День выдал чертовски тяжким.
Проклятая земля иссохла, как дырка старухи Бэтт, и если с последней Лысый Джонни управлялся, в нужный момент добавив сметаны, то вот пахотные угодья Седар-Хиллс столь сговорчивы не были.
Знали бы зазнавшиеся бандюги, каково это, путем неумолимого труда, и упорства, проливая над землей пот и кровь с мозолей, заставить ее разродиться хоть какой-то культурой.
Жизнь фермера никогда сладкой не была. Селлек терпеть не мог бездельников, размахивающих своими пушками, и орущих на всю улицу о том, что стрельба — дело настоящего мужика. Если бы взять хотя бы одну такую мразь, и поставить хотя бы на день за плуг, к вечеру он бы рыдал, как младенец. Слабаки выбирают путь легких денег. Запугивают честной народ, грабят, убивают… кто-то, играет в карты. Сайлас не был слабаком.
Сунув в рот самокрутку, он глянул на взбесившееся солнце, и пришпорил лошадь в сторону хижины, дабы перетерпеть лучистую истерию небесного светила.
Табак уже почти закончился, и оттого приходилось смешивать его со всяким дерьмом, чтобы удалось эту смесь затолкать в самокрутку. Ощущения были не приятные, но все лучше, чем вдыхать пыльный воздух этого ублюдского края.
Обед — время довольно шумное. Сайлас почуял неладное, еще на подходе. Генри к этому моменту уже должен был добраться до хижины, и во всю горланить свои поганые истории. Его брат Пол должен был всячески перебивать, и начинать ржать невпопад, превращая даже хорошие рассказы в смесь невообразимого шума.
Тихо…
Неладно.
Может, Пола, наконец, пришибло?.. Любитель пощекотать быкам яйца…
Такую историю даже Генри не превратит в хохму.
Селлек спрыгнул с кобылы, подошел к хижине, и, сняв пыльную шляпу, пару раз стукнул ею о бедро.
Втянул самокрутку, и вытащил ее изо рта, оглядев.
Решал: бросить или докурить?
Проклятие, последний табак!..
Сунул обратно.
Дверь скрипнула, и в ее протяжном вое было что-то жалостливое, ноющее… Бабы такими голосами воют: «убегай!», когда понимают, что их мужей сейчас пустят на фарш.
Запах мочи и пота, что вечно стоял в этом месте, перебивал стойкий запах живого мексиканца.
Сайлас терпеть не мог этот запах.
Мертвые они пахли лучше…
Нужно быть дураком, чтобы не понять, к чему все это идет.
Два дульных отверстия уставились на фермера со смертельной серьезностью.
Рука Сайласа сжалась на дробовике...
"Бежать!".