- Воооу! А вы мне учитель? – вдруг нахмурилась Майя Юрьевна, сверкнув серыми глазами. Лёха зашел на опасную территорию – ещё не гроза конечно, но в солнечный денек на доброй дружелюбной полянке, вдруг послышался раскат дальнего грома.
Девушка даже как-то набычилась и надулась, на минутку отвернувшись от Алёшки, чтобы скрыть свою злость – на другана, значит, и на саму себя тоже, кипучее такое негодование сдержать. Золотисто-рыжие волосы наэлектризовались как будто бы, оранжевым таким, пушисто-воинственным ореолом замерцав в свете дневных ламп.
Самое обидное, что Лёха был прав, безответственно как-то получилось – проглядела Светлова этот момент: подтягивала свои знания старательно и много, почти что жила в больнице последние месяцы (а в общем-то без «почти»), без устали практикуясь с реальными врачами и пациентами. А вот надо же. Безопасник, нашёл дыру в её собственной, мать её, майе-светловской системе медицинской безопасности…
- Лааан, чё,.. вы правы, - проглотила девушка горький комок, сжав побелевшие кулаки. Майя терпеть не могла признавать собственную неправоту, так что ей пришлось прямо-таки на горло себе наступить, чтобы сказать эти четыре слова.
Затем пафосная докторша перешла на запасные рельсы, свой метафорический паровоз на новый маршрут отправляя.
- Мозги, кстати, у Майи Юрьевны имеются, вот об этом не беспокойтесь!
И девушка с полуулыбкой показала на свой планшет, закрепленный на поясе в специальной сумке.
- Видали? Вот мой мозг в любой сложной ситуации, Лекс Кирович. Случись что – я просто поставлю точку на корабельной схеме, а планшет сам проложит мне оптимальный маршрут. Не хухры-мухры, а хорошая такая, умная техника, - нежно прикоснулась к своему драгоценному девайсу. – Мой маленький приятель меня никогда не подведёт, агась-агась. Это не тот планшет, который был у меня пять лет назад, но он продолжатель славного дела и можно сказать, добрый родственник тому самому. Правда здесь нет Тетриса, зато имеется много полезностей - не только медицинского значения, заметьте, но и для жизни одной простой пчелы. Музычка имеется - классическая и в рок обработке, а ещё оперная для души и сердца. Записи лыжных забегов, мультиков горсть, полезные записи и напоминания… Голопроектор, лазерная клава. Короче мой дублирующий мозг, боевой товарищ и прямо-таки Кольцо Всевластья, ибо с ним я несокрушима, рядовой Лекс!
Усмехнулась над самой собой, внезапно забравшись в такие уж дебри. Кивнула Алексею с теплотой.
Вслух она ему так и не сказала, что просмотрит по его совету брошюрку и эти самые схемы (кот Мотя бы их подрал!), но в уме галочку поставила - хорошие друзья, как и хороший экипаж, должны уметь понимать друг друга без слов. Майя была пафосной девицей, порой слишком упрямой, слишком уж правдивой, самоуверенной и заносчивой. А ещё она была справедливой в суждениях, во всяком случае, старалась такой быть. Правда вслух, в своей человечности признаваться не любила, нарочно называя себя бревном и тупицей.
«Лааан, чего кипятиться? Лёха прав. Придется посмотреть эту брошюрку и схемки – одним глазком, а может даже двумя. А всё-таки Стругачёва надо бы на томографию направить – как бы биороботом не подменили. Учит великолепную Майю Юрьевну. Нет, ну надо же! Это так возмущает, что даже восхищает, Лё-ёшкин кот… »
...
Она уселась в своё кресло главврача, выжатая до предела – день выдался сложным, богатым впечатлениями и переживаниями. На корабле наступил условный «вечер», который должен был превратиться в условную же космическую «ночь».
Майя Юрьевна приглушила свет в собственном кабинете, задав освещению лёгкий, фиолетово-розовый оттенок, напоминающий закат. Опустила жалюзи, прикрывая прозрачные стенки. Зевнула, потягиваясь всем телом - «Баста. Надеюсь, на сегодня приехали. Эффективной Майе Юрьевне необходимо побыть одной.»
Немного полюбовалась на свои подарочные розы, в очередной раз принюхавшись к цветочкам - типично по-женски, снова и снова пытаясь получше устроить эту марсианскую красоту в вазе и фотографируя себе на планшет.
Затем разыскала в своём "Планшете Всевластья" брошюру имени учительствующего Лекса Стругачёва, врубила интересный лыжный забег и погрузилась в чтение, изредка поглядывая одним глазком на спортсменов...
Хоть и на двадцать минут брошюрка, но усталость накатывала сама собой – постепенно, серые глаза девушки приобрели сонно-бессмысленное выражение, а буквы и картинки, напрочь смешались в рыжей голове.
Майя попыталась вырвать себя из этого сладкого омута, опасаясь кошмаров - ведь, как и у Шмидта, в её собственной медкарте стояла похожая отметка - «бессонница, нарушения сна, кошмары». Но бороться со сладкой дрёмой сил уже не было, да и не сильно-то хотелось, уж если честно признаться. А потому, укрывшись синим больничным пледом, девушка в синей же медформе отвлеклась от описания «Данко» и вставила в ухо наушник с хорошей классической мелодией в современной обработке.
…Отступила бедовая тревожность, ненадолго смягчая фиолетово-серые очи Майи Юрьевны, простой человеческой сонливостью. И стала она похожа на доброго рыжеволосого ребенка, удивленно глядящего на мир: рассеянно-синий свет, уютный шелест кондиционера, мешанина больничных запахов и случайные движения жалюзи – эта маленькая корабельная вселенная вдруг показалась девушке вполне себе милой и домашней.
Потускнело освещение медблока, переходя в ночной режим, а в кабинете главврача розовый закат, сменился имитацией позднего фиолетового вечера.
Девушка, впрочем, в этот момент уже заснула – без кошмаров, без тревог, без всех этих возращений в пещеру, без дымовых шашек и без тяжелых воспоминаний. Данкийский доктор спала в своем большом кресле, завернувшись в плед – спала уютно, по-кошачьи, спала сладко и хорошо - на неулыбчивом веснушчатом лице проступила лёгкая улыбка. Пару раз Пчёлка просыпалась, обводя помещение мутным взглядом, а затем снова засыпала, успокоенная тем, что она в своём любимом кресле, со своим планшетом в большом просторном медблоке и не одна.
Так она и заснула - крепким сном. Не тревожась, и больше не мучаясь пробуждениями.
...
А день и в самом деле выдался богатым на события! Счастливые встречи и странные встречи, разговоры, объятия и множество нелепых ситуаций, само собой.
Так, ещё «днём» на обеде, Майя Юрьевна чуть не поперхнулась спагетти, отпрянув от Стругачёва и взоржав про себя аки лошадь. Пояснение рядового, что летать в истребке вдвоём возможно только у него на коленях, просто таки прибило девушку. Со стороны наверное казалось, будто бы Алексей Кирович рассказала какой-то очень неприличный, но одновременно невероятно смешной анекдот – девушка стыдливо потирала переносицу и тряслась в корчах беззвучного смеха.
- Не, у вас на коленях, это всё-таки слишком. Я, конечно, очень люблю самолёты и всегда мечтала полетать с пилотом… но только не тогда, когда у этого самого пилота на коленях, ё-моё, сидеть-то нужно… - и припадок беззвучного ржача снова повторился.
Отсмеявшись, девушка присоединилась к разговору с Фотоном. Надо бы пока им чуть отдохнуть с Алёшкой друг от друга, а то посмотришь на Стругачёва и на его коленях себя волей неволей представлять начинаешь.
Девушка снова дернулась от этой смешинки попавшей в рот.
- Стругачёв Алексей – это Арамис, - пояснила она Ромашкину. - А я, конечно же Партос. Помните этого громогласного толстого дядьку, огроменного мужика занимающего собой целое помещение? Это я. А Атоса мы пока ищем. Ну, не очень-то со многими я здесь знакома, Фотон Игнатьевич, как думаете, чья кандидатурка подошла бы? Как вы сами относитесь к такого рода развлечениям? Мы, с Алексеем Кировичем, нынче в поисках друзей - ну, киношку посмотреть... провести время в голокомнате, например.
Намотала спагетти на вилочку, мельком рассматривая остальных мужчин.
– Д'Артаньян это дно. Он главный герой книжки, неинтересно быть мушкетёрами, если там Д'Артаньян имеется. Считайте тухляк. Мы ж тогда эти… просто фоновые персонажи получается, безымянные заплатки для сюжета. Тысяча чертей, ка-а-аналья, так не пойдёт на все сто процентов! Нафиг этого гастонца. На-а-афиг, заявляет великолепная Майя Юрьевна.
...
Долги-и-ий день. Во второй раз, на её личной территории медотсека, они встретились с Фёдором Михайловичем когда девушка уже была слегка уставшей. Чуть опустились плечи и по птичьи заострился курносый нос, а в общем-то у Светловой было очень много энергии, поэтому прибежала она на вызов прытко, даже поварёшку с кухни прихватив для значительности образа!
Проделав весь этот путь бегом - чуть ли не слетев с лестницы, прыгая через две ступени разом и едва не врезавшись физиономией в раздвижные двери медблока, Майя Юрьевна всё ж притормозила: пригладила рыжие волосы и напустила на себя достойно-неторопливый вид. Отсчитала до пятнадцати, и вошла как ни в чём не бывало.
- Чаю? – спросила у капитана, азартно вздёргивая рыжую бровь. – Заметьте, батончики угощение ходовое и пользуются активным спросом. У вас последний шанс, Фёдор Михайлович, самый ра-а-аспоследний шанс отведать эту вкусностищу или кого-нибудь ей угостить!
После того как девушка отдала положенную часть сержанту Громову, передав обещанное угощение через дружбана Лёху (а за одним и ему шоколадку всучив за курьерские услуги, агась-агась), батончиков и в самом деле осталось всего чуть.
Отворила ящик, доставая книжку.
- Забирайте, пожалуйста, несчастную пленницу судьбы, Фёдор Михайлович. Торжественно передаю арестантку вам! – улыбнулась, передавая подарок капитану. – У меня, между прочим, тоже есть чего почитать, не беспокойтесь.
Вздёрнув указательный палец. Вот удовольственно прямо-таки сверкнув глазами, девушка показала свою собственную книгу, прихваченную в этот полёт. Счастливо опустила веки, предчувствуя замечательное чтение.
«Антология ужасов» - на обложке был изображен какой-то монстр, напоминающий шипасто-клыкастого осьминога, (должно быть воображения у художника на что-то более оригинальное не хватило) и этот самый шипастый осьминог, деятельно терзал космический корабль.
- Литературка гооодная. Всё ужасы и всё про космос, прикиньте. Пришельцы высасывающие мозги, ужасные корабли-призраки и космические вирусы, превращающие людей в зомби. Красота! Это не просто ерунда какая, это почти историческое, Фёдор Михайлович. Фантастика, глазами людей начала и середины двадцатого века, ёлки-палки. Ну всё-равно что книга по древней истории, только ещё лучше! - значительно нахмурилась. - Это для ума.
...
Вот так и прошел этот очень длинный день, начавшийся в авиакаре и завершившийся синими сумерками на космическом корабе.
Уютно устроившись в своем кресле, доктор сладко посапывала, когда внезапная тряска вырвала её из этого тёплого безмыслия. Некоторое время девушка удивленно моргала, тупо уставившись на отцовскую кружку двигающуюся по столу. Привиделся даже быстрый сон – как это часто случается по утру, когда бессознательные мечты, мешаются с реальностью.
…Пчёлке вдруг почудилось, будто едет она на паровозе, удобно устроившись в кресле пассажира. Кругом пар, шум, треск, гам – настоящий древний паровозище о котором мечталось с детства, ту-у-удыть его в качелю! Хрустальные люстры, лоск, мелодичное позвякивание фарфора. За окнами проносятся окраины Москвы, а серебряно-золотистая листва, припорошенная первым несмелым снежком, напоминает о медалях и кубках.
Грохочут колеса, виднеются рельсы, поезд отвезет её на космодром, но это будет позже. До этого ещё далеко – не бойся Майя Юрьевна! Сначала в Комарово, потом на Зельц.
А пока ещё можно просто сидеть, посматривая в окно задумчивым взглядом – только как-то трясёт слишком сильно и папина кружка, двигаясь по столу, вызывает некое чувство неправильности. Так не должно быть, здесь явно что-то не то.
Док тряхнула головой, вырванная из полудрёмы равнодушным голосом «Данко», или это был другой голос, совсем другого искина, подающий тревогу из давнего прошлого - «Внимание. Вынужденная посадка, корабль принял решение садиться на неизвестную планету».
Испугавшись, что сон её сейчас примет иное, привычно-кошмарное направление, доктор врубила свет на полную мощность, с шипением прикрыв лицо ладонью, когда яркие лампы болезненно резанули по глазам. Вот и выспались вы, повелительница всея медблока, Майя Юрьевна!
- Алё, Данко, чё за херня здесь творится? – хрипло вопросила Пчёлка, включая свой чайник на разогрев. Трясло вроде не очень сильно - а мозги нужно было заставить работать.
И снова почудился другой голос, дающий свой ответ из глубин памяти, вместо нынешнего искина - «Ребята, спокойно расходитесь по своим местам, ничего не может произойти в учебном полёте»
Вмиг озябнув, девушка схватила папину кружку в подстаканнике, бросая в стакан простой чайный пакетик. Сейчас не до высокого чаепития – необходимо быстро прийти в себя. Немного подумав, Светлова отправила в кружку второй чайный пакетик, засыпав всё это сверху огроменной порцией сахара – не потому что сладкоежка, а потому что сахар хорошее топливо для головы.
«А может психиатры и в самом деле сплоховали, допустив меня до полёта?» - мимолётно подумалось Молнии Светловой, когда она вновь услышала эти громкие голоса памяти, мешающиеся с равнодушными пояснениями Данко. «Майя, что случилось? Мы садимся на неизвестную планету, Робби»
Ять же. Неужели так теперь и будет!? Ну неееет, определенно нужен кипящий, обжигающий нутро чай, чтобы привести себя в нормальность.
- Данко, экипаж в порядке? Никто физически не пострадал? – девушка раскрыла жалюзи, глядя как механизм послушно собирает шторки, открывая обзор на медотсек. Всё очень и очень плохо, если верить искину – собирающиеся жалюзи слегка покачивались от этой мелкой корабельной дрожи.
«Сейчас нельзя мешать Фёдору Михайловичу» - и снова клятое дежавю, то ли это была нынешняя мысль, то ли мысль из прошлого, притаившаяся в голове паразитическим червём. Но ведь Чижику и в самом деле нельзя мешать, было бы глупо сейчас отвлекать капитана от работы. Там на мостике, наверное ад творится, зачем ещё сверху глупыми вопросами грузить?
Сердце кольнула тревога за бывшего учителя - Чижик же так хотел, чтобы всё прошло хорошо! Со слов беспощадного искина выходило, что всё совсем даже не хорошо - черная дыра, сломаный движок, прямо таки на восьмерку, по десятибальной шкале разнообразного неожиданного дерьма.
- Ну же, давай, грейся… - барабаня пальцами по столу, девушка поторопила свой чайник.
Быстренько причесала волосы, собирая рассыпавшиеся по плечам пряди в высокий хвост; вылила на ладони дезинфицирующую жидкость, чувствуя её успокаивающую прохладу. Сбрызнулась дезодорантом.
Призраки в голове бубнили и шептались, хотя по настоящему страшно ещё не было – было тревожно, волнительно, пожалуй даже жутко от этой яркости воспоминаний в голове – как бы по фазе не тронуться! Но в какую-то смертельно опасную ситуацию пока ещё не верилось. Данко вот убийственно спокоен, например. Может ложная тревога? Учения, скажем.
…Или эксперимент. «Это как большой парк аттракционов, вам должно было быть весело»
Ну твою же ж бли-и-ин.
Схватила свой бесценный планшет, быстренько набивая текстовое сообщение для одного человека, которому возможно сейчас так же стрёмно, как и самой Пчёлке:
«Алексей Кирович, вы с сержантом Громовым в порядке?»