Поставив многострадальную ироанскую орхидею на стол, Стругачёв потеснился в сторонку, стараясь меньше светить своей рыжей физиономией, раз уж Майка взялась отвечать и отдуваться за двоих. Впрочем, и скрыться с глаз не пытался, оставаясь рядом с Майей верным псом, готовым прийти на помощь, ежели она ей понадобится. Ну, там, облаять капитана или порычать угрожающе. Или, что скорее, поскуливая, виновато вилять хвостом и глядеть по-щенячьи. Чтобы простил, значит, за содеянное и не стал наказывать по всей строгости.
А что Чижик? Конечно, старший лейтенант Светлова злостно нарушила субординацию, когда стала отвечать капитану Чижику не «кратко и лаконично, по всей форме», как он приказал, а своими словами, долго и витиевато, да ещё иногда вставляя в речь нецензурные словечки. Поначалу Фёдор Михайлович даже думал прервать её и напомнить, КАК она должна отвечать по уставу, но вдруг понял, что его уловка неожиданно сработала. Светлова немного успокоилась, перестала мямлить и запинаться и вспомнила о привычной себе манере речи. Это было хорошим знаком, и потому Чижик не стал её перебивать, а наоборот, стал внимательно вслушиваться в её слова, чтобы из этого потока красноречия извлечь те ценные сведения, которые хотел получить от нового доктора «Данко». В конце концов, пусть девушка говорила и много, но красиво, послушать её было интересно. Будь Чижик жёстким военным офицером, как Кырымжан, он бы не потерпел такого отношения к своим приказам, однако добрый и педагогичный капитан готов был выслушать и понять, понять и простить, простить и забыть. Хоть это было и категорически неправильно с точки зрения дисциплины.
К слову, напустив на себя суровость, Фёдор Михайлович не ответил Майке ни про дизайнерское кресло, вызвавшее его недоумённый вопрос, ни про открытку, подписанную неким анонимом или предназначавшуюся таковому. Вдаваться во все эти отвлекающие от основного дела детали капитан не хотел, сейчас ему было важно понять, что случилось у этих двоих рыжих новобранцев. Строго сдвинул брови и принялся слушать объяснения. Можно сказать, что Светлова пришла к нему с повинной. Такая вот себе исповедь старшего лейтенанта и космического доктора. Кресло Чижику и правда не нравилось - так что эта исповедь была чудесным поводом избежать ответа на неудобный вопрос. А про открытку он и забыть успел, не до неё уж как-то.
Услышав про замок, Фёдор Михайлович неопределённо хмыкнул, поразившись своей догадке. Ну в самом деле, как можно было догадаться, в чём проблема, когда перед твоими глазами безопасник Громов рассматривает раздолбанный замок в твою каюту? Так что, догадка оказалась верной, но всё ещё непонятно было, зачем они с Алексеем это сделали. Что ж, послушаем дальше. Благо, девушка нашла в себе силы разговориться, как обычно. Тут только слушать и внимать успевай.
Момент про Фобос вызвал нездоровое подёргивание левой капитанской брови и недоверчиво-осуждающий взгляд, который Майя могла перевести как: «Да вы чё, без меня коньячок к чаю достали? Совсем сбрендили? А как же табличка на двери с большой надписью? Или впридачу к алкоголизму и дебоширству ещё и окосели???» Стресс у них, видите ли, эмоциональный. Лицо Чижика медленно начало багроветь - настолько медленно, что Майя могла насладиться этим длительным процессом, вспоминая все оттенки красного в этом спектре, начиная от бледно-розового.
Когда девушка неудачно попыталась запрыгнуть на стол, Чижик будто бы к ней хотел шагнуть - может, испугался, что она ударилась, а может, за шкирку хотел взять и подержать. По его на тот момент слегка покрасневшему лицу было не понять истинных мотивов, но факт, что сдвинулся с места и опустил руки, встав в более привычную позу с руками по швам. И шаг-полтора он успел сделать навстречу, прежде чем снова остановился.
До самого конца этой душещипательной истории Фёдору Михайловичу оставалось непонятным, зачем Майе понадобилось ломать замок собственной каюты. Ну, перепутала, допустим. Но зачем свой-то ломать?! Как выяснилось, она это сделала, чтобы не покидать своего любимого медотсека. На этих словах Чижику очень захотелось выйти проветриться, курнуть сигаретку, хотя он их не курил, и выпить чашку чая с успокаивающим бальзамом. Ибо из ушей и ноздрей у него повалил пар, а белки глаз стали одного цвета с кожей лица. И на лбу выступила одинокая капелька пота - выступила и тут же испарилась куда-то.
Мысли капитана, одолевавшие его в этот момент, лучше не озвучивать, дабы соблюсти относительную литературность сего повествования. В целом всё сводилось к тому, что Светлова со Стругачёвым - изобретательные идиоты, каких поискать мало. От сердца, правда, отлегло - всякое думалось, но случайно сломанный замок каюты не та вещь, ради которой стоит сильно переживать. А наказание придётся им придумать - прощать их и спускать им всё это с рук будет попросту непедагогично. Уже не говоря о дисциплине. Так что, дисциплинарные взыскания этим двоим обеспечены.
Добила Чижика хитрая, подковыристая уловка Светловой. Сама ведь только что говорила, зачем ей понадобилось замок в свою каюту ломать, и тут же просит в качестве наказания запретить ей ею пользоваться. Это была настолько наглая и самоуверенная попытка, что капитан просто не мог не принять её во внимание и поступить с точностью до наоборот. То, чего Майя больше всего не хотела, и должно стать для неё самым суровым наказанием.
Раскрасневшийся Фёдор Михайлович, похожий немного на переварившегося на солнцепёке зомби, поднял перед собой руки и направился к девушке, метя положить ей эти самые руки то ли на плечи, то ли на шее сомкнуть. Дружбан Стругачёв это заметил и шагнул навстречу, но явной агрессии в поведении капитана не читалось, а когда он подошёл, его ладони всё же легли Светловой на плечи, а краснота с лица начала медленно, нехотя отступать.
- Ох ты, разве можно так пугать? - выдал он нервическое, а затем одна его рука скользнула ей за спину, и Чижик обнял старшего лейтенанта, нарушая все возможные правила субординации. Обнял, слегка прижал к себе и задрожал всем телом. Сначала мелко, затем всё сильнее. Словно бы в конвульсиях бился. И только спустя несколько секунд слуха Светловой достигли натужные хрипловатые попытки сдержать рвущийся наружу хохот. Не выдержав этой борьбы, Чижик выпустил смех наружу и сдержанно засмеялся.
Голова рыжеволосой докторши оказалась на его плече, и за узкой капитанской спиной Светлова заметила Лёху, довольно осклабившегося и показавшего ей большой палец.
- Прости, Светлова... - Фёдор Михайлович поспешно отстранился от бывшей своей ученицы, оглянулся на парня. - Простите... Но у вас был такой вид, будто вы случайно в двигательном отсеке работу двигателя нарушили, - он со слегка кривоватой улыбкой покачал головой.
Видно было, что капитан испытал огромное облегчение от услышанного признания, однако также заметно было, что ему это признание не нравится само по себе. Просто в сравнении с его мыслями про двигатель... оно как бы выигрывало.
- Значит, чтоб из медотсека не выходить, - утвердительным тоном констатировал он мотивы замочных раздолбаев. - Что ж вы, табличку на двери не видели? - и снова недовольное, сердитое даже качание головой. Веселье проходило, и Чижик снова начинал хмуриться.
Покосился на кресло мешкообразное сердито, будто это оно во всём виновато было. Присесть захотелось, ноги от пережитого стресса едва держали, но на ЭТО садиться он был не согласен, а из всех подходящих поверхностей в комнате ещё была кровать, но это была кровать Светловой, садиться на неё как-то слишком. Попятившись к двери, Чижик слегка поднял лицо к потолку и крайне вежливо обратился к искину:
- Данко, сообщи Бережному, пожалуйста, что у меня замок на двери каюты сломался, пусть подойдёт с инструментами. И передай, что до выхода из гипера старший лейтенант Светлова и рядовой Стругачёв по распоряжению капитана в его подчинении в статусе технических ассистентов. В свободное от своих основных рабочих обязанностей время, естественно.
- Сообщение отправлено, капитан, - спустя несколько секунд отозвался голос корабля.
Фёдор Михайлович вернулся взглядом к ожидавшим приговора двум рыжим особам, нахмурился опять, но в этот раз несколько нагнетая обстановку - нарочно, чтобы поволновались. Хотя наказание их, скорее всего, не обрадовало.
- Вы всё слышали, - кивнул он. - Приступаете немедленно. А замок... Мы ещё с вами об этом поговорим. А мне нужно быть на мостике. У нас сейчас будет ответственный момент. Вопросы? - заложив руки за спину, совершенно спокойным, невозмутимым даже, привычным Чижиковским тоном спросил Фёдор Михайлович. И тут он вспомнил про Майкину каюту. - Ах да, Светлова. Ты ведь не обязана ночевать в своей каюте, хоть это, на мой взгляд, и неправильно. Если тебе так дорог медотсек, можешь располагаться на ночь там. Если бы ты это знала, наверное, не было бы этого недоразумения. Но заруби себе на носу, Светлова, - Чижик сделал шаг вперёд и, не убирая рук из-за спины, как-то угрожающе наклонился, заглядывая ей в самую глубину глаз. - В следующий раз помощью Бережному ты не отделаешься. Если что-то подобное повторится, будешь всё свободное от работы время находиться под домашним арестом. До конца полёта. В своей каюте. Поняла? Стругачёв, тебя это тоже касается.
Рыжик заметно побледнел и сглотнул. Суровый капитан Чижик был суров. Возможно, среди его предков были челябинцы, как знать.