Пожалуй, что извинения и объяснение Майи насчёт «попробовала на зубок» Спартак Валерьевич принял легко и перестал обижаться на неё, хотя и держался теперь несколько настороже, будто ожидал очередного подвоха в любой момент времени. Это же его отношение невольно передалось и на Стругачёва - на парня он тоже поглядывал с лёгкой опаской и ожиданием чего-то, что не вписывалось бы в привычные Бережному рамки нормального поведения.
- Вы уж извините, надо было вас проверить, - зачем-то поддакнул ей Стругачёв, чем вызвал недоумённый взгляд старшего мужчины.
- Охо-хо, необычные у вас проверочки, прямо скажем, - похмыкал он в ответ, но тему эту больше не поднимал, приняв за данность, что Майя Юрьевна и Алексей Кирович личности весьма непредсказуемые и к тому же два сапога пара, и с ними надо держать ухо востро.
Надо сказать, общение со Спартаком было спокойное и ненапряжное. Он не пытался строить из себя пафосного и многоопытного взрослого на основании своего возраста, общался с ребятами на равных, легко и непринуждённо, будто бы знал их уже давно, допускал в речь лёгкие незатейливые и совершенно безобидные шуточки. Порой складывалось ощущение, что они разговаривают со своим сверстником, а не с пожилым 55-летним мужиком. Разве что он чётко обозначил свою позицию относительно кухни и своего начальственного положения, но давления Майя не чувствовала. Спартак Валерьевич действительно был добрым человеком, Чижик не приукрашивал.
Против разрушения его идеального порядка на камбузе, с непременным условием последующего его восстановления, он тоже не стал возражать. Покивал понимающе.
- Да понятно всё, пока вы на камбузе хозяйничаете, делайте как вам удобнее, Майя Юрьевна. Никаких возражений не имею. Главное, на свой лад всё не переиначивайте так, что этого потом нельзя будет исправить. Ну, ни пуха, - ободряюще улыбнувшись Светловой, он вышел из кухни, оставив их с рыжиком наедине.
Задумчиво изучая нагревающийся чайник, Алексей то и дело переводил взгляд на Майю, готовившуюся к началу своей трудовой практики на «Данко» в качестве поварихи. Притих как-то Лёха, но при том не потускнел. Сидел себе в уголочке на кухне, подобно затишью перед грядущей бурей.
- А ты какой чай мочой называешь, Светлова? - уточнил он после некоторого раздумья. - Вот мой дед, он тоже про чай так говорит, но про тёплый, а при этом пьёт его сильно разбавленный. Пакетики, видишь ли, экономит - один пакетик раза два или три использует. Зато терпеть не может, когда не кипяток в чашке. А я вот и остывший могу спокойно пить, но люблю, чтобы крепкий был. Помню, мы с дедом грызлись даже на этой почве - он мне всё норовил налить чаю с использованным пакетиком. Хотя пакеты - это фигня, конечно. То ли дело настоящий, крепкий листовой чай. Я вот грузинский полюбляю. Индийский ещё ничего так, цейлонский. Английский - некоторые пакетированные виды, мне с привкусом цитруса нравится. А ты какие сорта пьёшь?
Налил чаю горячего и крепкого Светловой и себе. Вскинул голову удивлённо к потолку, когда девушка с искином заговорила и предложила другану расспросить Данко про Стругачёвское чувство юмора. А между тем искин без лишних слов послушно врубил музыку. Какую-то классику в современной скрипично-фортепианной обработке. Довольно неплохую, надо сказать - сравнимую с музыкой Ванессы Мэй, например.
- А чё у меня с чувством юмора не так? - искренне удивился не уловивший сути Лёха, даже насторожился как-то, взъерошился, как воробей в начале дождя, когда первые мокрые капли беспокоят его пушистые перья. - Конечно, я бываю злой и угрюмый, но юмор вроде понимаю и ценю. Данко?
- Совершенно верно, Алексей Кирович, - спокойно отозвался механический голос искина. - Согласно проведённым тестам на психологическую совместимость членов экипажа, вы обладаете здоровым чувством юмора, но иногда способны на неадекватное восприятие юмора собеседника.
- Чего-о-о? - возмутился парень и укоризненно поглядел почему-то на Майю, будто бы это она ему сказала, а не Данко. - Я чё, шуток не понимаю?
Готовка кипела полным ходом. Стругачёв был очень доволен своей внезапной должностью дегустатора и исправно её исполнял, не отказываясь от проб и довольно честно оценивая качество опробованного. Его слова не расходились с выражением лица - если проба ему не нравилась, он так об этом и говорил, пытаясь даже определить, что именно не так, чего не хватает или, наоборот, чего слишком много. Пересолено или недосолено, пережарено или недо-, слишком много или мало специй и тому подобное. Надо сказать, в вопросах питания он оказался заядлым критиком, но критика его была конструктивной и здорово выручала Майку, помогая ей лучше сориентироваться в собственной готовке.
Результат был достигнут непростыми трудами и подсказками Стругачёва, из рядового-безопасника временно превратившегося в эдакого ресторанного критика и су-шефа. Однако, конечными итогами оба были довольны. Как раз успели справиться к моменту перехода звездолёта в гиперпространство.
- Та всё нормально, расслабься! - помахал ей рукой Лёха в ответ на её беспокойства по поводу выхода в гипер. - Чижику я доверяю. Посудина эта одна из лучших в ВКС, её спецом для таких долгих исследовательских полётов создавали. Надёжное корыто, не то, что у Пушкинской бабки. Всё будет пучком, Светлова! Алё! Рыжие мы или где? Ну-ка нос по ветру и улыбку во весь рот! Давай, ну же, сделай мне улыбочку! - подначивал Майку друган Стругачёв, демонстрируя свои собственные тридцать два аргумента для хорошего настроения.
А затем вернулся Спартак Валерьевич. Покрутил головой, оценивая обстановку в своей «обители», недоумённо поёжил широкие свои плечи, как будто ему показалось, что он ошибся дверью и зашёл куда-то не туда, но никаких претензий высказывать не стал и даже на лице его недовольства не читалось. Зато, узнав о благополучном исходе Светловской деятельности и оценив её готовку на вид и запах, он довольно заулыбался и покивал головой. После чего приступил к своей части работы, пытаясь сориентироваться в воцарившемся на кухне хаосе.
Какое-то время Бережной посвятил приготовлению лёгкого, почти что диетического супчика из простых продуктов, попутно рассказывая незатейливые истории из своего прошлого. Так Майя со Стругачёвым узнали, что Спартак Валерьевич подался в космос неожиданно для всех своих близких после того, как несколько лет прослужил коком на настоящем морском военно-исследовательском судне, плававшем по океанам Земли. Его детской мечтой было летать среди звёзд, и он её осуществил, подавшись в МЗУ уже в студенческом возрасте на дополнительные курсы, которые прошёл за пару лет. Примерно в те же годы ему и предложили, в числе прочих кандидатов, записать свой голос для речевого синтезатора, который собирались встроить в устаревшие модели корабельных роботов. Так и вышло, что часть роботов ныне говорит голосом Спартака Бережного.
Один раз за время готовки технический специалист выходил из кухни, прихватив с собой по какой-то надобности Стругачёва. Сказал Майе, что на пять минут и чтобы она не беспокоилась - Алексей Кирович слишком тощий, поэтому Спартак Валерьевич его не съест. Вернулись они раньше, чем через пять минут, и Лёха после этого пару раз как-то странно смотрел на девушку, будто товарищ начальник Бережной доверил ему некую тайну о ней, о которой ему не следовало распространяться, а когда ловил на себе её вопросительный взгляд, тут же начинал лыбиться, ничего не объясняя.
Но наконец пришло время подавать обед, и тут неожиданно Спартак принялся выгонять Светлову со Стругачёвым из кухни.
- Так, друзья, вы давайте идите, умойтесь там, переоденьтесь - не в медицинской же форме в столовую являться, - про переодеться это он явно к Майе обращался, - и дуйте в столовую. Еду я сам подам. Не волнуйтесь, милая барышня, ваши лавры себе не присвою, - улыбнулся он девушке, - за столом мы объявим, кто автор сего шедевра. Ух, как пахнет-то на весь камбуз! Ох-ох. Идите, идите!
Да так настойчиво выгонять принялся, что смотрелось это даже несколько подозрительно. Но Лёха послушно направился к двери и оглянулся на Светлову.