Что же, его дело – предложить. Тиберий решил, что продолжить выяснение отношений ему сейчас гораздо интереснее. Алисандер не стал ждать окончания распрей, чтоб повторно утащить нильфа к бочонкам нервы успокаивать, нет. Повторять дважды – не его правило, особенно тем, кто мало заинтересован. В распрях храмовник тоже не горел желанием участие принимать, ни на кого косо не смотрел, как это было принято тут у многих – не словом выразить свое «фи», так всем своим видом показать. Такое поведение он тоже считал уделом склочников и скандалистов. Он просто отошел в сторонку, молча, чуть подальше от остальных, но, все же, достаточно близко, чтоб вовремя вмешаться в возможный новый конфликт с применением оружия.
К особенностям культуры Дейдре он уже начал привыкать, а после недолгого разговора по душам на носовой части брига проникся девушкой еще сильнее. Особенная она была, ни на кого не похожая, добрая и бескорыстная, щедрая и внимательная… В ней было море положительных качеств, тех, что так не хватало дворянкам и простолюдинкам. Леди-птица была словно не из этого мира, испорченного и холодного. Она слушала его, как храмовнику могло показаться, внимательно, с интересом, не кокетничала, не жеманничала. Вот и сейчас она была открыта всем, открыта миру душой, но мало кто из присутствующих мог оценить ее правильно, многие просто кривили носом. Зависть… Элементарная жаба душила людей, считавших себя до встречи с северянкой оригинальными, неповторимыми. Они даже себе неспособны признаться в этом низменном чувстве. У него подобное даже гнева не вызывало, лишь разочарование.
Обидели люди, чьи повадки порою хуже варварских, птицу, словами, косыми взглядами. За что? За искренность? Ранили птицу, а она в небо рвется, спасаясь от жалящих, неласковых глаз. Но что-то заставляет ее вернуться на палубу. Алисандер хотел бы загородить ее от зла, от людей, больше похожих на псов, да хоть плащом загородить, хоть спиной… А бриг уже причалил, абитуриентов сгоняют на берег. Храмовник большинство пропустил вперед, практически последним сошел с корабля, и вновь произнес свое имя:
- Алисандер, из Белых Плащей. – он словно бы желал сказать еще что-то, но решил, что сейчас не самый подходящий момент искать среди педагогов главного, кому он должен был по прибытию вручить письмо от своего господина.