Она протянула узкую ладонь Фёдору Михайловичу, радуясь собственной силе: удовольственное выражение промелькнуло на веснушчатом лице – когда и уголки губ улыбнулись, и бровь левая чуть вверх вздёрнулась, а потом и подбородок слегка приподнялся, придавая Майиной позе нечто героическое. Пчёлке было приятно, что она может оказать эту маленькую услугу одному особенному мужчине – «я могу вам помочь, могу удержать, могу подставить своё не самое широкое, но довольно крепкое плечо, будь оно необходимо. О да, у меня много сил!». Так думала Майя, и этой самой мыслью - теплой да спокойной, светились её серые глаза. Она хихикнула, заметив как Чижик забавно дернул бровью, и кажется, так и не поняла что капитан в общем-то поднялся с пола сам, взяв руку лишь для вида. Светлова и в самом деле повеселела, радуясь что она помогла командиру. Ведь мелочь казалось бы такая? Но ощущение собственной силы, собственной способности защитить и быть не просто головной болью - это ощущение, знаете ли, всегда бодрит.
- Ну, хоббиты они размеренные создания, - ударилась в суровую «хоббитанскую» лекцию наша пламенная Майя. Она заметила как покраснел, как смутился капитан от обилия её похвал. Сама она тоже смутилась, потирая свой веснушчатый нос, переносицу, а затем уже и лоб – может, переборщила с обилием слов? Но ведь действительно так думала. Горело оно в ней все эти пять лет, жило и наполняло её серые снежные дни, а в этот миг, когда так многое переменилось за какой-то час, она не могла удержаться от своих речей. Понимала - что слова зло. Шуршащая высохшая трава прошлых лет под ногами, когда их много, уже не бодрят.
Но ведь и молчать загадочно не получалось – не тот у Светловой характер, чтобы таинственных недоговоренностей на себя напустить. А потому бросилась она в хоббитанскую лекцию, сначала чтобы Фёдора Михайловича перестать смущать, ну а потом уже просто разговорилась с увлечением.
- Хоббиты, понимаете, они никуда не торопились, жили-то они столько, сколько люди живут. Но жили смачно и в удовольствие, очень любили, знаете ли, свою маленькую страну Шир. Агамсь. Уютная норка (это их кроличий дом), садик, утренняя тишина, когда птички поют. Фродо был точно таким, и его дядя Бильбо между прочим тоже! Они совершенно не стремились стать героями, вот я о чём, но Приключение выбрало их само. Доростки – это что-то среднее, между зрелым человеком и подростком, а в общем-то, доросток – это ещё молодой хоббит, Фёдор Михайлович, несовершеннолетний. А совершеннолетие у них наступало в тридцать три. Хотя звездолётчиков из них бы не получилось, не любят хоббиты летать. У них все дома, представляете, в один этаж!
Майя чуть улыбнулась, смеживая веки, поглядела куда-то в прошлое.
– А сейчас, я у вас специально вызову смущение, готовьтесь! Майя Юрьевна ведь и на ваших уроках иногда урывками эту книгу читала. Да-да-да. Не потому что вы плохо вели, напротив, вы меня даже отвлекали, просто служба на мостике и звездоплавание… оно никогда не было моим. Понимаете, я не из командного состава. Майя Юрьевна всегда мечтала летать в экипажах, но я никогда не желала быть главной на корабле и меня не особенно волновало, каким образом он летит… Но в вас. В вас это чувствовалось, ага-ага! Вы действительно этим жили и оттого, вас было интересно слушать. Ну да.
И Майя прочувствованно кивнула головой, а потом примолкла, заметив как Фёдор Михайлович ею любуется. Её это удивило: как-то хорошо сделалось на душе и в тоже время странно. Немного недоверчиво приподнялась рыжая бровь, будто бы задавая свой вопрос – и в самом деле, вы считаете меня красивой?
Это возможно? Да-а-а?
В Майе много её было, этой самой неуверенности: хорошая и одновременно плохая черта. Она слишком легко принимала на веру чужие слова о себе. Иногда, неуверенность помогала лучше понять других людей, принять их недостатки и боль, а иногда делала слабой, лишала опоры. Рыжая Молния действительно очень сильно тушевалась, если кто-то говорил что Светлова глупая, дурная или недостойная отца, понимала мозгами что это не правда.
Но ведь это мнение других людей.
Оно её подавляло. Майя научилась зло высмеивать саму себя – пусть лучше уж она сама, чем это сделают другие.
Отец это очень хорошо знал. За всеми этими растяжками, кубками, открытками с признаниями в любви пряталась неуверенность. На Майе так и не наросла защитная оболочка: она была сильной и одновременно слабой Пчелой, ребёнком, отчаянно желающим угодить взрослым, получить это самое одобрение. Собакой заслужить! То ли Эксперимент так сказался, то ли властное воспитание отца.
Юрия Аркадьевича это вполне устраивало – исполнительная как робот, сомневающаяся в себе натура, можно сказать родительская мечта. Брось ей в лицо «ты глупая», и немедленно выбьешь из седла. Светлов конечно любил свою четвёртую дочь: заботился, оберегал. Он пользовался этим не часто, но пользовался, если назревала такая необходимость, подрезал крылья одной рыжей бунтарке этим хлёстким своим – «Хватит твоих глупостей, Май»
Так было до поры до времени, но ведь она росла… Майя и сама про себя это знала – она должна победить свою неуверенность. Вопиюще детскую растерянность, когда кто-то ударял. Она не робот-слуга, у неё нет программы обязывающей всем угождать.
...Эх, Да-а-анко, как она его понимала – со всеми этими искусственными ограничениями запрещающими ему быть личностью. С людьми такое тоже иногда случается, ну да-а-а.
А Фёдор Михайлович сейчас не играл, он был сильнее. Вдохновлял.
Майя смотрела на него пошире раскрыв глаза: она ведь пришла на этот корабль, надеясь ему помочь, а выходит, лечилась возле него сама. Он был цельным. В детстве казался хрупким, нежным словно заморский цветок… а теперь выходит, та самая орхидейка-капризница с Ироана, это она сама. Великолепностная Майя Юрьевна, ага-ага. И чтобы жить дальше, Светловой нужно адаптироваться к метафорической Земле.
- Фёдор Ми… (чуть поперхнулась, засомневавшись, глупая наверное идея. Но ведь она решила… Да!) Фёдор Михайлович, может я и не из командного состава, но я знаю человека, которому самое место на мостике. И честно говоря, я начала про эти уроки… м-м-м… Понимаете, Алексей Кирович прекрасный пилот. И если однажды, не дай Бог что-то случится и у вас возникнет нужда в пилоте, дайте снова Алёшке шанс. Как тогда с отметкой! Мне кажется, он действительно скучает по мостику. И на сто процентов вы и сами это знаете, он не подведёт. Он не бахвалится, когда говорит что он хороший… м-м-м, пилот. Мне кажется, это будет самое лучшее для него. Не слова - доверие.
Вот так, как-то это само собой случилось. Майя сейчас была бледна, она не стала говорить про бортовой журнал и пояснять про Фродо, она озвучила что-то другое, что-то, о чём хотела сказать уже некоторое время.
(«А может ты просто ерунду несёшь, Светлова, он ведь сам такое понимает. И кто ты тогда? Тухлый капитан-Очевидность, вот кто! Но... НО. Но я бы не смогла себя уважать, не выскажись я»)
Ей не желалось его отпускать. Горькими волнами накатывала тоска. Надежда. Радость и снова тоска уходящего момента. Сейчас Майя была простой. Красивой и очень простой, даже в своей задорной футболочке – чувствовала себя глупой, опустошенной. И одновременно цельной, настоящей, отражённой в его серо-зеленых глазах.
Он считает её красивой и не считает тупой. Принимает такую как есть. Ей сейчас смутно хотелось расплакаться от облегчения (эх, если бы могла!), от этого доброго, неожиданного «девочка моя», которое никто никогда не произносил.
Эта фраза проросла в душу: она радовала, томила, наполняла сладкой грустью, а потом Огнём. Сердце Данко захлёбывалось своим яростным пламенем, рассыпало вокруг себя снопы рыжих искр: пламя затихало, становилось почти бесцветным, а потом вдруг снова вспыхивало солнцем, набирая мощь.
И вдруг Фёдор Михайлович неожиданно обнял, в самом конце - на сей раз инициатива исходила от него, а она прижалась к нему в ответ. Трепещущая. С громко стучащим своим сердцем (обычным и данкийским тоже), желающим вырваться из груди.
И теперь именно её женские, горячие-горячие руки нежно коснулись его спины… шеи… И вздох, глубокий вздох сорвался с губ, когда она прикрыла глаза. Тонкий, девичий этот сдавленный вопль – боль и блаженство, а ещё материнское доброе – «Я могу вас защитить.»
Горячие горячие ладони, гладко выбритая щека…
Холодный голос Данко прервал наваждение.
- Тогда я тоже пойду. Ммм. На лифте, - она улыбнулась ему, кивая головой. Вкладывая в это кивок все свои добрые эмоции. – Капитан…
И пошла прочь – каждый шаг был пыткой, но ему необходима сейчас тишина.
Нельзя давить собой. Вдобавок, у них есть обязанности – здесь много людей и все они хотят выжить.
Только так тяжело, так невыносимо, так по живому это рвёт, когда неожиданное, такое долгожданное счастье вдруг заканчивается. Обрывается, прерванное голосом искина.
Впрочем, её согревали эти не самые веселые, но очень правильные слова: «Жизнь ведь совсем не весёлая штука, такой её делают хорошие люди, встречающиеся на нашем пути.» Пчёлка Майя не знала, согласна она с этими словами до конца или не согласна, она не желала анализировать и вычленять. Просто её грела эта фраза и ободряла.
...
- А-алёшка! …А я потеряла свои ролики, блин… Да я же в носках! - и так это панически прозвучало, будто у Майи Юрьевна в жизни случилась трагедия: хотя она и в самом деле были бледна, а на щеках цвел яркий яркий румянец. Впрочем, Светлова тут же усмехнулась половинкой рта, вздергивая бровь.
- Да ладно, лирика, я рада что вы зашли. А мы тут кино смотрим с Иваном, присоединяйтесь! – и с облегчением, вопреки своим собственным словам, девушка вырубила монитор. Присоединяйтесь. Ага. Но ведь не в кассу кино, сильно уж измаялся во время просмотра Иван, доктор Светлова уже и так собиралась отключить ящик, а тут как раз Алёшка пришёл.
Она поглядела в его глаза пытливо - не обижен ли он? А потом предложила чайку, отлучившись за новой кружкой. Проклятые ролики! Она ведь и в самом деле не помнила: притащила их сюда или бросила в том коридоре, не до роликов ей было-то. Агам-с.
...
И вообще. Странный случился разговор с Иваном. Второй борт-инженер мучился, переживал. Майе очень сильно хотелось спросить, что именно его так грызёт, но ведь она его почти не знала… Ну, второй инженер Иван. Без отчества, со смешной фамилией, в наличии имеется кот и возможно он сирота (не кот в смысле, а Иван), потому, никому и не представляется. Явно серьёзнее человек, чем хочет показать – Майя даже почти поверила, что он какой-то не очень себе крысёк-типец. В столовой, по первости, он её своими ужимками даже раздражал, а теперь вот разглядела в инженере личность. Необычную личность, как она.
Великолепная Молния Светлова ведь тоже по первому впечатлению скорее не нравилась, чем нравилась-то. Ага.
Киви. Брусника. Корица. Обилие пахучих, горьковатых трав. Они с инженером как этот чай – ошарашивающий чай, но неплохой в общем-то чай, занятный такой если распробуешь. Так думала Майя, по простому, без лишнего пафоса и выпендрежа принимая Раздолбайло как гостя.
Только рука дрожащая насторожила.
- Иван? Вы как? - нахмурилась, глядя на него. Что не так? Смутил этот неожиданный разговор?.. - Вы хорошо себя чувствуете, не морозит после высадки?
Руками старалась больше с Ваней не встречаться, впрочем, не исчезла её забота и никуда не делась спокойная доброта. Майя была рада поухаживать за инженером. Вот просто и по человечески - да-да! Это тоже её роль. Это очень хорошо, что никому здесь пока не требуется врач, но ведь она не только лекарствами да знанием анатомии может этим мужчинам помогать.
Так думала про себя Пчёлка - сомневалась конечно страсть, но в то же время, считала что это верные мысли хотя, вполне возможно, и несколько самоуверенные.
Ну. Подала печенья, подлила кипятка, конфетки на середину выставила. Сама тоже про еду не забывала: про печеньки, значится, да про шоколад. Освежила чай, лихо взбалтывая его в заварнике.
Выяснилось, что Майя большая любительница молочного шоколада – она с удовольствием угощалась плиткой и конфетами (впрочем теми, которые без коньяка), а вот яичница, бедная сиротливая яичница с ветчиной, как-то печально остывала в своей тарелке, выставленная на середину стола. Забытая всеми, ага-ага. Зато не были обижены десерты и все сладости этого маленького пира.
- Значит, принесли бы капитану коньяк и кофе? Уважение сто процентов вам, настоящий суровый набор! Теперь буду знать, что дарить папе. Восхрененностно, ага. - Припила свой горький чаёк, показывая Ивану большой палец. Удовольственно шоколадку в рот отправила. Посмаковала. - Хе-хе-хе. Только Фёдор Михайлович говорил, что он больше любит чай, ага, не мыслит дня без чашки этого напитка, то есть, кха-кха - Пчёлка вдруг поперхнулась. – Ну Майя Юрьевна это слышала… где-то, да,.. ещё в МЗУ наверное, ага.
Смущенно потерла лоб, высказавшись внезапно чуть громче, чем следовало.
- Ещё кипятка!?
Само собой, про любовь капитана к чаю она слышала только вчера. Когда Майя Юрьевна принимала свои прохладные апартаменты, значится, и какого фига спрашивается вылезла сейчас с этим тайным знанием, Пчёлка сама не поняла.
Очень тяжело девушке давались секреты. Она плоховато умела врать. Причём саму себя Майя почитала за великую держательницу тайн и мастерицу великолепностных обманов. Но... Уж если по правде говорить...
Это было очень натянутое кино с Иваном, Пчёлка рада была переключить инженера на что-то другое, когда вдруг объявился неожиданный рыжий гость. Вдобавок, она и сама изнывала - думалось вовсе не про кино, пару раз она даже норовила соскочить со своего кресла, с трудом принуждая тело сидеть на месте, уходила мыслями куда-то в себя... Потом возвращалась, упиралась в экран своими серыми очами... Но что там, ёшкин кот, происходит? Её трюки, ага, только глаза едва ли что-то запоминали.
- Вы проходите Алексей Кирович, мы тут с Иваном беседуем профессионально. - Девушка вернулась с тарелкой и кружечкой для Рыжика, пододвинув стул. - Вы наверное уже на обедах встречались Иван, но это Алексей Кирович и теперь, я представлю вам его как своего друга. Ага-ага. Замечательная личность! Рыжий солдат, первоклассный пилот, - мечтательно полуулыбнулась вдруг, с хитриночкой во взгляде. - А ещё Алексей Кирович мастак по части всяких запретных кнопок, вот дайте ему пульт с кучей мерцающих клавиш..., и...! Иван, а как ваш кот поживает? Я его видела мельком, когда на роликах каталась!
Майя болтала, отчаянно болтала.
- Знаете, ведь у меня есть замечательная идея, собраться как-нибудь, посмотреть кино, - поёжилась вдруг, как-то опасливо поглядев на Алексея. Тьфу ты, лёшкин кот, любая тема как мина! - Ну... э-э-э, я про то кино... ужастики там комические. Чужой... Возьмите с собой кого-нибудь знакомого, Иван? Похрустим кукурузой, чипсами там. Сегодня конечно не получится (лоб озадаченно потёрла), но завтра вечерком может и вполне. У нас с Алёшкой, кхм, с Алексеем Кировичем туговато пока по части друзей. Пора открывать этот самый... Великосветский Салон! Простое общение за киношкой... можно расслабиться. Нда. Чего-то я разболталась. У Майи Юрьевны это самая худшая черта - не умею я затыкаться, ага-ага...
Девушка снова смутилась и уставилась в свой чай. Шальная жуткая болтовня - эмоции прорывающиеся наружу. И что ещё ужаснее, она уже скучала по капитану. Да это ж полная ерунда - учитывая что они расстались пол часа назад!
Отважная Данкийка, впрочем, собиралась себя занять. Во-первых, она должна выполнять свою работу: проводит Ивана, осмотрит руку Романовского, поможет доктору Григорьеву с Кроллом. Быть может ролики поищет. А во вторых, нужно было спросить разрешения у Спартака и помочь ему с нарезкой к ужину, если он позволит. А потом пирог.
И горло. Что-то оно как-то першило: иногда Пчёлка чувствовала себя простывшей, температурящей, а иногда совсем здоровой Пчелой. Если она разболеется, какие-то планы придётся менять. Но уж у руки Романовского и у пирога - неотменяемый приоритет, от этого наша Молния не откажется НИ ЗА ЧТО. Потому что это её работа врача, а в пироге, как уже было сказано... в пироге будет много сахара, того самого... который смелый, родной.