По мере того, как огни богатых районов оставались позади, лицо Альлиррин каменело. Когда начался последний спуск, и в тяжёлый воздух ремесленного района вплелись ароматы выгребной ямы, она заметно побледнела.
До самой последней секунды, самого последнего момента происходящее представлялось ей нелепым чудовищным недоразумением, которое должно было вот-вот разрешиться. Нельзя, невозможно было представить, чтобы она - дочь высокородной жрицы и лучшая выпускница академии оказалось тут просто... потому что. Череда немыслимых событий, над которыми она не имела власти, закончилась в Финдаре, месте, в котором она не то, что не бывала, но и знать о нём не хотела. Зловонная клоака не интересовала её в той же мере, в которой не интересовали особенности спаривания рофов или разновидности чесотки гноллов. Она до самого конца верила, что этот надуманный и нелепый карнавал, наконец, закончится. На вечернем или утреннем собрании, после него или даже здесь, в кабинете сержанта. Однако время шло, а кошмар не думал развеиваться. Наоборот, он набирал силу, становился всё более материальным, добавляя к своей первооснове новые краски.
За время обучения в академии, несмотря на особое положение (а, отчасти, и благодаря ему) Альлиррин немало натерпелась, но тогда в происходящим был смысл, а у её наставников цель. Сейчас же... сейчас положение, в котором она оказалась, было квинтэссенцией абсолютного кристально чистого безумия.
Она механически опустилась на стул. Слова сержанта скользили по границе сознание, касаясь его, но, ускользая, стоило ей напрячься и попытаться их осмыслить. Словно в дурном наркотическом дурмане.