Романтический и такой ожидаемый момент с явлением Самого, как и всегда в жизни Майи был беспощадно смазан этой ироничной, очень юморной штукой жизнью. Хитрюгой-жизнью. Само собой немножечко злодейкой-жизнью и может быть даже стервочкой-жизнью!
...Чего уж тут малиновое варенье да маслом-масленые эклеры разводить? Ну, давайте скажем правдиво, дамы и господа! Жизнь штука сложная, наделенная скверным, по-женским капризным даже характером! Сегодня улыбнется загадочной чародейкой, завтра пинок отвесит по зад, а послезавтра снова возьмет да обласкает по прихоти своей ветреной. Переменчивая эта дама. Нельзя ей слишком сильно доверяться.
Не-ль-зя!
В мультиках, - когда герой настолько зол, разгневан и при этом даже немного смущен как наша рыжеволосая пчёлка Майя Юрьевна - такие моменты анимируют идущим из ушей паром. Сначала у мультяшного персонажа отрастают рожки на голове, потом голова краснеет, а потом из ушей пар валит, со свистом таким значительным и гордым – ту-туууу! Как у любимых Майкиных паровозов.
Эмоции…Вот будь у Пчелки меньше эмоций и больше здравомыслия в голове, ее пчелиная жизнь сложилась бы много проще и легче.
Ну а в виду эмоций…все получилось именно так, как Майя Юрьевна меньше всего того желала. Не в медотсеке! Не в образе достойной милой девушки, притягательной и романтичной. Ага. Такой блондинистой и с родинкой же на лице тихой красавицы…
Почувствуйте разницу, что называется! Раскрасневшаяся, злая, со своими наэлектризованными волосами похожими на рыжее облачко, с выбившимися из прически прядями, лезущими прямо на лицо такими вот острыми колючками. Похожая на блондинку из каюты, точно также как бутерброд с докторской колбасой, скажем, на подводную лодку похож. Разгневанная, сверкающая серыми глазами Фурия.
- ЧЁ!? – бросила испепеляющий, огненный прямо-таки взгляд на капитана, явившегося так некстати, хотя и званного сюда лично Майей. Но позже званного, не прямо же сейчас. Блин. Какого лешего!? Поглядела прямиком на Фёдора Михайловича, Пчёлка Светлова. Затем на Стругачева и снова на капитана Чижика. На Громова, на Стругачева и опять на Чижика. Серия взглядов и недомолвок эдаким пинг-понгом воплощенного страдания…
Как в детской считалочке, ж значит – когда никто не хочет водить и каждый надеется что выйдет из круга, раньше чем считалочка закончится.
«…Вышел Чижик из тумана, вынул бластер из кармана…» - сначала Громов шажок в сторону сделал, спокойно выдав дружбана Леху под расстрел.
«…Буду злиться, буду бить. Все равно Пчеле водить…» - Леха аккуратненько передал эстафетную палочку Майе Юрьевне. Опешившей этой, очень разгневанной дочери капитана Светлова, которая сейчас напоминала некий раскаленный докрасна предмет, который прямиком в ледяную воду сунули. Пффф. И вода пузырями закипает!
…Так закалялась сталь или что-то вроде, ну Молния Светлова не читала умных книжек, поэтому только фразу с обложки знала - встречалась ей как-то эта книженция промельком. Могла бы ещё картинки полистать, но их там не было.
Ага. Она же семнадцатилетний гений на борту и очень умная барышня, не хухры-мухры, а лёшкин кот, целая Светлова!
- ЧЁ...Чё-ч-то мы здесь…кхм…делаем. ...Вы. Наверное. Желаете. Знать. ?
Каждое слово, опешившая от этого своего быдланского «чё» выплюнутого капитану в лицо, Майя выцеживала по отдельности, выжимая «вумные» врачебные фразы из своего мозга капля по капле, как из той проклятой губки, которая набрала кучу воды, раздулась и ничего засранка эдакая, не желает отдавать обратно! Вопросительный знак Майя Юрьевна поставила где-то в конце предложения и тоже отдельно, пытаясь движением бровей превратить наезд в добрый вопрос. Такой значит. Очень добрый вопрос. На сто светловских процентов по шкале «Ярость» охрененно душевный и добрый вопросище же. Ну, притворитесь что поверили, кэп!
«Гнев, знаете ли, не делает нас умнее, дамы и господа. Даже если ты данкийский доктор – есть такие моменты жизни, когда даже самый умный мозг напрочь замыкает…»
Сглотнула. Прокашлялась. Чуть прикрыла глаза. И это значит перед капитаном сцена…Ё-моё…
- Э-ээ…Не беспокойтесь, Фёдор М-м-му…(вот же ж привязалось это плохое слово на «м»!...как бы чего не ляпнуть)…капитан Чижик, просто это…- бросила настороженный взгляд на Громова. Мол, «подыграйте безопасник!» Просьба же. Но такая, которая в общем-то приказ.
Ну не будет она Громова в этой ситуации марать, они конечно с сержантом не те друганы, которые, значит, братья навеки и типа общую жвачку станут до гроба жевать вместе. Но доктор не может любимчиков и не любимчиков на борту иметь. Так или иначе, этого могучего безопасника в общем-то не в чем винить. Ну, кроме того что он сдал их вышестоящему лицу совершенно спокойно. Хотя чему здесь удивляться? Как говорили бандиты в древних фильмах Земли - ничего личного, браток!
– Просто сержант явился сюда для нашего ареста. Его Данко вызвал. И во всем произошедшем виновата лично я. Разрешите объясниться! - и поглядела на Чижика так пронзительно, как все женщины Земли умеют глядеть. С этим опасным огоньком во взгляде: «а вообще во всем виноваты вы!»
И покуда грозная Валькирия гипнотизировала Чижика, медленно притомляясь в своем гневе как жаркое притомляется в духовке. Затейливым таким блюдом что приправлено специями в виде стыдобищи, смущения и радости встречи - блин блин блин эту неожиданную же радость! - можно было снова о сержанте Громове подумать.
...
Славно они с ним поговорили вот совсем недавно, а главное, как два хищника обозначили территорию. Ага.
Майя выслушала сержанта «спокойно». Дрожа от ярости, но отбрыкиваясь этими своими острыми как бритва фразами, не в крике значит, а в ласкательно-убийственной манере, с нежной интонацией маньяка сообщающего своей жертве деликатным голосом: «Не бойся друг, я просто тебя убью».
Произнесла в ответ на отповедь военного с фирменной своей хрипотцой:
- Заменить вас некем, Сержант Громов. Майя Юрьевна согласна на все сто процентов, между прочим. Потрачены миллионы. По-о-онимаю, - ласково протянула мягким этим, царапающим голоском. - Так блин напоминайте себе об этом почаще, уважаемый сержант, о том что это грёбанный полет на миллион денег и здесь собраны профессионалы своего дела, мать их так! Перепутали коридор корабля со спортзалом? Так вот напоминаю. Зрительные галлюцинации повод для обращения к доктору, уважаемый сержант.
Выслушала оставшуюся часть речи, кивнув головой. С чувством собственного достоинства кивнув, но без лишнего хамства и выпендрежа. Чуть смежила веки, дрогнув длинными рыжевато-красными ресницами.
- Ваши извинения приняты. Я бортовой врач, а не дятел на плече вашего начальства. Считайте я ничего не видела и не слышала, внезапное мать его расстройство зрения и слуха! Меня интересует только ваше здоровье и здоровье экипажа. Для прочей лирики мои женские мозги слишком ограничены, знаете ли. Но вот что касается здоровья! - понизила голос до проникновенного шепота. - Надеюсь у Стругачёва крыша внезапно не потечет, сержант, когда вы решите продолжить ваш милый разговор? Такой поворот в деле очень сильно расстроит мои хрупкие дамские нервишки. Могу натворить глупостей! А я не хочу их творить. Вообще-то, я тоже хочу перед вами извиниться и предложить свою дружбу. Ну как? Дерьмо забыто, сержант Громов?
...
- Да, Капитан, мы очень виноваты перед вами с Алексеем Кировичем. Поместите нас в карцер или заставьте надраивать унитазы до конца полета. Только большая часть вины лежит на мне. Это была моя идея, а Алексей Кирович лишь выполнял мою просьбу. - серые глаза Майи Юрьевны метали искры, что называется. Впрочем она уже взяла себя в руки. Уже остыла.
...Несправедливо конечно, но Федор Михайлович на нее как-то по особенному действовал – как холодный душ выплеснутый на беспощадно разогретую печь, - пара много, но былого жара уже нет. Только тепло осталось. Спокойное тепло, ласковое тепло, совсем даже непрошеное тепло. Проклятое. Дурацкое! Женственно-нелогичное тепло.
И стыдно. И совестно. И охота даже повиниться: по-детски наивно броситься в объятия и попросить прощения тонким дрожащим голоском. Впрочем нет. Юрий Аркадьевич Светлов хорошо вымуштровал свою дочь – Майя гордая девушка!
Даже угодив в жидкие помои она шагает по ним с высоко поднятой головой. Шагает с достоинством, хоть и побелев от страха, и покрывшись пятнами нервозного румянца, и глядите-ка, с нервозной такой аллергией пупырышками проступающей на белых запястьях!
А дело заходило все дальше. Она краснела все сильнее, уже не просто очаровательными розами на щеках расцветая, а скорее багряными полосами ожогов. Очень, очень, очень стыдно же! Аллергия на руках чесалась все сильнее, заставляя доктора подергиваться от навязчивого зуда. И ведь это только начало истории, так сказать, закуска лёгенькая перед главным блюдом! Угу. Потому-то открыточка с надписью на собственной физиономии Молнии Светловой порхала эдаким веером в руках доктора. Шурх-шурх. Все быстрее.
- Ну мы хотели попросить прощения лично. Типа объяснить всё это гадство…кхм…недоразумение с глазу на глаз…ммм…пока об этой нашей хрени не узнал весь экипаж, признаться вам лично. Капитан! - шурх шурх, порхает открытка в верх и вниз. Ширк-ширк, царапает девушка свои кисти что отчаянно чешутся. - Чтобы вы знали, что мы с Алексеем Кировичем не фуфло. Не два трусливых чмыря сбегающих от ответственности и врубающих задний ход когда прижарит...
Жаргон становился все острее, Титаник тонул все быстрее.
Помолчала, бросив отчаянный взгляд на свой собственный флаг трепыхающийся пурпурным полотнищем – лениво свешивающееся с потолка знамя: «Потому что Майя – всегда Побеждает!»
- Ну давайте поговорим в моей каюте…в обстановке взрослости и ммм, наедине…Пожалуйста! Нам с Алексеем Кировичем необходимо вам всё прояснить, - страдальчески поглядела на Чижика. - У меня в комнате есть кресло!
Майя Юрьевна и сама прекрасно понимала что ее каюту назвать взрослой нельзя даже в самой болезненной галлюцинации, а особенно дизайнерское кресло выписанное по каталогу…Но медотсек и чайник в нем находящийся теперь недосягаем, затерян в космосе, до него прямо световые годы в нынешней ситуации лететь и лететь. А объясняться в коридоре, или не дай Бог, под взглядом улыбчивой блондинки…Лучше уж сразу Пчёлку в космос выпустите – ей так будет легче, поверьте!
- Это будет очень-очень-очень бредовое объяснение, капитан. И нам очень-очень-очень жаль.