Людвиг, Карл, Дитрих
Перестроение солдат было воспринято дикарями как бегство, а бегство — как сигнал для атаки. Дитрих и Кройце побежали к лестнице, и в тот же момент хрупкий баланс, ненадолго воцарившийся между двух огрызающихся друг на друга шеренг, обвалился как плотина, неспособная остановить паводок. Ряды северян взорвались хриплыми криками, которые солдаты Бахмана уже слышали на причале, и превратились в единую лавину, проглатывающую шаг за шагом брусчатку на плацу. Их крики и визг резали уши, неприятно отдаваясь под сводами черепа, но навстречу им метко ударили выстрелы. Перчатку Людвига, изящно отороченную заснеженным рукавом шинели, окутал дым. Свинцовый веер хлестнул укрывающую одного из лучников шкуру, вспарывая и её, и толстую меховую изнанку. Покачнувшись, тот завалился набок: сближая дистанцию, дикий обитатель тундры не знал, что приближает собственную смерть. Если бы Людвиг мог видеть результат своего выстрела в профиль, то заметил бы, как сквозь угловатую спину стрелка проступили крошечные рубины крови.
— Вы, кажется, его наповал убили, — то ли вскрикнул, то ли всхлипнул Крамм, опять надевая бесконечно мигрирующее пенсне. — Дайте-ка и я попробую, герр майор...
Почти тут же над вжавшими головы в плечи солдатами с четвёртой по очереди хлопнули мушкеты Карла и Дитриха. В те моменты, когда гренадёры брали прицел, холодный металл оружия лизнул их пальцы, напоминая о том, что почти лихорадочное ощущение тропической жары обманчиво — на улице всё ещё царил околоарктический ноябрь, и ледяная короста покрывала не успевшие просохнуть шинели. Но только человек, хладнокровный изнутри, мог бы в такую минуту подумать о погоде: гром выстрелов не пугал северян, они не шарахались прочь от огня, а только погружались в ещё большее бешенство. Так оголодавшие сторожевые псы рвутся с поводков, ненавидя в эти секунды и добычу, и строгую руку хозяина. Как казалось, упивающиеся сражением дикари забыли о том, что такое смерть — Карл мог бы поклясться что попал, но даже поражённый в живот, воин с дротиком швырнул копьё в их сторону и потянулся за вторым. По счастью, ранение сбило ему прицел, и импровизированный пилум полетел на ступени, бренча костяным навершием. Впрочем, в этот раз Дитрих развеял наваждение — его выстрел выбил из рядов дикарей второго лучника, взметнув над голой грудью стрелка кровавую взвесь. Пистолет Крамма, едва не забытого в суматохе, тоже нашёл свою цель. Доктор не мудрствовал долго, выстрелив в того северянина, который был всех больше. Его мишень, задрапированная в некое уродливое подобие пальто, покачнулась... и помчалась дальше. Здоровенный дикарь даже не заметил раны в плече, с оглушительным рёвом налетая на ефрейтора. Пальмирец, стоявший рядом с Бахманом, шагнул вперёд, закрывая Карла, и с хрустом вогнал топор в живот здоровяка.
— Это тебе за Даниэля!
Его мстительное торжество не продлилось долго — мужественный солдат тут же заорал от боли, когда один из бегущих северян походя вогнал шипастую дубину в его лицо. Трепыхаясь и вереща, упавший храбрец исчез среди голых ног, а потом стало не до сожалений — на первой ступени забурлила ожесточённая драка. Орудуя багром, один из защитников ловко отправил вниз по ступеням самого ретивого, и в этот миг, словно сочтя своё вмешательство достаточным, удача перестала сопутствовать защитникам. Справа от Карла кто-то закричал, захлёбываясь криком, но посмотреть, что творится на правом фланге, ефрейтор уже не успел — мир в поле зрения Бахмана закрыла сплошная лавина затянутых в шкуры тел...
Микаэль Вебер
Вебер спустил курок в тот самый момент, когда понял — «оно». Когда ненавистный замок плотно встал на невидимой линии, протянутой от дула ружья до замочной дуги. Он потянул широкую металлическую дугу, которой впору было называться никаким не крючком, а спусковым, скажем, рычагом — и курок чётко лязгнул, впиваясь в кремень и порох. В ночи сверкнула искра, подсветив спокойное лицо усатого гренадёра, а следом за ней полыхнул выстрел. Что-то жалобно лязгнуло в дыму, окутавшем дверь. Мика медленно опустил мушкет, сейчас похожий на заправского охотника с болот, высматривающего, упала ли подстреленная утка. Но даже прежде, чем белёсые клубы рассеялись, он услышал тяжёлый стук, с которым амбарный замок грохнулся из петель с вышибленной из запорных пазов дугой. Круглая пуля не обладала высокой пробивающей силой, но её удар был похож на удар ладони, со всей силы вышибающей дурь из нерадивой падчерицы — он равномерно распределялся в области поражения, деформируя не особо надёжные металлические пазы, удерживавшие дугу в закрытом положении.
— Получилось! — воскликнул кто-то. — Есть!
Замок откатился с порога и замер прямо под всем известной медной табличкой:
1. Доступ в присутствии офицера.
2. Сдача и приём под личную роспись.
3. В случае пожара изъять порох.
— Мика! — почти одновременно закричал Штефан, показывая в сторону западной лестницы. Между её стен вспыхивали выстрелы и звучали неразборчивые крики, одинаково похожие и на команды, и на предсмертные проклятия. — Тут свои!