Он ответил ей слабым пожатием пальцев, когда Майя обхватила его ладонь той руки, что легла ей на плечи. Слабым не из-за недостатка вложенной силы и не из-за кажущейся, может, не такой уж и обманчивой хрупкости девушки-доктора, а потому, что силу здесь и не требовалось вкладывать. Хватало просто обозначить ответное это, взаимное чувство теплоты и близости, что была между ними, несмотря на все препоны, которые могли быть между бывшим школьным преподавателем и его бывшей ученицей. Он. Ей. Отвечал. Этой взаимностью отвечал. Этим лёгким, словно прикосновение шёлка, перебиранием пальцев по её маленькой узкой ладони. Подобно прикосновению крыла бабочки. Тёплым взглядом ей отвечал и мягкой, доброй улыбкой.
- С моей комплекцией мне округлиться не грозит, - эта, должно быть, хитренькая уловка, чтобы продлить их общение ещё на один коридор, убегавший от лифта к лестнице, заставила Чижика улыбнуться чуть шире и веселее.
Кажется, он догадывался, почему Майя это сказала. Ведь не думала же она, в самом деле, что худощавый капитан Фёдор Михайлович легко способен «округлиться». Ел-то он как все, не воробьиными порциями, а вполне себе нормальными, человеческими. Уж давно бы у него животик образовался при таком образе жизни, будь он склонен к полноте. Но нет, его физиология, по-видимому, предотвращала подобные риски. Тот случай, когда многие женщины, гнобящие себя диетами, обзавидовались бы.
- Но, если ты хочешь пройтись по лестнице, составлю тебе до неё компанию, - решил капитан, казалось, уже вроде бы принявший решение подниматься на лифте, однако передумавший. И они миновали дверцы подъёмника, направившись дальше по коридору, мягко освещённому равномерно распределёнными лампами дневного света.
Усмехнулся, несколько даже смущённо, Фёдор Михайлович, вспомнив случай с вызовом Михалкова, взгляд чуть в сторону отвёл, испытывая небольшую неловкость. Брови свои не слишком густые чуть приподнял удивлённо будто, но мигом же их и обратно опустил.
- Ну, Михалков... - Чижик со смущённой улыбкой головой покачал. - Видел, как я обеспокоен предстоящей встречей с тобой, а он у нас только на работе человек серьёзный, человек дела. Вне её он тот ещё остряк. Так что, если только говорите не о деле, ты не воспринимай его слишком серьёзно, Светлова. Шутник он ещё тот. Но человек очень хороший, надёжный, и старый мой друг. Вместе с ним учились.
* * *
- Гендос... э-эй, Гендос! - Михалкова потормошил за плечо сидевший сзади одноклассник.
- Мм? - светловолосый юноша оглянулся. - Чего тебе, Воля?
Смуглый, косматый и чернявенький, как цыган, Вольский переклонился через парту и с хитрой улыбочкой показывал два пальца.
- Это что значит? - не понял Гена.
- Я стрельнул у бати два магаза «Балтики», - подмигнул Воля. - Так что, будет халявный выпивос.
- Воля, не на уроке же... - шикнул Михалков, однако губы его расплылись в довольной усмешечке.
- Зато теперь задачки будешь щёлкать со своей фирменной Михалковской улыбкой, - хохотнул одноклассник и сел ровно.
Блондин вернулся взглядом к голодоске, за которой преподаватель астроматематики вещал что-то нудное, но такое важное для освоения космического пространства. Слушать его уже не было сил. Скорей бы вечер. Михалков обвёл класс долгим взглядом, задерживая его на товарищах. Остановился на Чижике и тихо хмыкнул. Да уж, Федьку придётся уламывать не нарушать традиций и пить наравне со всеми.
Этим же вечером темноволосый Федя Михайлович несколько испуганными глазами смотрел на два больших ящика пива, которые его друг Генка торжественно предъявил на очи почтенной публике, сплошь молодёжи из МЗУ мужеского полу, собравшейся в сарае Михалковского дома. Этот сарай был превращён доблестным его обитателем, будущим первым помощником Чижика на «Данко», в своеобразную комнату отдыха. Здесь были удобные диванчики, пара кресел, небольшой столик, голотелевизор в углу с навороченной приставкой и даже бильярдный стол, выглядевший среди прочего великолепия мебели эдаким английским джентльменом в обществе современной советской молодёжи.
- Гена, ну ты даёшь, - покачал головой строгий вьюноша Фёдор.
- Не я даю, а папа Воли нам всё это дал, - не менее строго поднял палец виновник торжества. - Кто ж отказывается от халявы? Ну-у... - он снял крышку с ящика, - налетайте, пацаны.
- Э-э... я не буду, - Чижик покачал головой.
- Будешь, - в руку будущему бывшему учителю и капитану «Данко» легла тёмно-зелёная бутылка, крышечка с шипением слетела с горла. - Иначе я обижусь. Не отбивайся от коллектива, птиц ты мой родной.
- Я же не пью вообще, - скривился птиц. - Только по праздникам иногда.
- То есть, по-твоему, мой ДР - это не праздник? - шумно возмутился Михалков. - Давай-давай. От одной бутылки тебе ничего не сделается.
- Ну! Здрав будь, бОярин Михалков! - пафосно провозгласил Вольский, и все его поддержали.
От одной бутылки Чижику действительно ничего не сделалось. Вторая тоже пошла хорошо. Третья вообще зашла на ура. Четвёртую он уже не помнил.
- Кто-нибудь! - уютненько лёжа на диване с почти пустой бутылкой, окликнул Вольский собравшихся перед телевизором и резавшихся в какую-то навороченную игру в виртреальности одноклассников. - Снимите этого ик... капитана звездолёта! А то он сейчас улетит прямо в открытый ик... космос, мать его!
- О, оцэ тема! - радостно отозвался украинец Овчаренко, повернувшись от экрана и заметив Чижика, занявшего стартовую позицию на бильярдном столе, временно превратившемся в командирский мостик звездолёта. При этом бильярдный кий почему-то превратился в телескоп, через который будущий учитель рассматривал звёзды на грязноватом потолке сарая. Вон то созвездие в углу - должно быть, Паутина Шарлотты.
Овчаренко тут же оторвался от игры, которую проходил именинник, и пошатываясь подошёл к столу с уютно расположившимся на нём Фёдором.
- Зараз зниму, эге ж, - дородный украинец грузно рухнул в кресло, достал из кармана голоком и принялся ловить кадр, действительно снимая на камеру Чижика, слегка заплетающимся голосом начавшего напевать неофициальный гимн МЗУ.
- На душе и легко, и тревожно,
Мы достигли чудесной поры,
Невозможное стало возможным:
Нам открылись иные миры.
Только б мы их пределов достичь не смогли,
Если б сердцем не слышали голос вдали.
Я - Земля! Я своих провожаю питомцев!
Сыновей! Дочерей!
Долетайте до самого Солнца
И домой возвращайтесь скорей!
Покидаем мы Землю родную
Для того, чтоб до звёзд и планет
Донести нашу правду земную,
И земной наш поклон и привет.
Для того, чтобы всюду победно звучал
Чистый голос любви, долгожданный сигнал:
Я - Земля! Я своих провожаю питомцев!
Сыновей! Дочерей!
Долетайте до самого Солнца
И домой возвращайтесь скорей!
Далеки, высоки наши цели,
С нами вместе на звёздном пути
Те, что жизни своей не жалели
И Земле помогли расцвести.
Пусть победно звучит и для них и для нас
Командирский приказ, материнский наказ:
Я - Земля! Я своих провожаю питомцев!
Сыновей! Дочерей!
Долетайте до самого Солнца
И домой возвращайтесь скорей!
- Гэй, Земля! - окликнул его ржущий Овчаренко и махнул рукой. - Ну-кось, встань прямо, выставь уперёд ногу, а кий свий у землю упри.
После недолгих инструкций Чижик наконец принял правильную позу. Знаменитый будущий космический капитан, самый молодой в истории Земли и раскрасневшийся сейчас то ли от жары, то ли от волнения, то ли от количества выпитого хмельного, стоял на бильярдном столе, гордо выпрямив спину, выставив вперёд ногу и опираясь на бильярдный кий, аки Гендальф на посох, и смотрел мечтательно-пьяным взглядом куда-то далеко, за стены сарая. Должно быть, видя космические просторы, дальние галактики и чёрные дыры с затерянными в них другими вселенными...
* * *
Такие они были, интеллигентные студенты МЗУ... Своего момента славы и творческого гения Фёдор Михайлович уже не помнил, зато помнил, как краснел и бледнел, когда ему пересказывали события того вечера. И сейчас, невольно вспомнив об этом, о старом друге своём Михалкове, странненько так захмыкал. Надо было переключить мысли на что-то другое и более конструктивное, и здесь неунывающая Майя, ловко перескакивавшая с одной темы на другую, как воробей с ветки на ветку, его здорово выручила.
- Фотона Игнатьевича я, как и всех, уважаю, - покивал капитан. - Ты молодец, Светлова, что беспокоишься о здоровой атмосфере на борту. Всё в порядке с моим отношением к нему, не переживай.
Они дошли до лестницы и остановились перед тем, как разойтись по своим этажам. Чижик повернулся к девушке и чуть улыбнулся.
- Булкин, да. Виктор Булкин. Я не видел его с тех пор, как ушёл из училища. Слышал только, он борт-инженером решил стать. Как у него с этим сложилось, не знаю, - покачав головой, он ободрительно кивнул. - Ну всё, Светлова. Готовься к высадке. Скоро увидимся. А со Стругачёвым я обязательно поговорю.
Ещё разок кивнув, капитан направился вверх по ступенькам на мостик, а путь Майи лежал вниз, к медотсеку.
* * *
Майкино вмешательство в неприятную - мерзопакостненькую, можно сказать - ситуацию с Раздолбайлом произвело внушительный эффект на всех, кроме, кажется, майора Кырымжана. Девушка видела в шлемах сплошные виноватые лица: Фёдора Михайловича, Стругачёва и даже самого Ивана.
- Ну, прошу прощения, если моя шутка кого-то зацепила, - неуверенно повинился техник. - Право слово, не имел намерений никого оскорбить. Но ведь вы же согласитесь, что папа Майи Юрьевны - видный человек?
В общем и целом, всем пришлось согласиться, кому кивком, кому пожатием плечами, даже Кырымжан был вынужден это признать красноречивым молчанием, поскольку спорить с этим было бессмысленно. Светлов действительно был видным человеком. Не богом бессмертным, если уж проводить сравнение с недавней фразой Ваньки, а именно человеком. Большим, сильным и властным. Человеком.
Переводом темы в сторону архитектуры этого необычного инопланетного города все воспользовались с заметным облегчением.
- Это напоминает мне хаотичную смесь культур, - разлился довольным соловьём Дятел, отвечая на вопрос медработницы. - В истории редко были похожие случаи, и уж такого нагромождения разноплановых зданий нет примеров в книгах, во всяком случае, я ничего подобного не встречал. Постройки разного размера, сложности конструкции и уровня технологического производства... м-м, будто их строили совершенно разные расы.
Послушав мнение доктора Светловой, второй борт-инженер задумчиво покивал, с ним соглашаясь.
- Присоединяюсь к Майе Юрьевне, очень странный здесь творится зоопарк. Прямо скажем, ксенопарк, - метко придумал он подходящее словцо для обозначения этого города.
- Ксенопарк, гм... - Чижик помолчал, с ещё большей подозрительностью осматриваясь по сторонам. - В теории про коллекцию я сомневаюсь, но факт, что здесь живут и сосуществуют совершенно различные расы, если судить по различиям в конструкциях домов... М-да... челнок вызовем, вдруг что, это да.
И снова вмешательство Майи спасло на этот раз уже не прямолинейного данкийского инженера, а шерстистого двенадцатилапого обитателя загадочной планеты, и не от осуждающих взглядов, а от трёх разрядов из боевых бластеров, пусть даже выставленных в режим оглушения. Светловский чай с голубикой удивил всех.
Лёха изумлённо поглядел на свою рыжеволосую подругу. А ведь пора бы ему уже привыкнуть к её манере решать все проблемы, шокируя собеседника чем-то таким необычностным, пусть даже матами из уст юной девушки, откровенной прямотой или, вот, резким переводом темы с межпланетного конфликта на далёкой планете в комнатку с тёплым камином, согревающим тебя в зиму, с креслицем и пушистым пледиком, с чашкой дымящегося чая - угу, с той самой голубикой - и всенепременно с хорошей душевной книгой.
- Отставить стрелять, - не очень-то уверенно, но всё же решил капитан. - Опустите оружие. Но будьте наготове.
- Ох, не к добру это... - тоном вечного пессимиста механика Зелёного из «Тайны третьей планеты» изрёк Кырымжан, опуская бластер. Разве что вздоха зелёновского знаменитого не издал, да взгляд его был жгучим и угрожающим, а не печально-меланхоличным, как у борт-инженера с «Пегаса».
- Есть, капитан, - вместо него вздохнул Стругачёв, следуя примеру своего большого и накачанного босса.
И тогда Майя вышла вперёд. Ну, как вперёд... она оставалась за спинами безопасников, но те расступились, чтобы она могла спокойно поговорить с шерстистоподом. Если он не кинется сразу же на неё - чтобы и ей ногу оторвать, значится. Может, он ноги коллекционирует - мало ли, какие у местных бывают хобби. Вон, Данко говорил, будто они про торговлю беседовали. Что, если цену лапы инсектоида обсуждали? У него их шесть, если очень в деньгах нуждается - одну не жалко отдать, да ещё ценителю этих самых ног-то. Глядишь, лет через сто эта паучья лапа в каком-нибудь межпланетном музее истории выставлена будет, радуя глаз туристов-инопланетников.
Переговорное устройство в скафандре заговорило что-то, загавкало, зарычало, и шерстун наконец-то соизволил обратить внимание на людей. Заперебирал своими двенадцатью лапами, разворачиваясь в их сторону, поднял свою енотово-барсучью морду, внимательно глядя маленькими умными глазами на доктора Светлову. А затем фыркнул в ответ на пламенную Пчёлкину речь и показал ей длинный язык, всем своим видом демонстрируя, что презирает её и она недостойна того, чтобы он с ней разговаривал, тратил на неё своё драгоценное время.
Паукообразное существо тем временем ворочалось на земле и страдальчески прижимало к брюху свою откушенную ногу. Оно что-то заревело-затрещало, и коммуникатор перевёл голосом искина:
- О нет, нет! Это очень хорошо! Вы не должны этого делать!
Раненое существо медленно, пошатываясь, стало подниматься на ноги. Оно смотрело на людей и, судя по всему, не понимало причину их волнения. Шерстистый же подпрыгнул на месте, проворно разворачиваясь, схватил в зубы оторванную ногу «паука» и рванул куда-то в сторону, почти сразу скрывшись из глаз за углом ближайшего здания, провожаемый сердитыми и недоумёнными взглядами людей и слегка приподнятыми стволами бластеров.
Раскачиваясь из стороны в сторону, инсектоид продолжил путь к дому, будто вылепленному из глины. Из обрубка откушенной ноги сочилась кровь зеленоватого цвета, капая на землю. На этот раз он не звал их за собой, и надо было решить, последовать за ним и помочь или продолжить исследование планеты. К счастью, угроза стычки миновала. Но...
- Всё это очень странно, - подытожил Фёдор Михайлович. - Ну, кто что думает?