- Значит, ты как мой дед, - не подумав, как интересно это может прозвучать, сделал вывод Стругачёв из ответа Майки. - Хотя и мои черты у тебя тоже есть. В смысле чаевых пристрастий, ага. А чё за «Молочный Улун»?
В общем и целом, вести такие разговоры за чаепитием, да ещё вприкуску с бутербродами, было делом милым и занимательным. Лёха как-то очень по-домашнему выглядел в эти минуты, таким вот себе расслабленным, уютным юношей, угощающимся горячим чаем и жующим бутер. Да весело болтающим о чаевых пристрастиях. Причём эта тема была поднята не, как водится, за неимением другой, более жизненной и интересной, а потому что Стругачёву вот прям щас было жизненно и интересно обсудить именно этот момент. Честный и искренний диалог состоялся, обмен мнениями и весёлыми взглядами друг на друга, озорными даже немножечко и игривыми. Самыми настоящими дружескими, тёплыми взглядами.
Улыбке Майкиной половинчатой, пальцам растопыренным да зомбообнимагии её прелестной рыжик обрадовался, словно бы она удачно всё это придумала, отличную шутку пошутила, которую грех не поддержать такому ответственному шутнику, как Алексей Кирович. А потому сделал он большие глаза да руки поднял, неумело пытаясь сыграть испуг:
- Не-е на-адо меня душить, Майя Юрьевна, я вам не Даздраперма или как там её звали. А вот пообниматься можно. Пообниматься - это я завсегда не против.
И он даже вперёд подался, и вправду вознамерившись с ней обняться - эдак по-деревянному, как у зомбей, шутливо и по-дружески весело. С прямыми руками и вздёрнутыми в весёлости бровями да уголками губ.
Затем снова уселся и покивал важно, синюю медицинскую форму доктора Светловой разглядывая и красные пятнышки на ней.
- Оно на кровь похоже, Светлова. Самое то для доктора, - парень ей большой палец довольно показал. - И как ты умудрилась? Фартук же надевала.
Про Фотона он снова ничего не сказал, но вроде не специально. Просто к слову как-то ничего не пришлось. А может, ревновал её немного к красавцу-пилоту, недооформленному третьему мушкетёру.
- А мы потом вместе уберёмся, Майя Юрьевна, после обеда, - спокойно прогудел Спартак Валерьевич, отвечая на Майкин удивлённый вопрос и, казалось, не обратив внимания на промелькнувшее в её речи нецензурное словечко. - Посуду вымоем, расставим всё по своим местам, от пятен всё отчистим. Приведём камбуз в полный порядок, чтобы чистотой сверкал так, что в блестящих поверхностях своё отражение можно было бы разглядеть. Не волнуйтесь, я сам всё сделаю, а вы мне только поможете чуток, пока Алексей Кирович полы подметёт.
В этот момент девушке живо показалось, что Бережной её немного, как это говорится, троллит. Понимая, каково ей от этого наказания, понизившего её в статусе от цельного бортового врача до ассистента уборщика, Спартак Валерьевич в шутку насмехался, хоть и делал это беззлобно и скорее даже со свойственным ему добродушием. Чем-то он напоминал героя Челентано из древней итальянской комедии «Укрощение строптивой», где в роли строптивой выступала доктор Светлова. Хотя она вроде как и не открещивалась от своих новых обязанностей, добровольно всё выполняя.
Впрочем, троллил Спартак не только её, но и Стругачёва, разом похмуревшего от новостей, что ему надо будет полы подметать.
- Я-то не против, Спартак Валерьевич, чистоту навести, но разве корабельные роботы-уборщики с этим не справляются? - парень озадаченно оглянулся на вертевшегося поблизости Вертера.
- Справляются, да не со всем, - хмыкнул мужчина. - Да и про полы я образно. Нужна будет интеллектуальная уборка, там, где робот не справится.
Лёха только крякнул при упоминании термина «интеллектуальная уборка» и растерянно оглянулся на выходящую Майю.
- Майя, стой, я с тобой! - бросился он следом. - Хорошо-хорошо, познакомлюсь с этим твоим Ромашкиным и постараюсь занять нам соседние места. На обед собираемся как в кино, - хрюкнул рыжик и заржал, услышав, как девушка обозвала «Данко». - Гагага, звездак! Ну ты даёшь! - он целых два больших пальца показал. - Класс! Пилот звездака! А мы, стало быть, эти самые, звездуны, ха-ха-ха...
В коридорах звездака, у лестницы, они и расстались - Майе надо было вернуться в свой медотсек, а Стругачёв потопал к себе в жилые помещения для рядовых членов экипажа.
Похоже, что, долго собираясь, как и положено приличной женщине, Светлова слегонца опоздала к началу обеда и пришла к дверям столовой, очевидно, самой последней. Самой распоследней из всего экипажа. Хотя не факт - за дверью было слышно мало голосов, кто-то ещё мог не прийти.
До столовой пришлось добираться - снова одной! - по пустынным коридорам будто вымершего звездолёта. Зато там, внутри, кипела жизнь! Бурлила! Откроешь дверь - и перестанешь быть одна. Окунёшься с головой в омут общественной жизни на корабле...
Голоса притихли, когда Майя подходила к двери. Она вошла внутрь, и...
«МАЙЯ! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА БОРТ!» - ослепила в первую секунду надпись-голограмма, составленная из разноцветных букв, вспыхнувшая под потолком не очень большого, но светлого и просторного помещения с большим столом посередине, рассчитанным на всю команду. Создающие голографические буквы и «воздушные» шарики проекторы незаметно прятались у стен. Из динамиков зазвучала тихая и приятная музыка без слов.
- ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! - не очень стройным, но в целом единогласным хором - было видно, что репетировали - приветствовали Светлову десять данкийских мужчин, расположившихся полукругом перед дверью, и зааплодировали девушке. Среди них не хватало одного - безопасника Громова. Должно быть, ему не разрешалось покидать свой пост даже ради обеда. Зато был майор Кырымжан со своей великолепной бородкой. Был Фотон Ромашкин с приятным прищуром лишённых очков глаз. Был Фёдор Михайлович, снова куда-то девший свой бластер. И все остальные, включая дружбана Стругачёва, тоже избавившегося от табельного оружия, и начальственного Спартака Валерьевича, нацепившего забавный поварской колпак, чудесно шедший его лётному комбинезону и белоснежному фартуку, надетому поверх, и улыбчивого Игоря Кирилловича.
Затем капитан Чижик взял со стола приготовленный большой букет и направился к Майе с тёплой улыбкой.
- Мы рады приветствовать вас на борту «Данко», Майя Юрьевна, - сказал бывший учитель проникновенные слова, протягивая ей букет, состоявший, как она могла посчитать, из одиннадцати бордовых марсианских роз, с обрезанными шипами. - Добро пожаловать в нашу большую и дружную семью.
Когда Майя приняла букет, Чижик отступил на шаг и захлопал ей, а экипаж «Данко» за его спинами ему снова вторил. Все как один улыбались - очень разными, надо сказать, улыбками. У кого-то она даже натянутой была, как у Кырымжана, или вовсе неприязненной, как у мужчины в штурманской форме. Штурман Шмидт, вспомнила Светлова его медкарточку.
- Представлю тебе тех, кого ты ещё не знаешь, - Фёдор Михайлович отошёл в сторону и, показывая на представляемого человека рукой, начал по одному. - Это Романовский Юрий Александрович, наш борт-инженер, и его помощник, второй борт-инженер Раздолбайло - мы его все просто Ваней зовём.
Романовский сделал морду кирпичом и сдержанно кивнул, а Раздолбайло расплылся в счастливой улыбке, приложил ладонь к сердцу и галантно поклонился, мазнув по воздуху своей зачётной и хорошо узнаваемой шевелюрой.
- Штурман Шмидт Александр Оттович... - и снова натянутая улыбка и короткий кивок штурмана. - А это мой старый друг и первый помощник Геннадий Борисович Михалков, - ему достался не просто жест рукой, Чижик подошёл к старпому и положил ладонь ему на плечо. Михалков обаятельно улыбнулся и приветственно кивнул. - Ну, всех остальных ты, кажется, уже знаешь.
- Очень приятно, Майя Юрьевна, - вставил старпом, с любопытством изучавший девушку цепким взглядом. - Проходите к столу, присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома. Собственно, на ближайшие месяцы это и есть ваш дом, - он снова улыбнулся хорошей такой, приятной улыбкой.
Мужчины расступились, и Чижик САМ отодвинул для неё кресло, галантно предлагая сесть за стол, где уже были расставлены сегодняшние яства, включая кастрюльку со спагетти. Запахи! Запахи!