Кот довольно пошевелил усами, с некоторым удивлением заценив скорость, с которой Бинкс схомячила пирожок. Крыса, что с неё взять. И если она думала, что Александр фон Лихтенштайн даст задний и будет отнекиваться от крысиного паштетика, то она ошибалась. Благородный котэ знал и эти правила. Его этому учили. Где подарок, там, рано или поздно, и отдарок.
Так что Лекс уже передумавший убегать и смотреть, кто там пришел, зачерпнув лапой паштет, хладнокровно намахал его на колбасу и хлеб. Колбаса, она все стерпит. И разумеется, кот не забывал о высокомерных взглядах в сторону канцелярской крысы. Знай, наших этим не проймешь!
- Бросьте мисс Бинкс. Вы мне уже почти, как родная, нам вовсе необязательно быть друзьями. Один мой прапрадедушка вместе со своим зятем однажды осадили замок моего второго прапрадедушки. И все равно, прекрасно ладили. Выпустили друг по другу за время осады пяток стрел и полдюжины корзин яблок. Ну и катапультой закидывали в замок жареную оленятину. Чтобы осажденные одной кашей не питались.
Доевший бутерброд и рассказавший историю кот облизнулся и теперь примеривался к пирожкам. На грифонов оравших с небес так, что тряслись стены ему было плевать. Глупая помесь кота и курицы. Гонору много, а хвост так себе.
Рыцарь даже зевнул. Грифонов он не боялся. Он вообще мало чего боялся, сидя в квартире за толстой дверью. Благоразумие посещало Александра ближе к моментам, когда действительно требовалось, а остальное время не мешало жить.
- Ваша очередь.
Но рассказать свою историю гнизга не успела. Явился жандармет (на жандарма он слабо походил, на жандарметку тоже, но истина была где-то рядом) и сказал, что все они арестованы и уволена.
Александр не очень понял, что именно сейчас страшнее. Но если с гнизгой случится истерика, страшно будет уже ему. Фон Лихтенштайн не переносил женских бед и проблем. Нужно было срочно брать ситуацию под контроль.
- Погладь кота.
Железный метод. Еще надо как-то Алисе сказать, чтобы собиралась. Время для тактического отступления из осажденной гнизгитерией крепости к ветрам свободы и воли. Не родилась еще та крыса, что Александра фон Лихтенштайна в тюрьму посадит.