Действия, больше действия!
Вениамин понял, что его буквально сожрут, сдайся он сейчас, и когда, как не сейчас, начинать брать себя в руки и сопротивляться, бороться за свое тощее костлявое тело, за свою бледную кожу и красный нос. Бороться за жизнь! Он принял этот вызов и всадил неизвестной твари кочергу в самое нутро. И раздался ужасающий рев. Когтями она впилась в дверь, ревя от злобы и боли, в попытке разодрать к чертям дверь, на порог посыпались опилки. Сиреной выла тварь, смертельно было для нее ранение железом. А потом вырвалась из объятий смерти и чухнула куда-то во тьму, безвозвратно, озлобленно и несчастно. И все как-то постепенно стихло. Тихонько горела лампадка, аромат гречки снова вернулся на свое законное место, теплота и уют дома навалились с новой силой на Веню, и покой окружил его со всех сторон. А еще за окном расцветал рассвет.
Рассвет! Он застал всех невольных гостей розовой вспышкой. Рассвет победителем прокатился по темному статному лесу.
Марату удалось вырваться из цепких рук зубастых тварей с пышными женскими бедрами. Они полетели будто яблоки с яблони, если ее хорошо тряхнуть в теплый душный август. Рассыпались вокруг Марата, плюхнувшись кто на бок, кто на аппетитные бедра. Они, разумеется, отдохнуть на бережку не пожелали и принялись спешно подниматься, третья уже нашла каменюгу и собиралась зарядить в голову убегающего мужика, когда первый яркий луч прорезал горизонт и твари дружно взвыли. Марат уносился в лес на всех парах, а зубастые бабы выли, обхвативши руками голову. Они предпринимали тщетные попытки доползти до воды, укрыться в темных пучинах холодного озера, но лучи уже застали их, беззащитных, прямо тут, неподалеку от спасения. И происходило с ними страшное, немыслимое, жуткое. Только не было уже тому свидетелей. И что случилось с тремя купальщицами узнать никому не дано.
А
Алису рассвет застал одиноко бредущей вдоль реки. Потоки чистой воды бурно омывали гладкую гальку и облизывали тяжелые валуны. Река стремилась куда-то, настойчиво прокладывая себе путь мокрыми ступнями и, в конечном итоге, Алиса вышла к мосту, перевалившему через реку замшелым булыжником.
Мост был впечатляюще древним. От него так и тянуло старинными фресками, каретами, запряженными лошадьми, стучащими по камню неровным стуком. Но, вот что странно, ни к мосту, ни от него не тянулось ни одной дороги, будто и не было их тут никогда. Словно какой-то мальчишка воткнул этот мост куда захотел и забыл о нем, наплевав на всю архитектурную стройность. Тем не менее, у Алисы появилась возможность перейти по мосту на другую сторону реки. Ничего особенного по ту сторону ее не ждало. Рассвет коралловым цветом окрашивал небо, и макушки деревьев скромно охватило румянцем. Лес по ту сторону был меньше и от реки стоял чуть дальше. И все же это был тот же самый лес.
А
Саша, тем временем, олешков нагнать не смогла. Они слишком резво ушли восвояси, позабыв о своей находке. Зато темный лес осветился нежностью и тронул бледную щеку девушки розовым своим сиянием, будто в знак поддержки. Худой и светлый лес в этом сиянии и вовсе потерял всякую тьму, сразу же истаяв, отразив все, что Саша могла лицезреть. А лицезреть она могла темную стену высокого леса, обрамляющую ее прозрачный пролесок. И только в одном месте темный лес будто имел тропу насквозь. Кажется, именно туда ускакали ее олешки. Наверняка они знали об этой лазейке, ведь это настоящий выход. И когда Саша добралась до этой лесной двери, то обнаружила, что за огромным высоким лесом простирается долина. Холмы, покрытые цветами, небольшие лесочки, серебряная гладь змеистой реки, и огромное коралловое небо, возвещающее о новом дне.
Гера, тем временем, развлекал себя беседой с молчаливым дедом. Дедок смотрел на Геру, слишком далеко от двери не отходил и все так же жевал губами. А потом, после оброненной молодым человеке фразе о чае, взял и вышел вон. Разумеется, ничего не сказав. За чаем ли пошел, али куда по своим делам - было не ясно. Только вот изменилось что-то. Ах да, светлее стало. Небо стремительно набирало цвет и пунцовой пудрой осыпало светом все, до чего могло дотянуться. И на душе, вместе с этой переменой, тоже становилось светлее.
Ангелине, тем временем, удалось перевязать существо и не потерять при этом много крови. Он все еще еле слышно дышал, и глаза все еще тускло светили. А еще он шевелил губами и что-то сжимал в свободной руке. И когда Ангелина справилась с перевязкой, он неровным движением попытался что-то вложить ей в руку. Это оказалась странного вида ягода, напоминающая красную оливку. Дыхание его участилось, будто он силился что-то добавить, произнести. Но не смог и, кажется, провалился в беспамятство. Выживет ли?