих бедах планету… и вообще. Может, он что-то другое обозначает, да? А Майя Юрьевна, хм, просто неверно интерпретировала... – Поглядела на Фёдора Михайловича улыбнувшись своей чуть кривоватой улыбочкой – кривой, но очень даже правдивой. Ладонью пристукнула. – Ага. Я бы и вправду хотела там побывать, вот что я поняла. На все сто!
…И только сейчас вдруг осознала, что пристукнула-то она по плечу Чижика, а вовсе не по столу как собиралась.
- Ой. У вас на плече кажется, осталась мука. И... и ещё немного теста, ну да. Ну я говорю, - опустила глаза в пол, переходя на смущенный полушепот. - Марс...