Английский Лёха понимал так себе, скорее от слова никак, но такие простые словечки вроде тех, которыми сейчас щеголяла Молния-Светлова, даже ему стыдно было не знать. Допетрив, что его приглашают присаживаться прямо на ковёр на полу, он так и сделал сразу после того, как удалось разобраться с голотелеком и приглушить звук. Правда, посидев немного, Алексей поднялся и подобрался к креслу-мешку дизайнерскому, потыкал его в разных местах сначала одним пальцем, потом двумя, а затем и всей ладонью, и наконец обернулся к Майе.
- Можно, я попробую на нём посидеть? - ослепительно улыбнулся рыжик. - Больно интересно, как оно сидится на этих штуках. Я слыхал, для позвоночника полезно. И ещё, что эти кресла принимают любую форму - как на них не сядешь, всегда удобно. Типа прогибаются под задни... ээ... - Стругачёв смутился и быстро поправился, - ну, седалищем. Короче, шикарная вещь. Только что-то я сомневаюсь, что она сильно удобная. Я попробую, ага?
И получив соответствующее разрешение, разве что не скреплённое подписью старшего лейтенанта, доктора Светловой Майи Юрьевны, и не заверенное печатью самого руководства ВКС, Лёха лихо шлёпнулся своим седалищем на Майкин мешок. И так же лихо съехал по нему на пол, при этом выражение лица у парня было донельзя удивлённое.
- Эээ... чёй-то я не понял...
Он подхватился с пола и снова попытался оседлать дизайнерское кресло, теперь широко расставив ноги, на манер ковбоя, пытающегося укротить дикого мустанга. И в этот раз сел более удачно, не упав на пол, а всего лишь съехав чуток и свесившись с одного края кресла головой вниз.
- Да вы издеваетесь! - запаниковал Лёха и начал ёрзать, пытаясь выровняться в кресле, но это ёрзание лишь помогло ему быстрее свалиться обратно на ковёр.
Парень вскочил и с тихим рыком в третий раз бросился на дикого мешкообразного жеребца, оказавшегося неукротимым для бравого космического безопасника. И с довольным видом водрузился на него сверху.
- Ура! Я сделал это! - он победно поднял сжатую в кулак руку и тут же покатился вниз. Грохнулся на пол и перевернулся на спину, тяжело дыша и покусывая губы. - Баланс... мне не хватает баланса, вот что... - рядовой смешно фыркнул. - Ну ещё бы, я ж не балерун, ить его... и не этот... Ньютон... или кто там, Архимед земной шар переворачивал? Дайте мне точку опоры, м-мать!..
С этим возгласом он рванул в четвёртый заход, одержимый желанием покорить непокорённое или расфигачить его к чертям. Превратить чудесное и дорогое дизайнерское кресло Майи Светловой в кусок ткани, из многочисленных дыр в которой вываливаются наружу те штуки, которыми набивают подобные кресла и иже с ними подушки, матрасы и мягкие игрушки. К счастью, не расфигачил. А то бы определённо попал под домашний арест, как обещал Чижик, ещё бы и Майку за собой на дно утянул.
Окончательно наш безопасник сдался, только увидев, что Майе наскучило переключать каналы. Он сполз на пол и взялся за пульт, не доверяя голосовому управлению, и принялся щёлкать сам, слушая вполуха, что ему там говорит бывшая одноклассница. Хотя учитывая, что интересного ничего не находилось, вторая половина уха вскоре присоединилась к первой.
- Да ты чё, ни на что такое я не намекаю, - возмутился Стругачёв, когда Майка предположила, что он на «говниво» намёкивает. - Верю я, верю, что ты прекрасно готовишь. Я бы попробовал твою стряпню. Чай вот очень вкусный был. И бато-о-ончик, - мечтательно потянул он.
Рассказ про третьего мушкетёра по имени Фотон заметно озадачил Алексея Кировича. Он даже каналы забыл переключать, задумчиво глядя на девушку и двигая носом влево-вправо, иногда чуть его морща, будто ему страстно хотелось чихнуть, а вежливость не позволяла этого сделать при даме. Особого энтузиазма у Стругачёва Майя не заметила, её рацпредложение было встречено холодно, особенно на моменте, когда доктор Светлова принялась расхваливать на все лады сына того самого крутого мужика Игнатия Ромашкина. Вообще, выражение лица у Лёхи в этот миг было похоже, как когда она взахлёб рассказывала про великолепную бородку майора Кырымжана. Но если к бородке этой Стругачёв имел самое опосредованное, то бишь никакое отношение, то вот к штурвалу пилота - ну, к «пупу», пульту управления полётом - его отношение было самое что ни на есть прямое, пусть и косвенное. Он ведь учился на пилота, а вышло вот оно как...
- Того самого Ромашкина, что пассажиров спас во время рейса через пояс астероидов? - не очень сильно удивился парень. - Круто, надо будет с ним познакомиться. А что за план-то?
Не было в его голосе ни капли энтузиазма, а тут ещё некий Щегол подсобил, выручил Лёху-Суматоху от разговора, который его, признаться, немножко напрягал. Ха, вот ещё, знакомиться с пилотом и делать его третьим мушкетёром! Да он третьим лишним будет в их гармоничном царстве хаоса и анархии. Особенно, если, как сказала Майя, он будет их уравновешивать.
Вольно или невольно разговор переключился на другие темы, живо затронутые Стругачёвым с подачи Майкиного отца. Жизненные и до сих пор актуальные темы-то. Ведь сколько бы лет с тех дней не прошло, а живы они остались в памяти, до сих пор бередят души участников того злополучного учебного полёта и жестокосердного эксперимента.
- Гонишь? - тихо сказал рыжик, когда Майя заявила прямым текстом без прикрас, что ей нравится Фёдор Михайлович. Хотя удивления в голосе Стругачёва не было, он давно об этом догадывался. Ещё там, в пещере, догадался. Ну, после Майкиного тогдашнего выступления сложно было не догадаться-то. Хотя и списывал всё на нервы девочки да на её прагматичность, согласно которой учитель им был жизненно необходим, чтобы улететь с этой чёртовой планеты, поднять корабль в космос.
Допетривал он вполне, хоть открытое признание его и удивило.
Глядя на метущуюся по каюте девушку, напоминавшую рыжую тигрицу в клетке, Алексей Кирович невольно поёжился, снова возвращаясь воспоминаниями в те ужасные события, чего не очень-то желалось. Но сам ведь спросил, сам начал эту тему-то, теперь принимай последствия.
Жутко было от слов Светловой, нехорошо так, тошно на душе. Собственный отец так повёл себя с дочкой... Ох уж, этот Юрий Светлов... Его голографическому улыбчивому лицу на экране достался недружелюбный взгляд безопасника. Ненавидящий даже, почти как у Майи, но более сдержанный, не столь гневный. Всё же для него капитан Светлов был чужим человеком.
- И тебя вылечат, и меня вылечат... всех вылечат, - тяжело вздохнул Стругачёв, когда Майя наконец выговорилась и свой встречный вопрос задала, тоже достаточно сложный, на который так просто не ответишь. Хороший такой пас, как в теннисе отбитый под острым углом мячик. - А ведь у тебя, Светлова, тоже того... ну, психологическая травма. Не одному мне от неё, выходит, излечиваться надо. И у Чижика нашего Михалыча тоже есть такое, я думаю...
Рядовой поднялся на ноги и подошёл к Майе, поглядел на неё так тепло и по-доброму, потянулся, будто обнять хотел в знак поддержки, да не решился и только по плечу похлопал, отведя взгляд в сторону. На голотелевизор глядя, где Майкин отец как раз закруглял журналистов с интервью.
- Ну, а что я? - он плечами дёрнул неопределённо. - Я ведь в космос так и не расхотел. А военкос была моим единственным шансом сюда попасть. Не пилотом-навигатором, так хотя бы военным. Красивым, здоровенным, мда...
Стругачёв провёл пятернёй по волосам и отошёл от Майи, опустился на пол у телевизора, задумчиво повертел в руках сорвавшийся со стены вымпел.
- Вот зуб даю, что не вру. Да, я научился водить истребок. Ну, и вообще леталки разные. Могу и пилота этого твоего, Ромашкинское семя, подменить при необходимости. Запросто! Пилот я первый класс, чтоб меня в космический мусор раскатали, если брешу! - он порывисто взглянул на Майку. - А правила... терпеть пришлось, чего уж там. Сцепив зубы, терпеть. Наказывали меня регулярно так-то. И в полёт этот взяли, я думаю, только потому, что ты и Фёдор Михайлович здесь же оказались.
Рыжий безопасник глубокомысленно поглядел на капитана Светлова.
- А ушёл я, потому что... да, в общем, ты всё верно сказала. Только что стыдно мне ни перед кем не было. Наоборот, хотелось в харю плюнуть... кое-кому, - он неожиданно вздрогнул и отвёл взгляд от экрана.
- И напоследок, Юрий Аркадьевич, - говорил какой-то журналист. - Что бы вы сказали вашей дочери, если бы знали, что она вас сейчас смотрит? Какое-нибудь напутствие...
- Что бы я сказал? - переспросил знаменитый капитан, чуть хмыкнул и усмехнулся. Поглядев на камеру, он уверенно кивнул. - Майя, на тебя и твоих спутников возложены большие надежды человечества. Ты и сама это понимаешь. Я верю, ты справишься. Лети, Майя. Лети.
Конференц-зал на голоэкране пропал, и вместо него появился зелёный луг с поющей и танцующей на нём синей коровой, рекламировавшей очередной молочный шоколад.
А потом за дверью послышался неясный шум и зычный, басовитый мужской голос, отчего-то показавшийся Майе очень знакомым. Хотя на «Данко» она его услышала впервые.
- И кто это его так разломал? Эк, хорошо приложили. От души прямо. Беда-беда. Что здесь случилось, Данко?
Что там ему отвечал искин, того засевшие в каюте не смогли услышать - Данко говорил намного тише и не таким зычным, низким голосом.
- Майя, по-моему, у меня опять глюки, - встрепенулся Стругачёв и осторожно двинулся к двери. - На почве воспоминаний, блин. Ты тоже слышишь Робика?
Именно так. Это был характерный голос корабельного робота с «Фобоса». Разве что... не было в нём механических обертонов. Был он более живым и человечным. Но и интонации, и манера речи, и подбор слов - это не могло быть ошибкой!
- Ой-ой, ну, будем чинить, - снова раздался голос Робика.