- Между прочим, по хоббитским меркам вы ещё доросток, Фёдор Михайлович, - тепло улыбнулась Майя Юрьевна подавая руку капитану, чтобы помочь ему с пола встать. Само собой, Фёдору Михайловичу эта помощь не требовалась, здоровый крепкий космолётчик же, но Пчёлке Майе было приятно эту маленькую дружескую услугу оказать. Протянуть свою узкую докторскую ладонь, чтобы ещё раз его горячую кисть обхватить.
- А кроличьи лапки под полосатыми носками не видны! - рыжая девушка вздёрнула бровь, пошевелив пальцами ног. – Возможно у Майи Юрьевны растет на стопах шерсть, да-да-да, как у верного Сэма. Скажете ли вы тогда, что я прекрасна? И садоводством я, между прочим, тоже занималась, хе-хе.... А вы совсем даже не ужасны, ещё чего! Вполне себе чудесный Фродо, глаза у вас прямо как у него. Хотя скажу честно… Я рада, что вы – это вы, - а потом снова усмехнулась, сдувая пушистую свою чёлочку вбок. – Ну, кто ещё кроме вас, смог бы в такой щепетильной, не побоюсь сказать горячей ситуации оставаться учителем? Вы наваристы словно суп, вам это идёт. А я, заметьте не перестаю шутить, хотя от этого некоторые люди считают Майю Юрьевну глупой, не умеющей понимать Пчелой, но я думаю, вы-то это понимаете конечно, иногда метафорический пар необходимо выпустить в свисток паровоза.
И веснушчатая девушка чуть горделиво приподняла подбородок. Ооо! Пафосной она умела быть, впрочем, улыбка сейчас её здорово освежала, делала ласковой, а вовсе даже не заносчивой пчелой. И блестящие серые глаза, и пушистые эти, наэлектризовавшиеся рыжие волосы – они сейчас, казалось, были освещены изнутри - внутренним сиянием угреты. Тем самым янтарным, мягким, медовым сиянием, который разгорается в человеке от любви. Вот потому-то и похожи беременные и влюблённые женщины между собой – они напоминают светильники! В них появляется то самое тепло, загадочно струящееся изнутри: самосозерцательность какая-то… когда смотрит девушка вроде бы на мир и одновременно куда-то вглубь в глубь себя. А ещё эта красота! Согревающая красота счастливого человека – не злом счастливого, а окрылённого светом.
Скрывай или не скрывай, но этот добрый жар сердца никак не утаить.
Наверное, именно такими задумал людей Господь.
...
Она вернулась мыслями в свой хрустальный кабинет, лихорадочно измеряя его шагами. Она точно не помнила, удалось ли ей посидеть в королевском кресле или нет. Иногда Майя Юрьевна поправляла посуду, создавая свой сложный пчелиный узор: вытирала несуществующие пылинки там… протирала свой мельхиоровый поднос.
Вдруг бросалась в это дело с головой, до кипения, до изнеможения прямо-таки начиная полировать это самое строгое серебро! За одним, тонкий фарфор пиалочек протирала, сахарницу свою, заварник и затейливые баночки для чаёв освежала. В очередной раз натёрла до блеска приготовленную для Ивана кружку и свой чуть треснувший стакан, отдыхающий в величественном папином подстаканнике. Снова прошлась по столу другой уже тряпочкой, поправила цветы, гармонично распределяя розы в вазе. Ей нужно было сейчас действовать, жить, занимать саму себя целиком, ведь этот внутренний огонь сжигал! Он ласково и нежно томил, он мучил – но мучил той самой сладостью, которая бывает на качелях, когда больно, восхитительно, очень-очень щекотно в груди. Когда ты не хочешь чтобы это проходило и в тоже время, задерживаешь дыхание от изнеможения.
Майя не чувствовала времени занимаясь этими своими делами: хмуро тикали папины часы с золотым циферблатом, в очередной раз закипел достойный чайник утомлённо вздыхая паром – какой же Иван не пунктуальный!
Пчёлка поправила волосы собранные в строгий хвост, снова загораясь румянцем. Ох уж эти мягкие намытые волосы…
...
- Олрайт, - согласилась Пчёлка, кивнул головой на просьбу Фёдора Михайловича не превращаться в невидимку. – Папа не терпит навязчивости, но если вы не считаете меня навязчивой, конечно, окей капитан. Сто процентов годноты!
Просветлела лицом, развеселившись. Глазами сверкнула азартно и вдруг разлилась в этих глазах какая-то тихая грусть: светлая грусть, глубокая. Задумчиво перемешивающаяся вместе с нежданным этим счастьем любви, как перемешиваются неспокойные воды океанические – когда на поверхности тепло, а чуть глубже нырнёшь, и вдруг вода окатывает ледяная.
Странная гармония души. Майя Юрьевна веселая девушка, но грусть в ней тоже присутствует ровно наполовину. Та самая грусть детских лет, когда пришлось слишком рано, слишком жестоко повзрослеть.
А не было бы этой грусти, разве была бы она сама собой? Молодость – эгоистична, молодость напоминает бурлящее шампанское, это правильно, когда юный человек самолюбив, избалован до невозможности. Ершист. Ведь если человек в молодости неожиданно зрелый, значит что-то было с ним не так в его прошлом, значит, слишком рано случилась в его детстве чернота.
Нечто очень горькое, травмирующее, нечто такое, что без пощады изменило нормальное положение вещей.
- Но только тогда и я вас кое о чём попрошу, окей, капитан? – чуть вздернулись девичьи брови, посерьезнело белое лицо под охристой россыпью веснушек. – Посмотрите на себя в зеркало с этой чёлочкой. Майя Юрьевна хочет сказать – вам это идёт, и идёт не слегонца! Это делает вас задорнее, легче, вы по-прежнему кэп этого корабля, но так вы смотритесь тёплым капитаном и человеком который умеет шутить, отдыхать душой... Не только строгим, не только ледяным… Вы как бы увидите себя, как вас вижу я. Посмотрите, окей, когда останетесь один? Это ваше личное дело, вот чего Майя Юрьевна имеет сказать. Но вы просто, посмотрите, агась, и если вам новый образ понравится, ну...
Созерцательнее и задумчивее стали её светло-серые глаза.
Светлова сейчас видела перед собой человека красивого и решительного. Красивого не только внешне, но прежде всего, красивого внутренней красотой. Майя Юрьевна не превратила строгую причёску Чижика в воронье гнездо – волосы были просто освежены, а чёлка вносила в облик этого мужчины что-то азартное, молодое. Упрямые длинные пальцы сами, вопреки её разуму, вот взяли да и уложили эту самую чёлочку по новому, Пчёлка и сама не поняла, как это она так осмелилась! Конечно, женщины во все времена любят приодевать своих мужчин, если они им не безразличны, если дороги… дарить галстуки, рубашки, одеколоны. Но это когда пара. Когда всё уже определено…
И всё-таки, эта чёлочка вносила что-то новое, быть может даже задорное в облик Фёдора Чижика – он ведь не хухры-мухры, а самый молодой капитан Родины! Молния Светлова сейчас видела его таким: живым, умеющим шутить человеком, личностью, которая не изъедена грустью словно швейцарский сыр крупными дырками.
Видела его человеком, который может ошибаться, который может быть не прав, как и все живые! А как иначе? Но хорошим она его сейчас видела, органичным - тем человеком, который познал горький опыт, который приручил грусть и научил служить её самому себе. Капитаном и учителем, а ещё мужчиной.
Смелым. Родным. Мужественным! (а кто бы ещё встал перед всеми детьми, в том проклятом учебном классе?) Таким мужчиной видела, которого хотелось обнимать. И чтобы он обнял крепко, не выпуская, быть может даже усмиряя… Кто знает. Если без тёмного агрессивного оттенка, так ведь это очень приятно утонуть в дорогих сердцу крепких руках.
Пчёлка удовольственно смежила веки, почувствовав его запах: вкусненький запах еды и великолепный, властный запах дорогого одеколона. Этот дорогой одеколон ощущался совсем слегка, но он вносил приятную капитанскую пикантность. Дочь Юрия Аркадьевича Светлова была уверена, что от мужчины на высоком посту должно пахнуть именно так.
От папы, например, всегда пахло дорогим холодным одеколоном. А ещё сигаретами, ментоловой жвачкой, лосьоном для бритья и роскошным коньяком. Это был аромат уверенности в себе, дух мужской харизмы и воплощённого успеха. Впрочем, Майе Юрьевне понравилось, что от Чижика пахнет только одеколоном, а не властью и табаком.
Его запах был своим, приятным, каким-то очень домашним, высоким и простым – молоком припахивало, вкусным сливочным маслом. Чем-то уютным, близким, кухонным. Эти запахи словно бы говорили – Фёдор Михайлович не испорчен роскошью прохладных кабинетов, даже расправив свои крылья, он не испортился. Не влюбился сам в себя.
«Наверное, он и вовсе себя недолюбливает» - отчего-то подумалось Майе Юрьевне, поэтому ей и хотелось, чтобы Чижик взглянул на собственное отражение со стороны. Посмотрел в зеркало её глазами и что сделал?
Быть может, простил себя?
Ну да. Ведь вина - страшная вещь, человек отнимает у самого себя право на счастье, жесточайшим палачом наказывая за прошлое. Даже если и не виноват, даже если так уж случилось, нет такой пытки, которую невозможно изобрести лично для себя. Вина несправедливая, черная, поселившаяся в сердце советливого человека подобна червю проедающему здоровое растение. Майя и сама это знала: она винила себя и за пещеру, и за то что всех тогда подвела, и что ещё глупее, за то что отца не было дома, за то что она не смогла стать его идеальной дочерью. Юрий Светлов всегда стремился в высь, выходит, его дочь была скучна: привязчива и малоинтересна словно жвачка в волосах.
...
Запахи. Зеленый дым тревожного прошлого, славный парфюм настоящего. Майя Юрьевна шумно вдохнула порцию воздуха. Тудыть его в качель, так и есть! От неё слегка пахло Чижиковским одеколоном, а значит от Фёдора Михайловича по идее…
«УЖААААС, СВЕТЛОВА» - раскрасневшаяся, отчего-то разулыбавшаяся девушка прикрыла свой лоб ладонью. Вот же ж блин, значит от Фёдора Михайловича наверное пахнет ее духами. Как же он будет работать на мостике, ведь тонкий аромат женских духов, такой лёгкий и манящий, его ведь под куполом тишины не утаить-то!
И что подумают про нее? Хотя, конечно, всегда можно наврать что всё это было по работе: ну посоветовались, ну бывает… Она всё же врач, ей иногда необходимо профессионально беседовать с капитаном корабля. И может быть она просто сбрызнулась духами на своём рабочем посту, а этот цветочный флёр взял да пристал к строгому командиру. Ага-ага.
Глубоко задумавшись, застыла на одном месте холодная достойная Пчёлка. Полосатые носочки правда вносились диссонанс в этот цельный образ – стояла себе в лиловых несерьезных носках на полу наша строгая Молния Майя и ничего не замечала.
…Ну, поблагодарила Игоря Кирилловича за еду, доела бутерброд, снова подогрела чайник, пшикнула себе в горло лёгким лечебным спреем, надеясь забить простуду. Время текло, но она его как-то не осмысливала, словно бы оно шло сквозь нее. Струилось не задевая. Пальцы отбили сообщение:
«Алексей Кирович, я вас не обидела?»
Жаль Стругачёва - оказался в эпицентре её чувств… А вдруг она доброго Рыжика тоже в шлюзе своим уходом нечаянно задела? Так нельзя! Снова взяла кружку, начала протирать…
- А вот и вы! – дружелюбно кивнула головой Ивану. Задумалась вдруг крепко, как-то очень отстраненно поглядев на него, будто бы нечаянно забыла, зачем инженер здесь и для чего. Потом раскраснелась, вернулась в настоящее смущенно почёсывая свой немного курносый нос. Интересно, показалось ей, или Иван действительно смотрит на неё как-то пытливо: будто бы что-то знает о ней и задаёт какой-то молчаливый свой вопрос?
Ну да. Он же наверное видел ролик и её личную каюту, все эти призы, растяжки, Светловские рекламные плакаты в полный рост. Хм.
- А я вам кружку приготовила, глядите-ка, как я её натерла! Олимп, агась. Думаю олимпийские боги пили амброзию из точно же таких сосудов. Настоящий английский фарфор, вот что Майя Юрьевна хочет сказать, тонкий и невесомый словно скорлупа – Пчёлка протянула эту красивую, горящую огнём кружку на блюдечке Ивану в руки, принимая от него конфеты. Шутливо вздёрнула рыжую бровь: – А если бы с капитаном был разговор, тоже бы конфетки прихватили?
Впрочем, не обидно она это сказала, скорее весело. Покачала головой, распаковывая коробку.
- А вообще первоклассная идея, зато у нас будет настоящий царский обед. У меня кстати есть чай, который я думаю вам подойдет. Интересный вкус. Что касается разговора. Мммм…
Задумалась.
- Понимаете Иван, думаю я сама виновата в том ролике. Уверена, вы смотрите на грандиозную Майю Юрьевну с таким живейшим любопытством на лице, из-за того кино на мой день рождения… м-м-м, наверное вы гадаете, можно ли мне доверять как специалисту в данном случае? И вот теперь, когда мы попали в такую ситуацию… Но мне можно доверять, Иван! - кивнула головой, тяжело нахмурившись. – Поклонники, которые тайком вот снимают меня в таких фильмах, ищут на меня всякую дрянь в сети… где я пьяная или ещё что-то. Виновата ли я в том, что такие ролики есть? Само-собой, сто процентов по шкале Светловой – это только моя личная вина. Но когда кто-то подглядывает, суёт свой нос в мои дела. Я хочу сказать, что это отвратительно, подглядывать за человеком, когда он этого не знает. Снимать его, смеяться над ним.
Вздохнула.
- Ведь на любого можно найти что-то подобное, подловить его, когда он выглядит дураком. Но вы знайте, Иван, у Майи Юрьевны прекрасное образование. Тесты и экзамены, которые я сдавала были даже сложнее обычных, ведь это был уникальный случай, учиться на врача в столь раннем возрасте! Люди не хотели видеть ребёнка в медицинском, некоторые даже и верить не желали. И когда я сдавала экзамены, когда делала ровно тоже самое что делали все остальные студенты, на меня всегда смотрели с недоверием, с подковыркой. Понимаете, мне повезло - в основном мне встречались только хорошие люди, но иногда за кадром... В газетах, или в новостях... какие-то злопыхатели выдвигали жуткие гипотезы о моей несостоятельности, говорили, что это только дело времени, когда дочь Светлова потерпит фиаско. Они разбивали по пунктам, почему меня не может быть. Кто-то предложил что Майя Юрьевна должна скинуться с моста, потому что всех талантливых детей ожидает ужасное будущее. Но, вы должны понимать, я знаю свою работу, моё образование подтверждено результатами тестов, проверок, экзаменов и реальной практики. Свои трюки Майя Юрьевна снимает чтобы отдыхать душой, моё увлечение спортом из той же серии. Но я умею разделять работу и развлечения. Да, я могу смотреть глупой, идиоткой и всё такое…
Побелела.
- Но я не идиотка, и сейчас, когда мы попали в эту тяжелую ситуацию, да, вы можете мне доверять. Я бы не пошла сюда, если бы не была уверенна в этом на сто процентов. Я могу эффективно выполнять свою работу. Впрочем, понимаю ваше любопытство, э-э-э... понимаю зачем вам нужна была моя каюта. И не злюсь за это ни на грамм.
Улыбнулась Ивану половинкой рта. Поставила тарелки, предлагая инженеру присоединяться к трапезе.
- Вот и весь трудный разговор, простите Майю Юрьевну за многословие. Я здесь всего два дня - не хочу чтобы у кого-то были проблемы из-за меня. Ёшкин кот! Желаете посещать мою каюту – да делайте это на здоровье, Майя Юрьевна не против, она даже попросить Данко всегда открывать для вас замок. Олрайт? Только не нарушайте корабельную дисциплину, ведь я и так ничего не скрываю там. - Протянула Ивану заварник. - Четвертый чай Майи Юрьевны, брусника, киви, корица… Странный, но очень необычный вкус, запоминающийся, инженер Иван. Взрывной, я бы даже сказала! Сначала горечь, а потом травяное удовольствие. Думаю, он вам понравится…
Приподняла свой наполированный заварничек, удовольственно кивая рыжей головой.
- Так я вам наливаю? - чуть прикусила губу с мелкой ранкой. - ...На этом корабле я могу доверять данкийцам, могу расслабиться и быть собой, вот такая как есть. Это впервые! Я конечно понимаю что мне ещё нужно заслужить обратное доверие и с бухты-барахты ничего не делается, держи карман шире, Светлова! Но я вам доверяю, Иван. Спасибо, что вы не суёте свой нос в мои дела. Каюта такая мелочь, но я же вижу как вам любопытно узнать что-то про меня и как хочется спросить об этом. Сто процентов, иногда такие вопросы очень мучают! (живо представился в голове портрет улыбчивой блондинки. О да. Иногда очень хочется спросить о чём-то важном, что давит на сердце и вгрызается в мозг, но нет слов и вообще не подступишься…)
Снова задумалась Светлова глядя сквозь Ивана. Потом погрустнела, ссутулилась слегка и вернулась в реальность.
- Обожаю молочный шоколад, только в тишине скучно есть, – попыталась напустить на себя веселье, приподнимая брови. - А хотите, глянем нажористое и шикарное кинцо с моими трюками, Иван? Я его только час назад сняла, зрелище – восхрененной красоты! – подняла большой палец вверх - Вы будете первым, кто его увидит целиком! Вот яичница с беконом, если желаете, колбаса, сыр, а я, пожалуй, лучше с шоколада и печенья начну.
...
Примерно также, грустновато и по-доброму заканчивалась их встреча с Чижиком. Только там ещё присутствовал огонь, сладость, и глаза у Майи блестели до боли ярко, словно и в самом деле могли осветить целый мир.
- Вы на лифте Фёдор Михайлович, или по лесенке? – весело усмехнулась, стараясь напустить на себя беззаботный вид. Но было заметно что ей грустно прощаться, тоскливо даже прерывать этот восхитительный миг единения. – А говорите что не Фродо, да от вас же чернилами пахнет! Хе-хе. Не удивлюсь, если вы пишите свои капитанские отчёты настоящим гусиным пером на древнем пергаменте! Хороший запах. Книжный, ага-сь. Как у моей шикарной антологии ужасов!