- Алексей Кирович, вы понимаете, ну…капитан Чижик сам сказал…- Майя приоткрыла рот, пытаясь вспомнить умную фразу Фёдора Михайловича, вклиниться в этот душевный монолог рыжего Лёхи, желая объяснить что не может так долго злиться Чижик на своего бывшего ученика. Это глупо, неправильно, совершенно идиотично! Может раньше и были какие-то проблемы в общении у этих двоих, большущие такие проблемы уж если по честности - кашу из человечины если вспомнить (ага-а! вот же ж что именно Чижика допекло), или все эти нелепые выходки от Алексея - но это дело прошлого, друган Рыжик не прав. Все равно что тетрис и нарочито шелестящие журналы на задней парте. Сопливая лирика прошлых лет.
Да капитан ведь самолично это озвучил!
…Чего-то там про злость…про то, что нет смысла ее так долго хранить в своем сердце…бла-бла-туда-сюда. Только это умнее было сказано, весомее и правильнее - уважение к себе, мать его так, что-то связанное со взрослостью и самоуважением. Эээ…как же оно звучало… ?
Блин же ж гадство, полное фуфло, тухляк!!!
Пчёлка так переволновалась что фразочка нафиг вылетела из её светлой головы. Нечто умное. Хорошее. Правильное. Такое, что было высказано в лифте или еще до лифта – ценное приобретение от бывшего учителя, отложенное в багаж знаний на самые темные времена, вдруг кануло в лету! Блин. Блин. Блин же! Болото на все сто процентов! «Ну как так, Светлова!?»
А вот так! Блондинки же и их родинки довольно спорной художественной ценности, взлет же, кураж же, дверь радостно взломанная и прочие маленькие радости вроде тошноты. Же! Заслонили первые, самые счастливые эмоции долгожданной встречи. И такое умное высказывание, значит, то самое высказывание которое могло бы помочь Алексею Кировичу Стругачеву, исчезло в самый нужный момент. А потому Майя молча хлопала глазами, время от времени раскрывая свой рот будто рыбка выброшенная на песок, понимая что момент потерян. Упущен. Растрачен безвозвратно! И оставалось ей только эти самые дурацкие восклицания - «ну, но, эээ, Алексей...», в воздух бросать…
«Всё Светлова, финиш!» Алексей Стругачев в своем повествовании уже дальше ушел…
И куда ушел?! Обратно в тот далекий туманный день забрался, который оказывается и для этого рыжего оптимиста, самым жутким днем жизни стал…
Тогда уж и Майя притихла, прикрыла свой рот, расширившимися зрачками глядя на то место, которое Алёшка потирал на своей голове. Вот точно! Она с камеры всё так и видела. Отцовский компьютер - с голопроектором само собой, самый дорогой и навороченный, ибо Юрий Аркадьевич только самые лучшие вещи в своей жизни ценит - этот великолепный голобук в деталях жуткий фильм воспроизвел. От начала и до конца тогда посмотрела его спортсменка юная. Прекрасное кино смонтированное какими-то неизвестными специалистами для важного политика и экспериментатора Юрия Аркадьевича Светлова. Он правда, против был, чтобы Майя свой нос в его личные файлы совала, ну да капитанская дочь разрешения и не спрашивала...
Включила и посмотрела целый фильм о Таинственной Планете. От начала, мать его и до конца…С живыми актерами в главных ролях, с теми самыми юными дурачками которые думали будто всё по настоящему - мечта каждого синематографиста, блин!
…А предательница-память уже и сама собой нужные картинки подкидывала, заботливая кусачая память – ей паршивке ж фильмы не нужны, только наводящие слова скажи и она как собака, прёт вперед!
Память-то! Подкидывала, значит, те самые воспоминания подленькие, в которых Алёшки не было, класса не было и никого не было, кто бы мог защитить и прийти на помощь. Только крик. Дым. Рвота! Омерзительный этот комбинезон с глупой надписью: «Биолог Светлова. Фобос». Рыцари – как символ чего-то страшного и непобедимого.
Жестокие рыцари пришедшие чтобы самое ценное забрать из рук одинокой, заброшенной своими родителями девочки. Той самой девочки, которая на полке как сувенир всё детство просидела – папа в космосе, папа вспомнит! Папа прилетит и спасёт…
Никто не спас и самое ценное даже не забрали – вырвали из намертво сжатых детских рук.
«Я вас не брошу!!!» - словно бы наяву донесся до Майи отчаянный крик этой рыжей пигалицы, той самой деятельной пигалицы которую еще не Пчёлкой, которую Тараканом в двенадцать лет прозывали. За общую лупоглазость и подвижность прозывали. За мелкий рост. За смешной характер! За энергию неиссякаемую и тараканий прямо оптимизм…
Сглотнула.
Хорошо что разволновавшийся Стругачев не заметил этот ледяной ужас по веснушчатому лицу девушки растекшийся. Посерела она! Потом сглотнула и заставила себя отвлечься, облизывая посиневшие свои губы. Горло засвербило, будто бы вот только что пришлось кричать. С надрывом, с болью, не щадя голосовых связок…
- Это пост-травматический синдром, Алексей Кирович, - по-женски мягко произнесла Майя. Она сейчас не Просто Майей была, вспотевшей от страха спортсменкой на кураже, она доктором являлась в этот миг. И не дружбана лучшего утешала. Страдающего человека пыталась ободрить. - Стрессовые события как зарубка на дереве. А что такое стресс, Алексей Кирович? Это боль, тудыть его в качелю! Можно физически больно сделать, а можно морально. Рыцари очень больно ударили нас тогда в моральном плане, вот оно и осталось на сердце недолеченной жуткой раной. Вы ведь видели калеченые деревья? Бывают их рубят под корень, больно рубят и жутенько…или просто природа ломает, но пенек все равно выживает, всех врагов своих на три буквы посылая! Растет себе дальше. Новые ветки дает…только верхушки все равно нет…кривая у него верхушечка-то отрастает поверх пенька! Тут не в таблетках дело и не в мигрени...
Кивнула сама себе. Нахмурилась чуток, на Алексея глядя.
- Это не быстро лечится, не по мановению волшебной палочки, тудыть ее ко всем феям, эту палочку хренову. Но одно я вам точно скажу, Алексей Кирович – я вас не брошу! Мы ж три Данкиста, понимаете?! – улыбнулась кривой своей улыбкой доброму Алёшке. – Это Фёдор Михайлович придумал, а не Молния Светлова! У него это самое…неплохое чувство юмора имеется, как выяснилось. А раз юмор есть…он на вас уж точно злиться не станет. С мордобоем или нет, а только не верю я что он вас ненавидит и что вы общий язык с капитаном не найдете. Глупости! Вы тогда ребенком были – храбрым ребенком и смелым, что немаловажно! Ну а даже если терпеть не может, значит переубедим. Мы теперь как сталь закаленные. Нам теперь нифига не страшно.
И бровь азартно приподняла.
- Считайте, нас этот эксперимент сроднил. Вам пикой по голове дали, меня через пол пещеры с собственным плевком на своём же собственном лице швыранули, ага, мне до сих пор в кошмарах снится...А Федора Михайловича мечом вырубили. Вот так-то! Считайте одной крови мы стали. Как в той книжке, помните? Ну, про стаю волков еще и голого мальчика в лесу? Мы с тобой одной крови – ты и я. Каждый своё получил, а это не хухры-мухры, Алёшка, такое не забывается! В хорошем смысле, я значит говорю, не забывается. Верьте Майе Юрьевне – прошлое ещё сыграет свою роль! То доброе, что в нём было.
Отвернулась, значит, своей каюте время посвящая.
«Ё-ё-шкин кот, хоть бы оно и в самом деле свою роль сыграло и не забылось…Ага! Когда про взлом озвучивать-то станем…оно ж это самое…насчет сыгрываний…может и прямиком в ящик сыграть, ежели о наших карьерах говорить. Елки-палки! В любом случае - дыши, Светлова. Доктор должен быть уверенным в себе. Ды-ши.»
- Я за папу-то извиниться не могу, а за себя могу держать ответ. Вы друг мне Алексей, а я на этом корабле бортовой врач. И никакой твари в доспехах своих данкийцев не отдам. Вот так-то! – и в дверь свою, значит, кулаком пристукнула доктор Светлова. – А это для весомости, Алексей. Для весомости речей великолепной Майи Юрьевны!
…
Ну, суть да дело, а Майя дописала свою записочку в коридор возвращаясь: в одной руке синяя орхидея, значит. Во второй записочка для мистера Инкогнито, того самого, который: «Бесценный. Жутко скромный, Я»
Ага, так мы и поверили!
Улыбнулась про себя.
Да так и застыла в дверном проёме девушка, нахмурившись недобро.
Мрачным огоньком сверкнули серые глаза – прям вылитый капитан Светлов в гневе проявился, даром что в женском обличье, но уж с генами не поспоришь – истинная дочь своего отца стояла в коридоре, с прямыми бровями и суровым, хотя и по-женски нежным лицом!
…Чего эти придурки удумали, спрашивается, армейские зомбари – вместо того чтобы дверь чинить, отношения в мелкой драчке выясняют, два идиота!!!
Оно может и шуточно все, но Алешка ведь сам понимал, вот только что говорил этот дуралей рыжий, хватит уже с нас шуток, мол. Мы же не клоуны на арене цирка – мы уже и так переборщили с идиотизмом…
Лёха-Суматоха блин, родной, но такой бесящий иногда зверь!
Рано или поздно кто-то припрется сюда, не может так долго и слепо везти. Не. Может. Это логика, теория вероятностей и прочая галиматья…
«Надеюсь, этот хренов пояс астероидов достаточно большой. Надеюсь, он прямо охрененно большой и займет Федора Михайловича еще хотя бы на пол-часа. Я ж в медотсеке увереннее…я ж там хоть как-то солидно блин смотрюсь. И потом, если в карцер потянут раскороновав меня до рядовой…там хоть цепляться можно за все предметы по пути!»
Угу. Так знаете ли, утешает, дамы и господа.
Рванулась Пчелка к этим двоим, заступая значит на их поле боя, желая между ними встать и прекратить эту глупую потасовку. Шуточную быть может потасовку, но неуместную вообще сейчас.
Прям рефери же! С орхидеей в одной руке и открыткой в другой. Даром что с ростом не свезло, зато наглости сторицей отмеряно! Своя собственная каюта нараспашку, Майя-в-Гневе. Суровая обозлившаяся пчела которой вот недавно напомнили, грешным делом, как её дымом травили в детском пчелином прошлом!
- Алё блин, детвора! – выплюнула прямо эту фразочку, желая сейчас их внимание привлечь, отвлечь друг от друга чтобы в нормальность вернуть. Грубо вернуть. Действенно! И как можно быстрее пока «Данко» не донес кому надо…
Шагнула к ребятам, вклиниваясь в этот слегонца недружелюбный «разговор».
- Обоих сейчас в изолятор упеку врачебным распоряжением, вашу ж в душу! Что здесь происходит!?