- Твою мать. Светлова, б*ять!!! – зелененький этот, уютно-ворсистый теннисный мячик со злостью отрикошетил от стены, намереваясь врезаться в высокопрофессиональный лоб Майи Юрьевны. В последний момент, однако, рыжеволосая девушка успела чуть пригнуться, защищаясь выставленной рукой и зеленый снаряд, отраженный узкой докторской ладонью, врезался в вазу с цветами. Майя неловко дёрнулась, пытаясь удержать этот хрупкий сосуд, и…
Ба-ба-амс!
Вода полилась данкийскому доктору прямо на колени, превращая прекрасный стол специалиста в разлившееся по весне озерцо. Полетели вниз марсианские розы, выброшенные из перевернутой вазочки – загадочные эти инопланетянки бордового цвета, угодившие нечаянно в зону турбулентности.
…Поплыли бумаги, заметочки какие-то, скрепки, ручки и прочие мелкие вещички, имеющие свойство бесконтрольно размножаться на рабочей поверхности.
Девушка успела поднять ноутбук, прежде чем мини-стихия - цунами заточённая в стеклянном стакане, что называется, достигла противоположенного края стола, обрушиваясь серебристым водопадом капель прямо на пол.
«Во-о-олна…» - пронеслась в голове нелепо-восторженная мысль, такая даже почти что счастливая мысль – ведь если рассержена душа, всегда приятно учинить небольшое, гуманистическое так сказать, разрушеньице.
Агась-агась, эдакий шторм на восемь баллов сотворить, по шкале Светловой.
И как ни странно полегчало: будто бы промокшие хлопчатобумажные штаны синего цвета, являются прекрасным стимулирующим средством: эдаким антидепрессантом да энергетическим коктейлем в одном флаконе! Впрочем, так оно наверное и есть – теперь Майе Юрьевне придется шевелиться, вот хочешь или не хочешь, а придется переключиться на что-то более созидательное, нежели невыносимая грусть – коварная водица промочила ноги от колен и выше. Ну дам-сь, восхренестически ужасным таким пятном расползаясь по штанам, неизбежно навевая мысли о том, будто бы одна пламенноволая особа, любительница хлебать чаи литрами, не успела добежать до туалета.
Или пардон. Не добежала до дамской комнаты, где истинным леди полагается пудрить носики.
«Нуууу… » - даже в таком печальном положении, неубивая оптимистка Пчёлка Юрьевна не смогла не усмехнуться, радуясь, что доктора Григорьева здесь нет. И вообще никого нет. Ну, кроме одного железного титана (болвана вообще-то) которому не свойственны чувства и проявления эмоций.
«Ну да, ну да, и я даже не о капитане этого корабля сейчас говорю. Представляете!»
- Алё. Данко… Это самое. Никому не говорите. Ага… И не включайте телек, если кто решит связаться. Тут это самое, армаггедец микроскопического масштаба у Майи Юрьевны приключился. А то выйдет сейчас кто-нибудь на связь, а у Майи Юрьевны пятно… на репутации, угумсь.
Устроив рабочий ноутбук в кресле для посетителей, оживившаяся пчела отправилась переодеваться. Впрочем, вдруг застыла, печально разглядывая разбросанные по столу, а за одним конечно и по полу, свои подарочные розы. Мелькнула даже коварная мыслишка, вот взять да выбросить их в ведро, и тут же сжалось сердце – Не-е-ет, нельзя!
«Это было бы слишком больно. Ни за что!»
Вздохнув, девушка принялась собирать цветочки, намереваясь забрать с собой этот розгромленный эдемский сад, чтобы налить растениям свежей воды.
...
Вообще-то она была рада. Наконец-то безмыслие сошло с неё, наполнив хоть какой-то, хоть с наперсточек блин, но жаждой деятельности.
До этого момента Майя Юрьевна находилась в льдистой прострации, в окаменении невыносимо мрачном, когда тебе очень тоскливо и одновременно, нет никаких чувств. И только работа, только бой сердца в груди. Бессмысленно механический словно ход часов.
Так однажды, наверное, закаменела мама: Зинаида Константиновна Светлова, о которой Майя почти никогда не вспоминала. В девичестве Пахомова – мама нынче пользовалась своей фамилией всё чаще. «Метод Пахомовой, доктор Пахомова, талантливый хирург Пахомова провела лекцию на съезде кардиологов страны...» - мелькала грандиозная фамилия в медицинских новостях.
Пчёлка боялась рассуждать на эту тему.
Кажется, отцу в жизни мамы не было никакого места, также как и Юрий Светлов прекрасно обходился без своей жены Зинаиды Константивны. Иногда, Майе казалось ужасное: будто отцу вообще плевать. И маме, что ещё ужаснее, тоже на всё плевать.
Случалось, мама появлялась с отцом на фотографиях, пару раз даже в каких-то политических роликах предстала собственной персоной – холодно улыбающаяся высокая женщина с белыми до синевы волосами, подстриженными под каре. Волосы, совершенно точно окрашены: какой-то слишком уж белый, слишком чуждый у них цвет. Возможно, на самом деле мама была рыжей. Пчёлка этого не ведала, – на её пчелиной памяти, такой цвет у Зинаиды Константиновны был всегда, разве что длина волос с возрастом уменьшалась. Темно-каштановые брови (вполне возможно тоже подкрашенные) намекали на истинный цвет - такие себе брови, да, неким красноватым оттенком. С порабощенными этими, закованными в лёд рыжими блёстками, которые превратились скорее в жалящие снежинки, нежели в медвяные искорки тепла.
То брови, а вот мамино каре напоминало остро заточенную бритву, холодное каре будто листовое железо, оно казалось, в любую секунду готово было загромыхать. Словно надпись на электробудке, оно предупреждало издалека: «Не подходи, убьёт!»
Только правильнее было бы писать, - «Не подходи. Замёрзнешь в лёд»
И снова Майе Юрьевне стало смешно, а потом грустно и опять смешно, как на проклятых качелях. Так вот оно и бывает когда нападает грусть: эмоции сменяются, приступы веселья чередуются с приступами черноты.
Всё против них с Чижиком, решительно всё!
Даже если представить, даже если натянуть, даже если в самой смелой фантазии, ёшкин кот и его ёшкину мать, вообразить себе невоображаемое. Они будут похожи на отца и мать. Зрелище настолько ужасное, что даже смешно. И горько. И твою ж в качелю блин, опять смешно.
Майя даже всхлипнула пару раз от смеха, направляясь в ванную.
«Романтик в мокрых штанах. Но ведь мог бы и догнать Фёдор Михайлович, мог бы и сюда прийти, и… И. и. и… Не будем размокать.»
Девушка вздохнула, не будет размокать – хватит уже с неё тоски.
...
Этой тоски ей действительно хватило: в лаборатории Григорьева среди цветов, когда она задумчиво глядела на окружающую её зеленую красоту, изредка отвлекаясь от работы - видя всё это, и не видя одновременно.
Работа захватила, увлекла, Игорь Кириллович являлся отменным специалистом – с таким в паре заниматься, всё равно что изысканный деликатес крохотной ложечкой употреблять! Когда выдавалось время отвлечься, девушка рассеянно глядела на все эти растения, пропуская сквозь себя влажновато-травянистые ароматы. Правда, нос уже чувствал не очень (кажется, всё ж простыла), зато глаза наслаждались дивным зрелищем, придающим нечто поэтическое, горько-возвышенное даже её хандре.
- А хорошо здесь! – наконец произнесла Валькирия, когда Игорь Кириллович предложил немного отдохнуть. С радостью откинулась на спинку кресла, потягиваясь всем телом будто кошечка. – А орхидею мне папа привёз… Ну, был мой День Рождения, он капитан, быть на Земле не мог. Зато мог привезти орхидею, редкую и самую дорогую, папа выбрал ту, которая была шедевральнее всех, агась-агась. Представляете, выбрал самую великолепную из всех, которые он мог достать! Он сказал, что я - как эта ироанская красота, всегда должна помнить кто я, и под какой фамилией. Помнить, чего от меня ждут и к чему тянуться, - чуть смежила веки заглядывая в прошлое. - Она со мной почти всю жизнь – это как ретривер, только не ретривер… всем хороша, Игорь Кириллович, но не гавкает и зеленые тенистые мячики тоже не приносит. Хотя я не пробовала, возможно умеет.
Улыбнулась половинкой рта.
- Пожалуй, Майя Юрьевна воздержится от еды, есть кое-какие планы. Ещё немного поработаю у себя, а потом пройдусь, - кивнула головой, благодарно поглядев на Григорьева, с этим тёплым чувством значится, когда спасибо говорят. За корректность, за простоту общения, а главное за то, что в душу не стал лезть понимающий человек. Дктор биологических наук и доброжелательный лис-усач.
- Ммм, было бы вопиюще неприлично просить вас принести сюда еду, эдакое прямо злоупотребление своей должностью, хе-хе… возможно, меня бы следовало отсюда даже турнуть, если бы Майя Юрьевна так распустилась. Поэтому не стоит, Игорь Кириллович, не стоит. А вот если бы вы прихватили чего к чаю, я была бы благодарна на все сто процентов по моей личной шкале! - сдула выбившуюся челочку со лба, чуток нахмурившись. – Батончики закончились, а инженера Ивана надо угощать… эммм… когда я ему разнос устрою. Ну, и… если кого отчитывать да сердито бубнить, хорошо бы, чтобы сладкое имелось к чаю. Ммм, чтобы подластить пилюлю слегонца, так сказать!
Девушка смущенно потерла веснушчатый свой нос.
Как отчитывать Ивана она понятия не имела. Наверно с чаем, наверное под лимон, наверное с шоколадкой и чтобы по телеку шел лыжный марафон… Вот как-то так, и в ритме вальса. Вообще-то Майя понятия не имела, отчего ей полагается злиться за свою каюту на Ивана и утраивать ему воспитательные беседы.
Что ещё забавнее, Пчёлка никак не могла в толк взять - а почему Фёдора Михайловича-то это так волнует?
Она вернулась в свой кабинет задумчивая: размышляя о Ваньке, о Кролле, о самой себе, о Чижике конечно, не без этого… Попыталась заняться работой, и вдруг осознала что не может сосредоточиться. Вот уже минут десять сидит и глядит в пустоту молчаливо.
Навалилась тоска, мыслишки какие-то дурные, заболело горло и пришлось выпить лечебный чай. Пространно думалось о блондинке, о том, как отпрянул капитан, когда Майя Юрьевна прикоснулась…
И словно назло, припоминался капитанский взгляд на планете, какой-то уж слишком личный, слишком свой. Словно и не к кому было бывшему учителю возвращаться. Такой теплый. Проникновенный! И снова шлюз представлялся, и снова растерянность накатывала девятой штормовой волной.
Надо было что-то делать, как-то жить дальше – найти своё достоинство и не досаждать мужчине. Рука бездумно бросала теннисный мячик в стену, покуда мысли кружились в голове пёстрым калейдоскопом.
- Твою мать. Светлова, б*ять!!! – внезапно разозлилась Пчёлка, швыряя этот мяч с отменным психом. Надоело. Зла! Как хочется ей всё сказать в лицо, вот схватить этот хренов голоком и высказаться о наболевшем: и про тепло своё рассказать, и про блондинку спросить. Про темно-серые с зеленью глаза таинственно промолчать, и про эти самые брови, что сводят одну барышню с ума. Загадочно улыбнуться.
Как хочется все это выкричать, выплеснуть, эмоциями обдать как волной! Но нельзя…
Дочь капитана Светлова.
А ещё женщина, прежде всего.
...
Она быстро переоделась, послав небольшое сообщение для Алёшки - «Бодрюсь, Алёша. Порядок. Вроде держусь», общаться пока не хотелось, но и гнить в одиночку обижая друзей, желания совершенно точно не имелось.
Это её корабль тоже!
Раз Земля далеко и пути назад нет, ей придется принять этот очень мужской звездолёт, а мужскому звездолёту придется принять ее: настоящую полосатую пчелу, со всеми её достоинствами и недостатками тоже. Принять живого человека, а не только ту идеальную ученицу, которая очень хочет понравиться Чижику.
Майя хитро усмехнулась, расплетая косу: чуть влажноватые волосы счастливо расплескались много ниже плеч, завиваясь легкими рыжими локонами - золотисто-медвяными волнами падая на спину, освобожденные да счастливые. Все мужики должно быть пошли обедать, вот и славно! Можно представить что она здесь одна.
…Темно-бордовая помада тронула девичье нежненькие губы, Майя удовольственно расчесалась, отводя в сторону случайную прядь заколочкой в виде молнии, натянула на себя вопиюще лиловую футболку в полосочку, переодеваясь в джинсовые бриджи по фигуре. Выдернула пинцетом пару лишних волосков, подравнивая линию фирменных светловских бровей.
Будь здесь кто-то, она бы конечно не решилась прогуливаться в подобном виде, но мужики пошли есть, а значит на целый час, замечательно длинные данкийские коридоры в её полном распоряжении. Если судить по прошлым трапезам – принимают пищу звездолётчики всей командой.
Ол-райт.
Придирчиво поглядела на себя в зеркало, разглядывая эту футболку с крылышками - очаровательно-смелую для Майи Юрьевны, ибо рукав был по локоть, приоткрывая её веснушчатые руки и шею за одним. Те самые сокровенные местечки приоткрывая, значится, которых она очень стеснялась, уж если по честности-то сказать. Веснушчатые люди, они ведь не только на лице веснушчатые, агась-агась! Зловредные пятнышки имелись и на шее, и на плечах, и на предплечьях, и на ключицах тоже. Словно у леопарда какого-то…
Приталенная футболка бренда Молнии-Светловой предназначалась для девочек постарше: не просто объёмный мешок материи, а симпатичная женская одежда, подчеркивающая линию бёдер и грудь. Даже если бёдра остались неженственно узкими, а грудь оформилась не слишком заметной. Ну, да.
Отсалютовав самой себе, девушка направилась в кабинет, неторопливо вытирая воду со стола, чтобы Кайрат Тимурович точно успел уйти из своего спортзала…
Напоследок, Пчёлка устроила на голове очки, те самые, подобные очкам пилота из двадцатога века, купленные ей по интернету за дорого и прирекламированные вчера Стругачёву. Улыбнулась, засовывая ноги в роликовые коньки, заботливо пристроенные для таких случаев в кабинете. Не хватало только шелкового шарфика для полноты образа, но для этого нужно было метнуться к себе в каюту, а Валькирии Светловой совсем не желалось идти в ту сторону.
Ни-ни.
...
Жизненные победы стоят дорого! За дополнительные курсы или за то, чтобы стать самой лучшей, гениальной ученицей своей школы, приходится многое отдавать: время, здоровье, отношения с людьми, веселье и быть может даже любовь…
Майя никогда не играла с приятелями в шарады: не задавали ей вопросы, не дружила она со сверстниками. Всегда инопланетянка, всегда одна, отгороженная от мира выдающимися способностями и Большим Отцом. Люди глядели на неё как на чудо в зоопарке – чудо, которым можно восхищаться, но с которым невозможно, непредставимо даже дружить.
Единорог в вольере это прекрасно, но кто же станет спрашивать у великолепного единорога, как у него дела?
Пчёлка Майя не знала, каково это тянуть карточки отвечая на нелепые вопросы, она даже не ведала, что существует в мире такая забавная игра. Тем не менее, как и всякий живой человек, Майя Юрьевна тоже нуждалась в простых забавах – потому она научилась веселиться одна. Худо-бедно, получая удовольствие от жизни.
Ролики, полосатые носки, очки пилота, симпатичные бриджи и футболка с фирменным логотипом крылатой молнии. Трепетная линия открытых ключиц. Рыжина длинных, освобожденных из плена огнистых волос. «Лучшее лекарство, когда тоска – майесветловского идиотизма чутка!»
Конечно, здорово было бы, если б можно было с кем-нибудь сейчас потрепаться, поделиться наболевшим или ещё что-то, быть может даже пожаловаться на жизнь. Но... Как-то не принято это у Светловых, да вот представить хотя бы отца...
«- Папа, я… ммм… расстроена… Кажется, Фёдор Михайлович отстранился, когда я захотела его обня…
- ЧТО ТЫ СКАЗАЛА, МАЙ!? – приподнимаясь из-за стола грозной тенью Властелина Саурона и заглядывая своими жесткими, стальными прямо-таки очами в самую душу.»
Ооох, Майя Юрьевна аж зачесалась нервозненько от этой фантазии. Вот потому-то, мечты всё же должны отличаться от реальности, дамы и господа! Потому что если уж и в фантазиях думаешь только о суровой реалистичности - это же полная жуть!
Фффух.
Выдохнула облегчённо. Хоть одно в этой тоскище хорошо: Чижику она кажись без разницы как женщина, а папа остался далеко на Земле, она конечно скучает, но как же хорошо, что мучительного разговора с отцом никогда не состоится. Алешкиного же кота полосатая мать! Ужасно конечно. Но папа блин умеет нагнетать. Разговаривать с ним о личном...
«- ЧТО-ЧТО ты собираешься мне тут сказать!?»
Привязалось же блин, аж закашлялась наша Молния от реалистичности представляемого.
Сердито покачав головой, девушка отправила для Ивана сообщение: «жду вас для беседы через час».
Вот и отлично. У неё есть целый час! Данкисты сидят в столовой, Кырымжан наверняка покинул свой тренировочный зал. А потому. Врубив классичечкую музыку в наушниках и поправив грандиозные очки, великолепнистый пилот Молния Юрьевна Светлова отправилась на поиски приключений, разгоняясь на своих роликовых коньках: она сама себе проведет экскурсию по кораблю, вот та-ак! Сначала заедет в спортзал, а там куда судьба отважную спортсменку занесёт. Без всяких там папиных ужасов и без тоски зеленой, когда вместо настроения сплошная хмарь.
«А всё же жаль, что у меня нет шелкового шарфа, без него, образ не полный!» - вздохнула девушка одевая летные очки, чтобы значится ветер за кабиной воображаемого самолёта, не задувал серые глаза… Затем ещё раз вздохнула и сделала самое трудное дело перед выходом.
Сообщила Фёдору Михайловичу про себя, оправив простое личное сообщение, текстом через Данко - «Я в порядке. Не волнуйтесь. Пошла подышать»