Гостеприимно распахнулись дверцы лифта, пропуская на платформу подъёмника двух новоприбывших членов экипажа и их нового командира. Прибыло пополнение на «Данко» - ожидаемое усиление Службы Безопасности от ВКС. По распределению, в состав экипажа должны были войти трое безопасников: военный офицер и двое солдат под его началом. В их задачи входило не только оперативное реагирование на любую чрезвычайную ситуацию на корабле, требующую вмешательства СБ, но и участие в высадках на исследуемые планеты, ведение полномасштабного боя в ручном режиме управления корабельными орудиями и даже бои с вероятным противником в открытом космосе и в атмосфере на двух одноместных истребителях, покоившихся в ангаре. Это были не простые солдаты, умевшие только пиф-паф да ой-ой-ой, ну там, кунг-фу и всякие прочие страшные слова знавшие. Сергей Громов и Алексей Стругачёв были отобранными для этого полёта штурмовиками, способными и в морду дать, и огонь на поражение вести, и в истребителе за штурвалом сидеть. Стоит ли говорить, что майор Кырымжан во всех этих аспектах должен был превосходить подчинённых?
Военный офицер пропустил их вперёд, а сам зашёл следом, нажал на кнопку палубы F и развернулся лицом к выходу. Двери закрылись и лифт плавно, почти незаметно начал свой подъём. Кырымжан покосился на одиноко стоявшую в углу подъёмника ироанскую орхидею, но сразу же отвёл взгляд обратно на двери, проедая их своим жгучим кислотным взглядом. Брови майора слегка сдвинулись к переносице то ли в некоторой задумчивости, то ли в лёгком раздражении.
Двое солдат также заприметили дивное инопланетное растение, не пойми как оказавшееся в лифте, неведомо кем и для чего поставленное. Можно было бы подумать, что для красоты – ну там, украсить скучный и серьёзный лифт частичкой живой природы, - так ведь не по фэн-шую орхидея стояла. Явно ставили её не за тем, чтобы всяк лифтовый путешественник наслаждался обществом ироанской матушки природы, а с расчётом, чтобы под ноги кому-то случайно не попалась и много места не занимала.
Но взгляды парней различались. Если товарищ сержант Громов поглядел на цветок с мало-мальским удивлением, не знамо что подумав о дизайнере интерьера звездолёта, и безразлично отвернулся, больше заинтересованный изучением спины майорского мундира, то товарищ рядовой Стругачёв задержал на орхидее взгляд и о чём-то задумался. Это была очень подозрительная орхидея. Алексей вдруг испытал зловещее чувство дежа-вю с метким названием, как из фильма ужасов, «иногда они возвращаются». Будто где-то когда-то они уже встречались с этим цветком. Может, в Лёхиных детских кошмарах. Ведь не могли же они видеться с ней наяву, правда? Стругачёву как-то жарко стало вдруг, и хорошо, что палуба F оказалась всего двумя уровнями выше, ехать было недалеко, и створки лифта уже раскрывались. Как-то сразу дышать стало легче, стоило выйти из подъёмника вместе с Громовым и двинуть за майором по нешироким коридорам «Данко» в неизвестном направлении. Хотя Лёха знал, куда они идут. Он внимательно проштудировал схему этой посудины и неплохо её запомнил.
- Ваши повседневные задачи вам известны? – не оборачиваясь и уверенно держа путь вперёд, задал вопрос командир.
- Так точно, товарищ майор! – ответил Громов. – Держать посменный 24-часовой пост в обзорном пункте F. Вести наблюдение с камер и запись полёта. Реагировать на чрезвычайные ситуации.
- А во время сна? – не меняя тон, спросил Кырымжан. – Рядовой?
- Да, товарищ майор, - отозвался слегка замечтавшийся о таинственной орхидее Лёха. - Во время сна подключаться к нейросети корабля, чтобы в случае тревоги искин мог мгновенно разбудить.
- Отлично, - кивнул майор. – А куда мы направляемся, рядовой?
- К обзорному пункту F, товарищ майор, - не раздумывая, ответил парень. Чтоб он скис-то, этот обзорный пункт.
- Правильно. После того, как получите инструкции, занесёте копии своих медкарт в медотсек и приступите к службе.
- Разрешите уточнить, товарищ майор? – спросил сержант и, получив разрешение, продолжил. - Кто первый заступает на смену?
- Первым дежурите вы, сержант, - спокойно ответил Кырымжан. - Через сутки после старта вас сменит рядовой.
- Есть, - кивнул Громов и поглядел на Лёху.
- Есть, - нехотя ответил рыжик.
«И вовсе не хочу я есть, - мысленно вздохнул он, - я перед вылетом плотно пообедал».
Жарко в медотсеке не было отнюдь – наоборот, даже прохлада приятная царила здесь. Но разволновавшиеся люди обычно испытывают жар, и Майя с Чижиком явно не были исключениями из общего правила. Сторонний наблюдатель бы сейчас недоумевал, а может, и понимающе усмехался бы.
- Ну, может, немного жарковато, - согласился с девушкой Фёдор Михайлович, испытывая волнение едва ли не большее, чем Майя, хоть по его поведению это было не так легко понять. – Так подкрути кондиционер, он же распознаёт голосовые команды, - посоветовал мужчина.
Бывший учитель звездоплавания из МЗУ Чижик теперь действительно мужчина. А она, стало быть – действительно женщина. Это судьба. Карамельные реки с кисельными берегами и прочая муть, так ненавистная Валькирии Светловой. Но, если подумать, оно и впрямь похоже на зарождающиеся неуставные отношения героев каких-нибудь классических фантастических сериалов про экипажи звездолётов, где среди главных героев есть женщина. Не та, что постоянно «на связи», да и только. Ну, как минимум это хорошая такая, преданная и «сопливая», дружба.
- И зачем он нужен тебе, Светлова, такой имидж? – поинтересовался капитан с ноткой лёгкого укора.
Вот ведь, опять на себя наговаривает. Бесчувственное бревно, надо же. Наверное, невозможно в это поверить человеку, для которого Майка всегда была другой, не такой, какой старалась быть на публике. Чижик никогда не видел её в роли бревна, а очень даже наоборот – при нём она всегда была самой что ни на есть живой и эмоциональной девочкой. За эти пять лет многое изменилось, но только не это. Ведь при нём Майя была собой. Собой Настоящей, с большой буквы. И не верилось бывшему учителю, что могли Светлову считать чёрствой и скупой на эмоции. Путать с лишённым эмо-блока роботом.
Дроид-уборщик, получив свою порцию ласки, отправился дальше выполнять свою тяжёлую, но незатейливую работу, а Фёдор Михайлович, услыхав про Робика, загадочно как-то слегка улыбнулся.
- Робика после… ну, той экспедиции отправили на реставрацию, - ответил он спокойно. – Он прошёл полный технический капитальный ремонт и сейчас снова служит на «Фобосе». Мне было интересно, я узнавал, - Чижик кивнул немного грустно. – А вообще я слышал, что скоро всех устаревших роботов спишут со службы. Наверное, разрешат разобрать желающим железного слугу. Думал забрать его к себе на корабль. Ведь с ним я почти сроднился, - хмыкнул капитан, и не поймёшь, насколько это шутка.
Прекрасна была отповедь прекрасной рыжеволосой валькирии, объявившей капитану звездолёта, что она сюда «припёрлась» не для того, чтобы ему в лицо плюнуть. Слушал её Чижик, понуро опустив взгляд и слегка плечи, как будто не рассчитывал получить незаслуженное прощение. Однако ведь, простила! Сказала то самое слово: прощаю. Вот только почему от него легче на сердце не стало? Хотя… нет, пожалуй, стало, но не сейчас, а ещё раньше. В тот момент, когда он понял, что она его простила, едва увидев её забавную половинчатую улыбку, сияние глаз, не прикрытых стёклами солнцезащитных очков, и искреннее выражение радости на лице от встречи. Что уж там… давно Чижик это понял. Что же его продолжало угнетать? А чёрт его знает. Он и сам не мог сейчас сказать, отчего на душе тяжело. Казалось бы, от прощения камень с сердца должен упасть, так ведь уже свалился, с грохотом тяжёлым покатился по коридорам «Данко». А всё равно тяжко.
- Ну да, ну да, - покивал Фёдор Михайлович, с некоторым удивлением поглядев на Майкину ладонь, по плечу его похлопавшую с такой силой прямо, ух! - Учитель истории ведь наименее ценный член экипажа, звездолёт он бы не поднял, зато с рыцарями мог бы поладить, - это была такая неуклюжая попытка пошутить, хотя могла показаться Майе несколько язвительной, обиженной реакцией на её заверения про свой Поступок не альтруистического толка. Неужели решил, что она из практических соображений его совершила?
И снова начал усмехаться, когда Светлова обещания принялась раздавать, что может и треснуть, если Чижик заболеет звёздной капитанской болезнью и в позёра превратится. Затрещина иногда ведь самое лучшее лекарство, враз поставит человека на место и вылечит от всех симптомов. Ну, если раньше человек был нормальный. Позёров по жизни это не исправит, раззадорит только более, вызовет ответные колкие фразочки вроде «это ты мне просто завидуешь, ага» или вот «сколько ни плюй в небо, до звёзд не достанешь».
- Полагаюсь на вас, добрый доктор Светлова, - со всей возможной серьёзностью произнёс капитан. Но после смутился от продолжения её речи, руками даже пару раз махнул, книгу подарочную в левой проветривая. – Что ты, что ты, Светлова. Не нужно меня идеализировать. Все мы люди, за всеми грешки водятся. Но за хорошие слова спасибо, мне приятно это слышать.
А она продолжала говорить, и слова нескончаемым потоком лились с разговорившихся уст, сыпались дождём честности и искренности, оставляя на начищенном до блеска трудягой Вертером полу медотсека отблески-отголоски не такого далёкого прошлого. Здесь и сейчас творился поворотный момент истории, определяющий, можно сказать, дальнейшие отношения капитана и бортового врача. Нет, не так. Отношения Фёдора Чижика и Майи Светловой.
Губы Фёдора слегка сжались, он смотрел на девушку сначала с непониманием того, какой такой Поступок он для неё совершил, затем уже в глубокой задумчивости. Философской задумчивости, можно сказать. Глаза его подёрнулись дымкой воспоминаний. В мыслях проносились сцены из прошлого, и не только их совместных приключений на подставной планете с подставными рыцарями. Почему девочка считает, что это он ей работу предложил? Разве Юрий Аркадьевич ей не сказал правду? Но почему? Не посчитал нужным, оставил досказать недосказанное Чижику? Или Светлов хотел, чтобы его дочь так думала. Мотивы знаменитого капитана поди пойми. И сейчас ему очень не хотелось разрушать этот миф, который Майя сама себе придумала. Только ведь это будет нечестно по отношению к ней. Он не хотел снова её обманывать. Только не опять…
Впрочем… если бы он мог выбирать, он бы дал ей этот шанс, о котором она сейчас говорила.
- Знаешь, Светлова… - начал он неуверенно. Помрачнел снова, уголки губ вниз опустил. Головой драматически-сокрушённо покачал. – Я же говорил, не надо меня идеализировать. Нет тут никакого Поступка. Команду не я набирал. Ну, разве что ты считаешь Поступком то, что я одобрил твою кандидатуру… - Чижик замялся, момент был неловкий. Надо было добавить твёрдости в голос, что он и сделал. – И я об этом нисколько не жалею, поняла? Я рад, что ты здесь. И верю в тебя. Ты своего не упустишь, Светлова. Ты всеми конечностями, зубами и ногтями цепляешься за те идеалы, в которые веришь. Сама ведь сказала: прёшь как танк. Вот и при, - кивнул он серьёзно, а затем протянул руку, крепко, по-капитански, пожимая ладонь Майе. – И я ещё раз повторю: добро пожаловать на борт. «Данко» не хватало живого сердца, - как-то очень мягко и почти ласково договорил Фёдор Михайлович.
- Ну, олимпийские рекорды и Гиннеса нам не устанавливать, - добродушно усмехнулся капитан. – Уж управимся как-нибудь. А про запасную лабораторию – я считаю это верным решением. Нечего пустым помещениям пылиться. Я ещё думал тренажёрный зал в одном из них устроить, - признался он как-то так по-простому, как с давним другом говорил. Да в общем-то, так оно и было. – Как ушёл из МЗУ, субаксом увлёкся. Ну так, развиваться решил, а то из бластера умею, а в ближнем бою сдаю позиции. Кайрат – ну, майор Кырымжан, наш военный офицер – обещал помочь с тренировками. Он чемпион Земли по боевому субаксу, - с крайним уважением отозвался о майоре Чижик.
Из нескольких разновидностей субакса боевой считался самым травмоопасным и вместе с тем наиболее эффективным в ближнем бою. Именно ему обучали военных при спецподготовке. Были ещё спортивный – где упор делался на классические приёмы, а многие были запрещены, художественный – не боевая разновидность, где бойцы демонстрировали навыки владения телом вне боя, и оборонный – изучавшийся в целях самообороны с минимальным риском нанесения увечий врагу и получения травм. Хотя стилей было ещё больше. Назвали этот вид единоборств в честь одноимённого, упоминавшегося у фантастов Стругацких.
Все разговоры закончились, когда появился Конкурент. Вот так с большой буквы прямо Конкурент, в быту именуемый Игорем Кирилловичем Григорьевым. Дружелюбно улыбаясь и двигая усами, этот коварный оккупант протягивал Майе Юрьевне Светловой свою руку. И она её достойно пожала. А вот рукопожатие Григорьева было похоже на Фотоновое – такое же мягкое, но крепкости, пожалуй, не хватало. Слишком ослабил его доктор Захватчик.
- И вам здравия желаю, Майя Юрьевна, - смешливо, но без иронии повторил он её жест с бровями. – Кому, как не нам, докторам, здоровыми быть. Кресло ваше, стол и кабинет весьма уютны, но даже не просите – оставьте себе, мне биолаборатория милее в разы, - поднял он перед собой руки. – А вот от чая не откажусь. Я тут пришедшие медкарты последних двух членов экипажа изучаю, - Григорьев показал на раскрытый ноутбук, где можно было заметить знакомые Майе строчки текста с результатами различных анализов, - и жду их самих, они должны подойти перед отлётом.
Сказал, как бы оправдываясь перед Майкой: «вот видите, доктор Майя Юрьевна, я тут делом занимаюсь, а не чаи гоняю, а вы иронизируете по поводу кабинета». Однако, лицо Григорьева оставалось при том неизменно дружелюбным.
Вскоре они уже сидели втроём за столом, ожидая, когда заварится чай. Наступило неловкое молчание, возникающее, как то водится, когда появляется третий лишний в живой и целостной до того беседе. Немного помолчав, капитан Чижик вдруг от всей своей щедрой души предложил докторам:
- Слушайте, а почему бы Игорю Кирилловичу не организовать кабинет в помещении, где у нас будет запасной медотсек? Чтобы совмещать, так сказать.
Кажется, это была неловкая попытка помочь Майе стать единоличной собственницей столь дорогого ей, обласканного ею и ею же оборудованного медицинского отсека.
- Нет, это вызовет путаницу, - однозначно отрицательно ответил Григорьев, покачав головой и разглядывая обычную серую кружку в своей руке с таким видом, будто она крайне его интересовала. – Экипаж должен знать, куда идти, если нездоровится, а не решать загадку, в каком кабинете сейчас приёмный час. Приёмная может быть только одна. За исключением внештатных ситуаций, - серьёзно кивнул он и взглянул на Майю, ожидая, что она его поддержит в этом вопросе.
Девушка между тем обнаружила, что Фёдор Михайлович вроде как… слегка робеет перед Григорьевым. Или это он из-за неё стесняется? Но чувствовалось сейчас некоторое давление доктора Игоря Кирилловича на их капитана. Словно бы Григорьев был хозяином положения, а Чижик только что сказал какую-то глупость, как неразумное дитя, и после этого стушевался. Давление было слабое и будто бы не специально спровоцированное конкурентом Майи, но ощущалось.
- Чего дерёшься? – хмуро спросил Стругачёв у спины Громова на обратном пути к лифту.
После раздачи инструкций Кырымжан остался в обзорном пункте, где был оборудован его личный кабинет, а двое солдат теперь могли спокойно пообщаться без присмотра командира. Но первым нарушил молчание Лёха.
- А ты чего опять субординацию нарушаешь? – огрызнулся сержант, не останавливаясь и не оборачиваясь. – За разговоры получил. Следи за языком. Майор мог услышать.
- А что, есть подозрения, что он с Селесты или, скорее уж, Ироана? – иронично хмыкнул рыжий. – А может, эльф из этого… как его… Среднеземья?
- Средиземья, осёл, - раздражённо буркнул Громов. – Если тебе так интересно, пойди сам и спроси. Я охотно посмотрю, как ты вылетишь вперёд ногами с корабля.
- И за что ты меня не любишь? – вздохнул Стругачёв.
- А за что тебя любить? Раздолбай хренов, - Громов зло ударил кулаком по кнопке вызова лифта. К счастью, не той, что недавно пострадала от рукоприкладства капитана Чижика.
- Заметь, - остановившись в ожидании рядом с сержантом, Лёха обличающе наставил на него указующий перст, - это не я сейчас местную электронику раздалбываю.
- Заткнись, - замахнулся Сергей, но бить всерьёз он не собирался, и поэтому Стругачёв ловко ушёл из-под готовой обрушиться на его голову затрещины.
- Стучи, стучи, дятел, - насмешливо выдал рядовой.
Двери лифта открылись, и боевитая парочка прошла внутрь. Громов надавил на кнопку палубы E и они тронулись. А Лёха как-то с опаской смотрел в угол подъёмника, где ещё недавно стояла ироанская орхидея, а теперь было пусто.
- Серёга, ты ведь тоже видел цветок? – напряжённо спросил он.
- Ну, видел, и что с того? – Громов безразлично глянул на пустое место.
- А, фух… я уж думал, у меня глюки, - с облегчением выдохнул Стругачёв.
Ну в самом деле, не преследует же его эта загадочная орхидея, откуда-то смутно ему знакомая? И всё же это чувство дежа-вю порядком смутило парня. Хорошо, что её унесли.
Створки разъехались в стороны, и солдаты увидели стоящего перед ними невысокого парня в инженерном комбезе и причёской а-ля 220 вольт.
- О, привет, - отчего-то смутился парень при виде военных и даже попятился на шаг, - а вы наши новые безопасники?
- Они самые, отчего ж нам ими не быть, - горделиво согласился Лёха.
- Сержант Громов, - Сергей протянул руку для знакомства.
- Простите, за руку не здороваюсь, - ответил техник, с опаской поглядев на руку. – Личные убеждения. Раздолбайло, он же Дятел, - взглянул он в глаза Громову.
- Чего-о? – побагровел тот, а Лёха смешливо и удивлённо вскинул брови.