Он умирал, мучительно уходил в небытие, откуда не было еще возврата. Не ясно было, боялся ли он смерти или же боролся с ней до последнего, хотел умереть или хотел выжить не смотря ни на что, но то, что смерть его забирала, было неотвратимым фактом. И рана, которую Геля смогла разглядеть, была смертельной. Крови уже вытекло изрядно, были повреждены ребра и, возможно, задето сердце, глаза почти совсем потухли, движения уже едва угадывались. А аптечки никакой не было, как и не было воды. Повсюду был лишь проклятый папоротник, заботливо укрывающий человеко-оленя. И нет, он не был фавном или сатиром, каким хотел казаться на первый взгляд. От человека этому существу досталась только грудь с руками. Голова и ноги были оленьи. У сатиров, как водится, голова тоже принадлежала человеку. Ангелина слушала его затихающее дыхание в этой лесной густой тьме, едва подсвечиваемая почти потухшими глазами существа, и вдруг ... услышала посторонний шум. Кажется это была река. А темно вокруг было, хоть глаз выколи, поди умудрись что найти. Но шум, кажется, шел с правой стороны, а еще там будто бы редели деревья и был какой-то угрюмый просвет. Да, определенно там был спуск, а где спуск, там и вода. Но до спуска было совсем не рукой подать. Добрых 300 метров придется прошагать по темному лесу, чтобы добраться до источника звука. Только поможет ли это олешке?
Вениамин, тем временем, благородством решил не страдать и из избушки не вышел. Напомогался, хватит. Забаррикадировав окно, он уселся прямо на пол и принялся раздумывать над дальнейшими действиями. А потом плач стал слышен лучше, а в дверь начали скрестись. Мерзко так, и не снизу, как скребся бы зверь, а где-то на уровне человеческого роста. И чувствовалось, что скребстись есть чем - когти будь здоров. И этот ужасающий звук "шкряб-шкряб" был таким навязчивым, и так тяжело становилось на душе от этого шкрябания, будто душу эту из тебя вынимают. И ведь это шкрябание было не желанием дыру в двери прошкрябать. Оно именно психологическим приемом было. Как железом по стеклу, так этими когтями по древесине. Так размеренно и, вместе с тем, отвратительно.
А потом на дверь начали напирать, и, что самое ужасное, дверь начала поддаваться. Пополз по полу неохотно стол, и щель дверная стала ужасающе увеличиваться. Приехали..
Марат мужик серьезный, он бабам спуску не давал. Достал пушку и тактично приказал "обосновать, что у них тут творится". Обосновывать ему никто ничего, разумеется, не стал. Если конечно переглядывание и хихикание он не принял за ответ. Какие милые дурочки, все им смешно. И пистолет его их нисколько не смутил, даже никакой реакции не вызвал. Совсем дурные, видимо. Стоят хихикают, ротики ладошками прикрывают. А потом каак кинулись зубастыми тварями. Исказились их милые лица, жуткий оскал приобрели улыбки, разве что когти на руках не выросли, нечем вцепиться было. Сил маловато. Другое дело, если бы в воде стояли, там уж разгулялись бы. А потому пришлось им его тащить. Три бабы на одного Марата. Хотят бабы мужика искупать. Им бы хоть одной до воды дотянуться, хоть шажочек до нее сделать. А там уж они ему покажут любовь.
Сумка с вещами Гоши нашлась достаточно быстро, Георгий обнаружил ее у Гоши на поясе, прикрытую ветхими лоскутами ткани. В сумке обнаружилось та самая зажигалка, пара, кажется, медных монет с непонятным гербом, странная фигурка из серебра, назначение которой было вовсе непонятно, и истлевшие остатки чего-то непредставимого.
Железо хоть и проржавело, но все же не так сильно, как все остальное в этой комнате, пара ударов об камень собьют ржавчину и железка снова будет годиться для высекания искр.
Что же до сундуков - в них был непонятный хлам, видимо остатки одежды и личные вещи караульных, опять же монетки, непонятные куски металла и так далее. Тем не менее в одном из сундуков сохранилась пара бутылок с горючим маслом и переносным фонарем, который на этом масле и работал. Стекло в нем было мутным и грязным, но все еще поддающимся очистке. Также в одном из сундуков сохранилась позеленевшая бронзовая фляга для воды, она, видимо, была пустой все это время, поэтому вполне годилась в использование, если её помыть. Сами же сундуки, не смотря на свою старость, были достаточно сухими, и прекрасно сгодились бы на дрова, туда же, при необходимости, могут отправиться и кровати, а с маслом и зажигалкой зажечь огонь проблемы нет никакой. Держателей для факелов на стенах не нашлось, но имелись лампы для жидкого топлива, видимо для того самого масла, которое Гере посчастливилось найти.
Где-то снаружи послышались шаги. Вкрадчивые, не слишком осторожные. Кто-то шел мимо башни.
Волнение. Это первое, что почувствовала Саша, когда из прозрачного леса встретили их другие олешки. Они начали о чем-то курлыкать, взволнованно топтаться на месте и совсем позабыли о девушке. Курлыкание длилось достаточно долго, и все это время они поглядывали в сторону темной части леса, которую не достигал голубой свет незнакомого светила по причине высокой "сосны", ставшей на его пути. И за то время, что они курлыкали, Саша смогла понять, что там что-то стряслось. Но они, почему-то, не хотят туда ходить. Слишком много тревоги, слишком много этого бесконечного топтания на месте. Саше даже казалось, что она видит очертания чего-то, что лежит на земле. И пока она приглядывалась, олешки пришли к выводу, что надо лучше идти куда подальше, и нестройным косячком двинулись дальше по лесу, предоставив Сашу самой себе. Она, конечно, могла поспешить и пойти с ними, а могла и остаться, в конце концов лес выглядел безопасным..
А вот в случае с Алисой, лес совсем безопасным не был. Опасность! Тревога! Страх! Олешки трусоваты, этого из них никто не скрывал. И, потоптавшись на месте, олешка решил свалить подальше, оставив Алиску один на один с неизвестностью. Тихо стало в лесу. А потом вдруг послышался шепот. Нашептывалось одно и то же слово, но разобрать его было трудно. Привыкнув глазом к темноте, Алиса с трудом смогла разглядеть за деревом неясную фигуру. Черная, но совсем какая-то неплотная. Будто полупрозрачная. Она шептала непонятное слово и подходить не собиралась. А потом пошла за деревьями, периодически исчезая за стволами и снова из-за них проглядывая, и постепенно маршрут ее начал пролегать прямо к Алисе. Она приближалась. Неясная, черная дымка. Шептала странное слово и все ближе и ближе подходила к девушке.