- Чур тебя, Светлова! - с неподдельным ужасом произнёс Фёдор Михайлович, выслушав Майины страшилки и опасения. При этом у капитана был такой вид, что воображение невольно дорисовывало картину: вот сейчас он возьмёт и перекрестится, словно бы боясь, что все эти кошмары еретички Светловой могут воплотиться в действительность, стоит только им нырнуть в гиперпространство. - Ну что ты такое говоришь? Нельзя же перед взлётом такие вещи... Ну, Светлова, - как-то даже осуждающе покачал он головой, совсем не проникнувшись докторским незатейливым юмором. - Но насчёт экспериментов - здесь я с тобой соглашусь. У нас есть чёткая и вполне очевидная миссия, которую мы должны выполнить. Многогранная, я бы даже сказал, миссия: мы можем найти пригодные для колонизации миры и новые цивилизации, с которыми могли бы пойти на контакт. И то, и другое для нас будет отличным открытием. Хотя необитаемые планеты земного типа, конечно же, в приоритете, ведь наша главная задача - сделать возможным заселение Зельца в пользу Земли...
Немного подумав, Чижик всё же помялся и добавил:
- Единственное объяснение, которое я нахожу такому совпадению, что мы втроём оказались на одном корабле... это то, что это никакая не случайность, - капитан серьёзно посмотрел на девушку, глядя, понимает ли она, что он хочет этим сказать. - Возможно, твой отец, возможно, кто-то ещё, знавший о нашем... так сказать, знакомстве, позаботился о том, чтобы мы работали вместе. Какие этот кто-то преследовал цели? Ну, если только это не побочный эксперимент психологов или социологов, то скорее всего расчёт делался на то, что мы не чужие люди. Я был вашим учителем, вы моими учениками, между нами есть хотя бы минимальные теплота и взаимопонимание. Взаимоуважение, я бы даже сказал. Нам легче сработаться. Не исключаю, по тем же причинам в списке кандидатур на полёт оказались доктор Григорьев и научный офицер Михалков, которых я хорошо знаю. Мы обязательно сработаемся, - уверенно кивнул Чижик.
Поделившись своим мнением, Фёдор Михайлович отправился на мостик, а Майя занялась приведением себя в порядок. То есть, в рабочий вид, как и полагается дежурному доктору на своём посту.
Вот и закончилась встреча…
Испробовав и вправду вкусной, свежей по ощущениям, данкийской водицы, старший лейтенант Светлова вернулась в свой рабочий кабинет, временно превратившийся в филиал чайной, уже ничем не выдавая своих тревог и треволнений, которые позволила себе выпустить наружу, пока переодевалась, пока была одна и её никто не видел, кроме собственного, чуточку испуганного отражения в зеркале. Она снова была невозмутима и немного иронична, как могло бы показаться со стороны. И вряд ли доктор Григорьев с рядовым Стругачёвым заметили за этим напускным спокойствием и уверенностью терзавшие девушку, глубоко скрытые переживания о предстоящем полёте и о сопряжённых с ним трудностях.
По правде-то, они и вовсе были увлечены беседой о летающих коровах, а потому и возвращение Майи заметили только как бы между прочим, обратив внимание на третьего человека, появившегося в кабинете, где говорили только двое последние минут пять. А уж когда этот третий и сам заговорил, тут и взоры их на него, то есть на неё, обратились.
Неожиданная перемена погоды со стороны Светловой изрядно удивила оскорбившегося было, из-за тыкания носом в Громова, Лёху, и он несколько ошарашенно изучал лицо девушки, силясь понять, в этот раз она шутит или вполне искренне говорит, что «можно нарушить строгость устава». Сама ведь не далее как пять, ну, десять минут назад кричала совсем о другом и здороваться нормально не хотела, ограничившись деловым формальным рукопожатием. То ли Чижик на неё дурно повлиял, то ли сама такая... А тут на тебе: вернулась в докторской форме, вся такая с виду деловая, рабочая, а говорит о нарушении устава. Что-то щёлкнуло в это мгновение в мозгах у Стругачёва, и он даже притих, поражённый произошедшими переменами в лучшую сторону. От потрясения забыв даже кусать ореховый батончик время от времени.
- Ох, ну вот молодец, одумалась же, - обрёл он наконец дар речи, услыхав вопрос, как им следует общение налаживать. - А то прямо как чужие люди. Мы ведь столько вместе пережили. Столько уроков вместе отсидели, я имею в виду, - зачем-то поспешил уточнить Лёха. - Вот и правильно, чего нам прибедняться и по уставу здоровкаться. Но я удивлён, с каких это пор обращение по фамилии стало беспардонным. Всегда тебя так называл раньше, не обижалась же. И ты меня по фамилии часто звала. И учителя тоже, включая Фёдора Михалыча. Беспардонное обращение, гм... - Алексей удивлённо крякнул и откусил батончик. - Ну так, эфо, ефли хофефь, дафай по имени, какие проблемы? Я - Алекфей, ты - Майя. Никакой бефпардоннофти, - он дожевал и продолжил. - Так тебя устроит? Или скажи, как бы хотелось. Но, по-моему, друзьям можно называть друг друга по имени. А вы как считаете, Игорь Кириллович? - обратился парень к несомненно более сведущей учёной инстанции.
- Хм, кто я такой, чтобы вмешиваться в отношения бывших одноклассников и, быть может, старых друзей? - хмыкнул Григорьев, усами пошевелил смешливо. - Уж простите, я воздержусь от комментариев.
- Ну, ладно... А ты как считаешь, фанатка Булычёва? - повернулся Стругачёв к девушке, ухватившейся за позабытую подарочную книгу.
Сказано это было, однако, с теплотой и к Майе, и к незабвенному Игорю Можейко, больше известному под псевдонимом Кира Булычёва, ведь именно в честь писателя дедушка Аркадий Борисович назвал своего сына, папу Алексея.
Любо-дорого было поглядеть на то, как Пчёлка-Светлова успевает и чай гостям разливать, и сама его попивать, и при том усердно работать, разговор интересный поддерживая. Прямо как легендарный Цезарь, умевший делать одновременно много дел, или многозадачная операционная система Двери. Так же и Майя - занималась работой, участвовала в беседе, ещё и чаёвничала. Ещё бы! Она же Светлова! А быть дочкой знаменитого капитана - это вам не хухры-мухры!
- Предпочту всё же видеть вас живой и здоровой, Майя Юрьевна, - весело усмехнулся доктор Григорьев на её категоричное «да чтоб я сдохла!». - Лингасы и вправду похожи на грифонов, хотя такого прямо большого сходства нет. Поглядев на них, вы узнаете только отдельные черты. Главным образом, это уникальное в своём роде сочетание черт млекопитающего и птицы. В античности их бы назвали химерами. Вы можете поискать в сети их изображения и убедиться. Ну, а связь селестиан с эльфами я бы всё же оставил под сомнением. Хоть совпадений много, но и расхождений весьма прилично. Впрочем, я не являюсь ни приверженцем, ни противником данной гипотезы. Предпочитаю непредвзятый взгляд на вещи и опираться на конкретные факты. А нет ни прямых доказательств, ни опровержений этой теории, следовательно, её можно рассматривать как имеющую право на жизнь.
Все медицинские данные были в порядке и поводов для опасений у Майки не нашлось. Здоровье у Стругачёва было прям-таки бычьим - похоже, абсолютно никаких неприятных последствий не повлекли те неприятные инциденты с поддельными рыцарями, свидетельницей которых была несколько лет назад нынешний бортовой врач «Данко». Даром, что парень был худощав и не особо спортивен на вид. А ведь, кажется, он тоже обучался субаксу. Ну, в армии точно бы пришлось, хотя бы самые основы.
Лёха широко улыбнулся от уха до уха и показал рыжеволосой девушке в синей медицинской форме большой палец, когда она радостно сообщила о завершении подготовительных медицинских работ, прежде всего связанных с заполнением всяческих форм и отчётов.
- Пошла она, эта бюрократия, - хмыкнул он, - поперёд нас колбаской, вальсируя по дороге. А мы уж за ней как-нибудь спокойненько.
- Конечно, мужского, - с лёгкой улыбкой согласился Игорь Кириллович, когда Майя неудачно попыталась обратиться к искину. Доктор биологических наук уже поднялся, собираясь покинуть кабинет и отправиться в биолабораторию. - Он же символизирует Данко, а он был мужчиной. Было бы... немного странно называть Данко искина с женским голосом. И, смею вас заверить, наш Данко очень стеснительный, - шутливо заметил Григорьев. - Обращается к членам экипажа только по необходимости, а отвечает, лишь когда к нему обращаются напрямую. И каждый такой разговор нужно начинать его именем. Это, должен предупредить, не особенность его программы, а наработанная за годы службы индивидуальная черта. Он предпочитает как можно меньше вмешиваться в жизнь на борту звездолёта.
Доктор Григорьев чуть приподнял голову, обращаясь к невидимому искину:
- Данко, ответь, пожалуйста, доктору Светловой.
- Я вас слышу, Майя Юрьевна, - вежливо отозвался голос искина, при этом разделившись надвое - он продолжал на фоне вещать тем же голосом обратный отсчёт. - Со мной можно разговаривать и умею я многое. Не желаете ли, когда выйдем в гипер, сразиться в шахматы? - неожиданно предложил он.
- Это его любимая игра, - усмехнулся Игорь Кириллович.
Наконец ассистент Майи ушёл, а она проводила Стругачёва до дверей медотсека, как недавно провожала Фёдора Михайловича. Парень успел позабыть о своих обидах и выглядел весьма довольным встречей и раскрасневшимся после горячего чая.
- Та да, есть немного, - задумчиво пощупал он свои щёки, - не густо, но растительность на мне произрастает. Кстати, как думаешь, пойдут мне усы, а? - вдруг спросил он у Светловой с самым что ни на есть серьёзным видом.
А вот фраза про женские сердца, подвергающиеся опасности, подкреплённая аж целыми тремя ореховыми батончиками, заставила знаменитого первопроходца экспериментальной планеты зарумяниться сильнее, и уже не от чая. Всё-таки понимал он, ёшкин кот, что, как ни крути, а Майка - единственная девушка на корабле, да ещё и, итить его налево, одного с ним практически возраста. То есть, как бы, даже если она ничего такого вот прямо сейчас не имела в виду, то всё равно оно довольно неловко выходило.
- Не-не-не, - отчаянно зажестикулировал он руками, отказываясь от щедрого угощения, однако затем всё же цапнул один батончик. - Разве что вот один возьму... - за ним последовал второй, - и один для Серёги. Ну, в смысле, для Громова, ведь мы с ним вроде как боевые товарищи, должны всем делиться.
Стругачёв не стал говорить, что сержант бы его живьём съел вместо орехового батончика, если бы увидел, как он наворачивает этот самый батончик. Угощение должно было его подкупить и сделать добрее. Третий батончик Алексей так и не взял. Постеснялся.
- Честно? Я тоже рад тебя видеть, - широко заулыбался он. - Полетаем вместе, новые планеты пооткрываем, новых инопланетян встретим... Красота же! Космическая романтика!
И тут прозвучала просьба про орхидею. Вот оно что! Вот что это была за загадочная орхидея, таинственным образом подействовавшая на нервы рядового! Лицо Стругачёва сначала просветлело от понимания и озарения, а затем нахмурилось, когда он услышал суть просьбы и осознал, что растеньица-то в лифте уже нет.
- Эмм... подожди минутку... - он поднял палец. - Синяя ироанская орхидея в лифте? Я её там видел, но, когда мы добирались в медотсек, её там уже не было. Может, кто-то её к тебе в каюту отнёс? Ну, или в уголок какой-нибудь зелёный, - поспешил Лёха успокоить девушку, что ничего страшного не могло случиться с её драгоценной орхидеей в горшке.
- Внимание! Две минуты двадцать секунд до взлёта, - продолжал вещать искин. - Всем членам экипажа занять положенные места и пристегнуться...