- Ах, Данко, ваш пламенный энтузиазм прямо-таки заражает энергией, - Майя Юрьевна иронично вздёрнула бровь, прислушиваясь к «живому» и очень «теплому» мнению искина. – В вас погибает профессиональный лектор, нет даже цельнищный преподаватель, я так думаю. Вот умеете вы подать своё мнение, что называется с огоньком! …Спать под ваши лекции было бы отлично, знаете ли, ваш материал не отвлекал бы от приятной дрёмы, уа-а…
Девушка с трудом сдержала рвущийся наружу зевок, потерев лицо.
Всё ж рань. Всё ж не выпила Пчёлка своего бодрящего чаю из большой папиной кружки, а потому мозг варил наполовину. Не то чтобы на душе царствовала приятная дремотность или там какая-нибудь расслабленность – да ни в жизнь же! Напротив, после такой встряски адреналин в крови бушевал просто и завивался смерчами, оттого видимо и накатила горькая усталость.
Оно ж всегда так, сначала пугаешься сильно-сильно, потом чувство огроменного облегчения приходит, счастье, радость, кипящий будто шампанское восторг. Пьяненький такой. А потом накатывает усталость. Страх. Неизбежная подавленность и прочие малоприятные вещи – организм стрессует, на смену эйфории приходит тяжкое похмелье.
- И чего бы вам не подыскать для себя подходящий голо-облик, умм? - Майя снова принялась мерить комнату злющими шагами, таким вот зверским образом расправляясь с непрошенной сонливостью. - Теперь, когда наш туристический вояж принял довольно странный оборот, любая личность на счету. Тем более такая гениальная как вы, Данко. И чего бы вам не выбрать себе подходящий образ какого-нибудь достойного, а самое главное, красивого мужчины? – девушка остановилась, загадочно улыбнувшись. – Беседовать с потолком звездолёта совсем не круто, поверьте мне, но беседовать с вами во плоти – о, это было бы совсем другое дело. Голопроектор вам в помощь! У меня на планшете есть прекрасные подборки фотографий… актеры, спортсмены, легендарные личности прошлого. Ваши программные мозги соображают, о чём бесценная Майя Юрьевна сейчас толкует? Железный дровосек может стать приятным таким, харизматичным мужчиной… а самое главное, мне не придется разговаривать со всеми потолочными лампами на этом корабле. У вас будет свой облик, Данко! Общаться станет легче. Вы как бы возьмёте метафорическую трубку, и как бы скажете в неё: «алё, алё»
Пчёлка криво улыбнулась, стыдливо потерев переносицу.
- А то сейчас, пардон, слушая ваш прекрасный голос, меня всё чаще посещает ощущение будто вы… об-апчхи-долбались, - последнее словечко девушка произнесла себе в ладонь, хрюкнув от непрошенного смеха, когда она вроде бы и чихнула, а вроде бы и своё беспристрастное врачебное мнение высказала. – Ну, вы подуйте короче о моих словах абчхи-курившийся вы сверх-интеллект. А я поделюсь с Михалковым своим наблюдением про часы. Всё ж офицер по науке… возможно Геннадию Борисовичу будет интересно. Хотя вы правы, молчаливый вы искинище, это пламенное любопытство, этот ваш страстный огонёк в голосе… никто вас не переплюнет!
Ага-сь.
Закончив живой разговор с Данко, девушка покинула инженерный отсек, напоследок отсалютовав Матвею Ивановичу. Сказать по честности, этот самый Бегемотов Матвей Иванович очень даже пригодился бы одной разбушевавшейся Валькирии, когда она всерьез так разозлилась на лестницу, решив ей накостылять.
Коты - они ведь хорошие психологи, а их уютное мурчанье, вкупе с ласковой тёплой шерстью, очень успокоительно воздействует на расшатанные нервы несчастных хомо-сапиенсов. Увы. Хвостатого антистресса здесь не наблюдалось. Он сам нынче стрессовал сидя под столом, поэтому на полосато-мяукающую скорую помощь рассчитывать не приходилось. Можно было конечно врубить котят на своём планшете, или ещё какое-нибудь расслабляющее видео со смешными зверюшками, но Майя Юрьевна уже взяла себя в руки.
Некоторое время девушка печально сидела на лестнице одна-одинешенька, прикрыв веснушчатое лицо ладонями. Перебирала в уме события прошлого: встречи, расставания, жуткий эксперимент и то что происходило вне его. Люди, события, жизнь. До, и после того полёта.
…Иногда мысли её были связаны с Фёдором Михайловичем, а иногда и вовсе о постороннем думалось. О медшколе своей, о полюбившихся парковых дорожках обласканных белизной снега. Веселых игруньях. Об одиноких рыжих фонарях, что походили во тьме на пушистые одуванчики; и о деревьях, протягивающих свои изломанные сучья к небу будто бы в беззвучной мольбе.
Много было сезонов, а вспоминалась всегда зима. Подмосковная. Щедрая на пышные снегопады. И темные силуэты людей воскресали в памяти, и звонкий лай их собак, которых хозяева выводили на долгожданную прогулку. Скрипучий вороний гам по утру. Уютный свет учебной аудитории маяком в ночи.
Ряд простых незатейливых картинок связанных с Землёй. Но они помогли. Девушка нашла в себе силы чтобы покинуть лестницу и побежать себе дальше по делам.
«Действие – лучшее лекарство против хандры, ага-ага!»
- Да вы сидите-сидите, - кивнула она головой собственному ассистенту, прихватит вазу с розами.
Вернула аптечку на положенное место. Быстренько поменяла воду в вазе и вернулась обратно, присаживаясь на кресло для посетителей - решив с этой неожиданной позиции оценить великолепность собственного кабинета.
Впрочем не. Она ж хозяйка! Ноги сами собой взлетели на соседний стул, словно бы подчёркивая – вот чтобы там не говорил Фёдор Михайлович, а всё-таки здесь только одна полновластная «Монархиня» водится. И это её суверенная блин территория.
Впрочем, всё было гораздо проще, Майе по человечески приятно было вытянуть свои затёкшие ноги, да и кроссовки девушка предусмотрительно скинула на пол. Полосатые её носки к тому же, поражали взгляд своей эффектностью: никаких тебе дырочек или посторонних запахов, сплошной пурпур воплощенного аккуратизма.
- Даа уж, волнительно не то слово, Игорь Кириллович. Это ведь всего мой второй… гм… первый контакт будет. Угощайтесь! - Девушка покачала головой, протягивая ассистенту вазу с батончиками. По правде, там всего две шоколадки осталось, так что лучше бы Игорю Кирилловичу не зевать и угощаться прямо сейчас, пока имеется такая возможность.
- Как бы нам не накостыляли, да? Читала я тут одну занятную книженцию, а там, знаете ли, только покинули звездолётчики ракету - им тут же вломили как следует и полный гейм-овер. Вот вы думаете наверное, где та часть, когда у них всё хорошо стало? А её там не было, Игорь Кириллович. Ни-ни. Впрочем, у нас ведь армейцы для таких случаёв присутствуют, думаю, это имеет значение. Да и потом, мы ведь с вами тоже не лаптём щи хлебаем, вроде как безопасники, только по биологической части. Не хухры-мухры, а цельных два терминатора на службе здравоохранения. По-моему звучит гордо, этак на девять из десяти по шкале «Крутость».
И девушка задумчиво прикрыла глаза, упорядочивая информацию в голове.
Во время вылазок на планету от врача главным образом требовалось защищать экипаж и звездолёт от попадания чужеродных инфекций на борт. Оказание первой медицинской помощи в полевых условиях, сбор образцов и проб - это тоже вменялось в обязанность.
А в самом тяжелом случае – реанимация и быстрая доставка тяжело раненого в операционную. Всего и делов. Или правильнее сказать: «всего и делов».
Твою мать.
- Знаете, есть такой старинный анекдот. Пожарный - это была бы самая лучшая работа на земле, если бы не все эти пожары. Лааадно, - полуулыбнулась девушка второму доктору. - Пойду-ка я проветрю мозги, пока возможность имеется. Пользуйтесь этим кабинетом на здоровье, Игорь Кириллович. Чаи, посуда и сахар на подносе. Салфетки и прочая мелочь - в самом нижнем ящике стола. Всё в вашем полном распоряжении… Забавно, из зрительской галёрки кабинет смотрится даже более пафосно чем я планировала, он слегонца подавляет. Хе-хе. Это побочная реакция, должно было быть просто достойно. Ну вы можете чего-нибудь от себя добавить, если желание есть. Нам ведь вместе работать.
Вздохнула. Пожалуй, и в самом деле кабинет подавлял.
Слишком уж много здесь присутствовало пафосной дизайнерской мебели, холодного хрома и бесчувственного прозрачного стекла, официального шелеста жалюзи да строгой математичности идеально расположенных на столе предметов. Папа почувствовал бы себя здесь как дома. Да и чего греха таить, сама Майя Юрьевна тоже чувствовала себя здесь как дома – покуда вот не присела на посетительское место, даже не замечала в этом кабинете чего-нибудь там чрезмерного.
А ведь он был чрезмерным, этот хрустальный терем Снежной Королевы. Вопиюще прямо-таки Светловским.
...
Майя волновалась. Пожалуй, человек наблюдательный и хорошо знакомый с Пчёлкой Юрьевной, заметил бы тревожно-грустный блеск её серых глаз, как-то мрачновато потемневших по краю радужки и жутко посветлевших к зрачку. Нечто очень напряженное поселилось у неё на лице, и даже когда девушка улыбалась, шутила, когда старалась напустить на себя беззаботность и веселье, уголок левой губы всё равно был трагически опущен, жутковато перекашивая нежное это девичье лицо. Прямые брови норовили нахмуриться, придавая облику суровое и довольно неожиданное для семнадцатилетней барышни выражение.
Майя боялась. С каждой секундой корабль приближался всё ближе к чужой планете. Он летел туда на всех парах, спешил, даже в гипер-режим вошёл, чтобы добраться скорее. Но рыжей Пчеле не желалось скорее. Ей желалось – ни за что!
Патовая ситуация.
Они должны понять где находятся, и всё же эта возможная высадка, исследования, контакт… «Всыпят нам. Дадут прикурить в ближайшей подворотне, что называется. По первое число отвешают кренделей!»
И снова Пчёлка чувствовала себя арестанткой на тюремном корабле. Вот уже видна полоса берега и проклятая галера летит по волнам к Новому Свету. А там впереди ожидает мрачная неизвестность, каторга и возможно, что похуже. Горько тогда проклинает несчастный заключенный свободные ветра, которые надувают паруса всё сильнее. Предательские ветра гонящие судно к роковым берегам.
«Поэтизм не к добру, пиши пропало, если на лирику начинает пробивать. Ёшкин кот! Что это ещё, блин, за хреновы эклеры!?»
Девушка, впрочем, оценила дружелюбие Спартака Валерьевича: как бы невзначай налила им двоим чаю, протягивая кружечку на блюдце второму пилоту. Пахнуло желтым лимоном – Майя решила что им сейчас не повредит этот пахучий и очень кислый фрукт в крепком чае. Быстренько сварганила два простых бутерброда с маслом, сыром и колбасой, как бы между делом угощая Спартака. Иногда это очень полезно в жизни, чтобы вместо мозгов поработали челюсти.
- Ээээ. На этом пианино надо играть в четыре руки! Конечно, давайте работать вместе, это ведь ваша кухня, Спартак Валерьевич. Великолепная Майя Юрьевна здесь так, чисто на подпевках в заднем ряду.
Дочь капитана Светлова решила заняться оладьями (на самом деле панкейками, теми самыми, которые «американские блинчики», значится), а также поджаристыми гренками и фруктовым салатом. Спартака же попросила решать все вопросы связанные с мясом. Мужики создания плотоядные, поэтому вопрос бекона в яичнице следовало решать Бережному, само собой. Да и вообще, яичница блюдо мужское и дюже суровое, куда уж тут слабосильной женщине в эту железную брутальщину-то лезть?
Всякую мелочь вроде свежевыжатого апельсиногового сока, порезанных овощей и бутербродов, следовало решать на двоих, у кого руки свободны, короче говоря.
Сама Майя Юрьевна с увлечением занялась панкейками, вкуснейшими этими пышными блинчиками очень напоминающими обыкновенные русские оладушки. Для приготовлений оладьев, однако, нужно время – особенно если это дрожжевой рецепт, а вот панкейки, рецепт совершенно простой и незатратный. По времени, да и по продуктам тоже. Сто процентов годноты для завтрака по шкале одной Данкийки! Всего-то одно яйцо необходимо, стакан молока, примерно столько же муки, разрыхлитель, сода, сливочное или растительное масло. Ну соль и сахар по вкусу, так, чтобы блюдо получилось занятным для языка. Это, конечно, если на одного хочется порцию сварганить, Майя Юрьевна само собой ориентировалась на двенадцать членов экипажа, готовя значительную такую порцию блинчиков.
Поджариваются панкейки очень просто – на сухой антипригарной сковороде без всякого там шкворчащего и норовящего брызнуть на руки жира. А вот когда переворачиваешь эти пышненькие вкусняшки, тогда и понимаешь что панкейки это всё же блины. Оладья более твердые и основательные товарищи, а вот румяные панкейки сохраняют пластичность: хоть трубочкой их сворачивай, хоть горочкой укладывай – они мягкие, но пышные, не такие «мясистые» как обычные оладья, но значительно толще традиционных русских блинов.
Майе нравилось готовить американские блинчики. Пусть, последний раз она баловалась этим немудрящим блюдом в двенадцать лет, но девушку не назвали бы Данкийским Гением, если бы она не умела схватывать на лету. Быстренько выбросив в мусор пару неудавшихся первых блинов (а заодно и попробовав своё блюдо на предмет улучшения вкусовых качеств), Пчёлка припомнила забытый рецепт.
И процесс пошел как по маслу, что называется!
Румяные, сухонькие, припахивающие маслом да земным уютом, панкейки занимали свои места горкой на тарелке. Пышные словно облака. Сначала на одной, а потом, когда места стало не хватать и на второй, и на третьей тарелке тоже.
Дело спорилось. Приятный дымок кружился в воздухе, радуя душу ароматом теплой выпечки с пылу с жару, что называется. Добрым этим, земным и очень домашним духом живого теста.
Майя включила планшет в видео режим, предложив Алёхе подключаться к процессу. Пускай рыжий этот друган и не мог сейчас помочь, зато мог находиться на кухне метафорическим полупрозрачным духом. Всё интереснее, чем одному прозябать в пункте наблюдения.
Так казалось Молнии.
Замечательным образом приблудившийся на огонек Матвей Иванович, получил порцию сливок и немного мокрой ветчины, ибо уж слишком требовательно горланил кот, унюхав это барское угощение. Подумав, девушка разбила ему яйцо на тарелку и выдала порцию сметаны, сотворив для мурчащее-полосатого матроса цельный шведский стол в углу.
Закончив с американскими блинчиками порезала свежих фруктов на салат, поджарила гренки с сыром наслаждаясь запахами прижаренного на шкворчащем сливочном масле, свежего яйца.
Дело спорилось и девушке было в этот момент очень даже легко – заботились они со Спартаком Валерьевичем друг о друге, перебрасываясь легкими ничего не значащими фразами. Словно бы в пчелином танце! Чувствовалось сейчас за всей этой заботой с трудом скрываемое напряжение. Может, даже нарочитость вежливости. Спартак Валерьевич наверное тоже волновался, да и устал к тому же сильно, Док ведь заметила это ещё на экране в медотсеке
Поэтому, добры друг к другу и внимательны они были - иногда Майя просила у второго пилота помощи, а иногда как более молодая и энергичная, помогала сама.
Но готовка отвлекала. Но предчувствие радости бодрило – как должно быть обрадуется команда увидев щедрое угощение!
И Фёдору Михайловичу это тоже придется по душе, будем надеяться. Яркая рыжина свежевыжатых апельсинов в графине, прекрасные бутерброды и гренки, обжаренные в яйце да с сыром. А еще угретые блинчики, напоминающие о чем-то простом и счастливом. Салаты и королевская яичница с обилием мясца в ней.
Тревога как-то отошла на второй план, хотя всё время присутствовала серой тенью на перекосившемся лице Светловой.
Оттого-то, задумчивая Майя Юрьевна намеревалась занять своё место тихохонько и незаметно, пристроиться себе на краешке кресла под защитой мушкетёра Фотона, будто бы и нет её! Серой такой мышкой. Майя решила что будет смотреть в стол и по возможности не привлекать к себе излишнего внимания. Фёдор Михайлович всё ж наблюдательный человек, а Пчёлка Юрьевна нынче паниковала – страх плескался в её правдивых глазах, нет-нет да и прорываясь наружу отчаянным, бедовым блеском.
Пусть уж лучше капитан и его команда о завтраке думают, да о вкусной еде. Она ведь и правда вкусной должна быть, эта самая еда. У девушки уже и у самой слюнки текли, когда она глядела на свежевыжатый сок в графине, чуяла ароматы фруктов в воздухе, слышала шкворчание яиц на сливочном масле (о, поэзия!) и любовалась поджаристой ветчиной.
Настоящее пиршество!