- Спасибо, Фёдор Михайлович, но в свои игрушки Майя Юрьевна играется сама, - покачала головой одна рыжая леди, решительно защищая свой багаж. - Фродо Бэггинс тащит кольцо, а садовник Сэм ковыляет сзади и тащит огроменный рюкзак со всеми пожитками, - не забыла козырнуть Светлова знанием чудесной книги профессора Толкина, горделиво вздёрнув подбородок. – Так уж положено сказочным жанром, хе-хе. Литературный момент.
Не так-то уж много художественных книг наша Пчёлка читала, будем честны – поэтому каждая имела для неё особое значение: «Я не тупая. Я умею читать и знаю хорошую, наваристую как суп, литературу!» - промелькнула удовольственная мысль на веснушчатом лице рыжеволосой девушки, когда она глядела на Чижика.
Тепло глядела и с тем самым чувством внутреннего удовлетворения - «Ага. Я не дура. Сама от себя фигею же»
- Этот Сэм не простой парень! В давние времена, Профессор посвятил его всем рядовым и денщикам первой мировой войны. Архетипическифигенный персонаж, короче. Майя Юрьевна тоже могёт в неспециальные знания, ага-ага, - выложила все свои карты на стол Молния Светлова, поражая Чижика собственной эрудированностью. С ней тоже есть о чём поговорить же. Она вам не хухры-мухры.
- А потом, Кайрат Тимурович верно заметил, у вас должны быть свободные руки, Фёдор Михайлович, чтобы вовремя среагировать на опасность. Так что придется мне в одну физиономию собственное барахло тащить. Капитанам это не по статусу. Но вы не волнуйтесь, всё будет отлично, на то я и Сэм… и Пчела, и Алёнушка в современной обработке, и добрый доктор Ай-Болит. Всё будет как надо, - девушка вытянула большой палец, устраивая свой багаж.
Потерла шею, слегка тряхнув руками: Агась-агась, тяжело-о-овастенько. Всё-таки, в Британской армии служили мужики, а Пчёлко-Алёнушку-Майю-Юрьевну-Великолепностную со всеми её достоинствами и на пушечный выстрел бы к военной службе не подпустили в те далёкие, мужланские времена.
«В деревню к мамкам, куклам, нянькам, танцам, тряпкам» - как выразился один знаменитый фельдмаршал, в одном советском юмористическом фильме.
…Впрочем, Майя никогда не играла в куклы и танцульками не увлекалась. Хе-хе. Капитан Светлов хотел ещё одного сына, тот факт что родилась дочь, его особо не останавливал.
Вообще-то, всё хорошо шло, только одно плохо – слегка поёжилась Майя Юрьевна, когда Чижик Михайлович вот недавно совсем, другана Алёшку поправил. Даже скривилась немного, будто бы зубы разболелись, живо отворачиваясь к челноку. Нет, Чижик-то явно без злого умысла сделал - любил учить и наставлять же - это надо знать характер бывшего преподавателя и ценить такие вещи в нём. Майе вот очень нравилось, например.
Только вот Алёшка вряд ли оценит… Гордый рыжик. Да и бывшего своего учителя до сих пор не простил.
Девушка старательно смотрела в пол, испугавшись, будто рядовой сейчас бросит на неё этот ироничный взгляд: «А я что говорил, да он меня терпеть не может!»
И что тогда делать? Согласишься с ним – плохо. Это же неправда на все сто. Не согласишься – тоже плохо, Алёшка может решить будто она уже карамелью безвольной растеклась, в виду женских своих чувств… Бррр. Холодные мужские конфликты это вообще не круто! Алёшка вон не желал чтобы Майя Юрьевна влезала в эту ситуацию, а Фёдор Михайлович и вовсе мучился тяжелыми воспоминаниями, так и не простив себе прошлого. Им бы взять да поговорить как следует, расставить все точки над «i», высказать, в конце-то концов наболевшее всякое. А то со стороны, ведь и в самом деле может показаться, будто бы капитан терпеть не может безопасника Стругачёва.
«Словно таракан в чае у Чижика» - по меткому выражению самого Лекса.
Только это на словах легко, а на деле… Не могла Майя им что-то советовать, морального права не имела, так сказать, для того чтобы вмешиваться. Она вон с папой тоже никогда не говорила о важных вещах: не об эксперименте, не об её уходе из МЗУ. Всё важное сурово замалчивалось, ведь папа терпеть не мог грузиться лирикой.
«Уверен, ты решишь свои проблемы». Семь бед – и любимый папин ответ, попробуй сказать ему насчёт своих чувств. Ага! Катись колбаской по Малой Спасской любой, кто будет грузить капитана Юрия Аркадьевича Светлова высоким дерьмом.
Наверное, Алёшка и Чижик тоже как-нибудь решат свои проблемы, а всё же… всё же Майя решила поглядывать одним глазком, отчаянно надеясь, что ей не придётся встревать в это давнее недопонимание. Ну, правда? Почему это именно Молнии всегда, со времён той самой распроклятой пещеры, приходится снова и снова всякое неприятное Чижику в лицо озвучивать!?
- А зачем вам столько инструментов? - спросила она у Выломайлы, проводив удивленным взглядом огроменный ящик с этими самыми инструментами, загруженный в багаж. - Ха! По-моему, мы с вами не те туристы, которые привыкли в вояж да налегке. Простите пожалуйста, а как вас по отчеству?... Второй инженер Иван… эээ… Раздолбайло.
Улыбнулась по-доброму, без подколок значит. Этот Ваня уже удивил её, потому и хотелось познакомиться поближе. На первый взгляд противный вроде типец – скользкий какой-то и хлыщеватый – закидоны там всякие, актёрствование, а вблизи вроде ничего инженер.
…Ага-ага. Как будто у самой Майи Юрьевны этих самых закидонов меньше. Но так уж в жизни чаще всего и получается – в себе вроде и не замечаешь, а в других те же самые недостатки начинают раздражать.
Она устроилась в кресле челнока, уперев суровый взгляд в пол. Нахохлилась, будто птичка зимой, отстранилась от всех, сжав зубы. «Какое-то время со мной лучше не разговаривать» - так и заявлял, вопил прямо-таки, весь её сердито-рыжий облик.
Упрямый облик, грозный такой и напуганный: Майя Юрьевна полеты-то эти самые не слишком жаловала, вдобавок, подташнивать начало. Как назло! Вот как в Чёрную Дыру падать – так ничего, а как крохотная прогулочка в космос на маленьком катере – так сразу растошнилось и расплохелось. Оттого и посуровела Майя, постаравшись абстрагироваться от всех. Ну, благо комбинезон и шлем помогали – прикрывали бледно-зеленоватое лицо струхнувшего дока.
«Это словно авиакар. Словно папин почётный авиакар. Хренов авиакар в хреновом космосе, ёшкин кот… в этом поганистом космосе: вонючем, вражеском, ужасном космосе…»
Так и отвлекала саму себя, перечисляя в уме все эти титулы и развлекаясь придумыванием новых словесных оборотов, призванных ещё как-нибудь оскорбить холодный вакуум. А потом, невольно перенеслась думами на час назад, припоминая странный разговор с Фёдором Михайловичем, начавшийся с её гнева и закончившийся… Как?
А вот иди ж ты! Пойми тут, чем оно закончилось-то?
...
Нет, она не расстроилась, когда капитан её не обнял, потому что сказать по чести, не ждала Майя этого самого объятия и не знала что оно должно состояться. Просто, сжала его руки своими прохладными пальцами, Пчёлка Светлова, вглядываясь в грустные глаза Фёдора Михайловича и придвигаясь чуть поближе. Инстинктивно, по-женски, с каким-то странным этим чувством в душе, желая рядом быть – присмотреться, понять, что-то важное донести быть может до мужчины. Когда эмоции на миг заглушили голос рассудка.
На шаг ближе.
Чтобы прикоснуться, почувствовать жар, ещё не осознавая этого чувства, не принимая его толком. Рвануться вперёд, чтобы разрушить дистанцию. Взглядом открытым, теплом погорячевших рук.
Светлова всегда держала дистанцию, отгораживаяь от людей именами и отчествами. Какие уж тут прикосновения! Она даже фривольное «ты» терпеть не могла, считая это слишком тесным общением. Как уж тут поверить в саму себя? В то, что плевать ей было на все барьеры вместе взятые в этот самый миг. Нет, так не может быть!
И остывала уже Пчёлка Юрьевна.
И вспоминала про субординацию, повторяя про себя: «Май, Май, Май…»
Так, чаще всего называл отец, а потому девушка облегченно вздохнула, чувствуя себя тем чайником, значится, который наконец-то сняли с плиты. Если и осталось какое-то чувство незавершенности, потерянности некоего сокровенного момента, то Данкийская Пчела не поняла его – так, какая-то тревога внутри смутная шевельнулась, вот и всё. Но мало ли эти самых поводов для тревоги?
Отошла. Отвернулась. Блондинка ещё представилась улыбчивая…
А потом Чижик тронул за плечо, сжимая как-то слишком крепко: и здесь рвануться бы Светловой прочь, про армейскую дисциплину вспоминая, а Майя застыла, как-то разом растерявшись. От неожиданности этой, от приятности, значит, от этого самого: «Ой». Ведь почти что болезненным это прикосновение было - слишком крепким для одной невысокой, узкоплечей звездолётчицы. Слишком чувствительным.
Почти до боли, но боли нет. Приятность, приятность и снова приятность захлестнули…
…Как-то растеряла Майя Юрьевна чувство реальности в этом коридоре. Как вчера в лифте. Всё стало странным. И в нормальность возвращаться что-то не спешило.
Она недоверчиво нахмурилась, когда Чижик это старое гнилое видео попросил. Словно бы горячую картофелину бросил ей Фёдор Михайлович – давай лови. Вжалась в стенку девушка, бросая удивленный взгляд на капитана.
- А отец разве вам не выслал коп… - заткнулась, осознав насколько идиотически звучит её вопрос. «Глупая глупая Светлова, когда это отец делился с кем-нибудь своими игрушками? Особенно с учителями, которые в то время ещё не являлись бывшими. Держи карман шире, ага, наивная душа!»
Девушка посуровела, чуть закусив нижнюю губу. На мгновение даже САМ Светлов проглянул в её ожесточившемся облике – все ж это его была запись, его эксперимент, его личные архивы. Меньше всего Майе желалось как-то подставлять своего отца.
Сверкнули сталью серые глаза. Запретная территория – все, что касалось Юрия Аркадьевича и его карьеры, отношений с дочерью и прочего отцовского. Заповедный мир будущего адмирала. Она бы без проблем отдала Чижику что-нибудь своё. НО ЭТО ПАПИНО ВИДЕО.
Блин. Папины вещи трогать нельзя, если по идее.
А с другой стороны нечестно отец поступил с Фёдором Михайловичем: «Как же так, папа? Неужели ты не позволил учителю посмотреть на свой эксперимент со стороны. Оно, конечно, не то кино, которое под попкорн смотреть охота да в смешливой компании. Но ведь Чижик там участвовал, а если хочет пережить, осмыслить, что-то там увидеть для себя, разве можно человеку в этом отказывать? Он ведь тоже был на той планете, в отличие от тебя - он ведь тоже участвовал и имеет право видеть, ё-моё»
- Ммм… - Майя вжалась в стенку, разглядывая однообразную вереницу лапм дневного света на потолке. Тряхнула головой, сдувая лезущую в глаза прядь волос. – Я это кино всего раз смотрела, - тихо пояснила она. – Первая неделя после полёта Фобоса, или вторая, точно уж не помню, блин… но я ещё тогда у родителей дома жила. В МЗУ уже не ходила, на новую учёбу ещё не поступила. Валялась себе на диване как морская звезда. Угу. Смотрела мультики целыми днями, молчала и плевала в потолок. Думала, думала, думала. И каждая минута как целая жизнь ползла, такое мучение. Вопросы, вопросы. Ну, потом отцу прислали этот фильм. Смонтировали разрозненные записи, качества прибавили. Шито-крыто! Он был против, чтобы я в его дела лезла, считал, что мне не на пользу будет - а мне было всё-равно, мы с ним почти не говорили тогда. Короче, я посмотрела. Может даже и слегонца назло посмотрела, ну да… чтобы позлить.
Вздрогнула девушка.
- Жутко это, когда смотришь на самого себя в такой ситуации. Я-то надеялась что станет лучше, но стало даже хуже. Такая вот лирика. Теперь-то я взрослая и эта запись у меня конечно имеется, но я её больше никогда не смотрела. Ол-лрайт. Перешлю её вам, Фёдор Михайлович, - поглядела на Чижика, с трудом отлипая от стены. – Только?..
И не договорила, задумчиво кивнув бывшему преподавателю. Она и сама не знала что хочет сказать, быть может: «Только вы не одни сейчас, и зачем вам это надо?». Или всё-таки: «Только вы не одни сейчас, но я понимаю, зачем вам это надо».
Похожие на первый взгляд фразы, но такие разные по смыслу.
- Только там ещё мои ролики прилагаются. Сначала эксперимент, потом разъяснения в классе, а потом ролики с моего планшета, да. Для папы же сделали, может на других копиях этого нет. Глупые зарисовки, я сама снимала с планшета перед выходом. А их расположение… блин… луковый салат и слёзовыжималовка. Фигово как-то смонтировали, вот я о чём, Фёдор Михайлович. После всего произошедшего вдруг появляюсь я на Фобосе, и несу всякую детскую лабуду до выхода на поверхность. Угу.
...
Она занималась собственным багажом выгруженным с челнока, героической пчелой распределяя тяжести.
- Куда пройти, местные жители нам конечно объяснят, - раздраженно пробормотала Майя Юрьевна, забыв про включенный шлемофон. – Вот только б не на русском народном, объяснили-то… - прекрасный скафандр создавал ложное ощущение приватности…
Не любила Майя Юрьевна туризм, потому и с вещами возилась долго, приноравливаясь кое-как ко всему этому добру. Ноутбук, аптечка, планшет, чемодан на колёсиках с высокой ручкой.
Всё окей! Зато на все случаи жизни полезное барахлишко.
- Мы пришли незваными в чужой дом, надо бы это самое, представиться хозяевам, что-ли… - девушка поглядела на Чижика, усмехнувшись двойственности этой фразы. Дааа уж. Они вчера с Алёшкой тоже незваными чужое обиталище навестили, ага-ага. – Если Майя Юрьевна чего и зарубила на носу, Фёдор Михайлович, хозяевам такие вещи не нравятся. Давайте хоть посмотрим на них. Хотя…
Док с сомнением окинула странные, словно бы недостроеные здания и заброшенную площадь.
- Не верю я, что они нам помогут. Какая-то больно унылая обстановочка, здесь подика-сь и паровоза-то ещё не изобрели, а мы у них номер планеты будем выспрашивать. Ну-ну, тот самый... в тентуре.
Отвечая капитану, девушка по быстренькому настроила планшет, переводя его в режим анализатора: пусть собирает данные и отправляет их прямиком на компьютер Данко, для выявления возможных патогенов и вирусных возбудителей. Если всё будет в порядке, можно и от скафандров избавиться - ну, хотя бы от шлемов на худой конец.
- Однако, погода здесь хорошая. Самое оно для полуденного чая.