Три громких выстрела прозвучали торжественно, как орган в Севильском кафедральном соборе. Но лишь одна нашла свою цель, в виде уха Патрика. Но такое ранение не могло вывести Стеклянного из игры. Падре вновь направил пистолет в сторону алкоголика, оттянул курок, нажал на спусковой крючок и... выстрела не прозвучало. Все шесть патронов покинули барабан старого-доброго кольта, лишив святого отца возможности защищаться. "На всё воля Божья", — заключил преподобный и, вздохнув, принялся ждать последний шестой выстрел со стороны алкоголика.
— Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae. Et in Iesum Christum, Filium eius unicum, Dominum nostrum: qui conceptus de Spiritu Sancto, natus ex Maria Virgine, passus sub Pontio Pilato, crucifixus, mortuus et sepultus: descendit ad inferos; tertia die resurrexit a mortuis: ascendit ad caelos; sedet ad dexteram Dei Patris omnipotentis: inde venturus est iudicare vivos et mortuos. Credo in Spiritum Sanctum, sanctam Ecclesiam catholicam, Sanctorum communionem, remissionem peccatorum, carnis resurrectionem, vitam aeternam, — шептал Маккой, практически отпустив грешного человека, который своей храбростью заслужил прощение всех грехов. Святой отец закрыл глаза. Прогремел выстрел, — Amen...
Падре закрыл глаза. Пуля, выпущенная попрошайкой, должна была угодить в цель. Один раз за перестрелку священнику повезло, но Бог был не настолько милостив, чтобы спасти его во второй раз. И в этом преподобный ошибся. Вместо выстрела послышался лишь щелчок. Осечка. Вторая. Солнце, светившее в спину преподобному, осветило место битвы. В кои-то веки, после перестрелки на диком западе, никто не погиб. Всевышний явно имел планы на каждого из стрелков. Но какие? Это известно пока не было, потому что "Investigabiles viae Domini".
— Иди с миром, сын мой. Все твои грехи отпущены, — обратился к живому щиту Уильям и отпустил несчастного. А потом посмотрел на Патрика, — Нет, сын мой, моей вины здесь больше. Не должен слуга Божий оружие без нужды доставать. Сгоряча я сделал это. Прости меня, — преподобный бросил револьвер на песок и сунул руку в карман, выудив оттуда три серебряных доллара. — Они твои. Моя плата за то, что не убил меня заслуженно, а пощадил, как и подобает праведнику. Ошибся я, когда говорил о пути праведном, в этот раз я оказался тем самым себялюбивым.
Оставив оружие на земле без присмотра, понадеявшись на честность местных жителей, Маккой направился к Стеклянному. Но не дошёл. Каждый шаг давался тяжелее предыдущего. Тогда святой отец и вспомнил о ране, которую ему оставил стрелок. "Заслуженно", — подумал преподобный и, пересилив боль, двинулся дальше. Надо было уплатить свой долг перед невинной жертвой собственной ярости.