Подслеповато щурясь, Джек некоторое время глядел на опрокинувшегося навзничь старикана, конвульсивно взбрыкивающего ножкой. Потом перевел взгляд на законника, который напротив, упал ничком - под ним уже образовалось изрядное грязно-бурое пятно. Затем недоверчиво покосился на собственный револьвер, будто видел его впервые. Коротко хохотнул.
Босоногая ребятня, оглушительно галдя по своему, высыпала из под крыльца на свет Божий, и обступила место побоища, держась, впрочем, покамест на почтительном отдалении. Продавец болванчиков принялся судорожно собирать свой товар. Поплыла куда-то по своим надобностям, отчаянно виляя кормой , шлюха. Сплюнул вязкой табачной слюной, и изрек богохульство держатель кантины. Жизнь пошла своим чередом.
И Раттлер был жив.
Джек опустил револьвер в кобуру. Ребятня сделала три шага вперед.
Налетчик нагнулся, и подобрал из пыли драгоценные седельные сумки. Перекинул их через плечо, наслаждаясь добрым весом. Морщась от боли, поковылял к так и не скрывшемуся в недрах своего заведения кабатчику. Тот напрягся. Раттлер подошел вплотную, и прохрипел:
- Хей, амиго! Куейро видеть ун доктор, пор фавор. Медико. Куэ выковырейро де лос пулес из ми ляжка! Компренде?
Он забрал из руки табернеро бутыль, а вместо нее вложил в смуглую мозолистую ладонь золотого "орла".
- Санитаро! Рапидо, пор фавор, черт копченый!
Вид золота изрядно простимулировал лингвистические способности местного предпринимателя. "Си-синьорнув" с энтузиазмом козыряющего выпускника Вест-Поинта, тот прокричал несколько команд "младшим чинам". Один из пацанов неохотно отделился от стайки сверстников, и засверкал пятками вдоль по улице.
Джек приложился к бутыли. Скривился - пулька. Приложился ещё раз, бесконечным, как воскресная месса, глотком. И захромал внутрь кантины, игнорируя предложенную хозяином опору в виде заплывшего салом плеча. Из заведения послышался хриплый рёв, назвать который пением можно было бы только с очень большой натяжкой:
- Палило солнце как в аду, и ни глотка воды,
Давно уже нас черти ждут - напрасные труды.
Вот борт о борт встает фрегат, вот он уже горит,
Среди мечей и алебард мне так хотелось жить.
Руби! Пусть не дрожит рука!
Руби - натужно воет ветер!
Руби, мы не умрем пока,
Еще не вечер, еще не вечер.
На улице дети стягивали сапоги с Клайва и Фреда.