Микаэль бросил непонимающий взгляд из-под глубоко надвинутой на лоб треуголки на полукровку. Ни шляпа эта, ни обрез черной, в тон шинели, ткани, заменяющей гренадёру шарф, ни высокие стены внутреннего двора не спасали от холода, заставляя человека думать лишь о том, чтобы по скорее кончилось дежурство. Даже сейчас, общаясь с Хенриком, Вебер и то умудрялся нет-нет да провалиться в сладкие мечты о тёплой койке в душной казарме. Отчетливо гренадёр представлял себе и припрятанный в укромном месте старый номер журнала с весьма откровенными рисунками мамзелей, что был завезен с земли на Четвертую задолго до начала службы Вебера, меняный-перемененный между солдатами. Название на французском ни о чём не говорило служивому (какой-то там "Гигало", как уяснил для себя последовательность букв Микаэль ), как и писанина разделяющая одну черно-белую картинку от другой. Какой, вообще, умник догадался впихивать текст целыми абзацами в такой-то журнал?! Баба! Незамысловатое оскорбление тут же заставило сознание Вебера нарисовать привлекательную бабёнку, весьма схожую с Гретой - разносчицей пива в корчме "ФюглМюллер", что в родном городке Микаэля. Воображение щедро прибавляло девушке в размере бедер и бюста, отчего прописная истина: "Живую бабу ничего не заменит", становилась ещё более наглядна. Иронично, ей Богу: вернётся то служивый всё равно к журналу...
- А? - донеслось приглушенно из-под "шарфа" гренадёра и посмотрел на Хенрика снизу вверх. Микаэль, которого Хаделайнен наловчился на свой манер звать Мика, продолжил переминаться с ноги на ногу, да бросать по сторонам опасливые взгляды (как бы какой унтер или даже офицер на горизонте не появился). Шморгнул заложенным носом. - Уж не лучше других. Говеная погодка, так и "ядра" застудить не долго, - начал бурчать себе под нос Вебер, по своему трактовав слова полуфинна.
Мика недовольно опустил квазишарф: когда дышишь сквозь эту тряпку, в районе рта мигом образует мерзкое влажное пятно, а это, как краем уха слыхал в лазарете Вебер, может привести к "застудству" лёгких. Да и усы начинают, натурально, индеветь.
"Какого дьявола?", - мысленно вздохнул гренадёр, в который раз спрашивая сам себя, какого дьявола он рапортовал о переводе в форт "Герцог Гленн"? "Какие тебе, брат, нах*й, северные надбавки?", - продолжал внутренний монолог Вебер, - "Денег захотел, сволота? На, бл*, зарабатывай! Потом купишь себе вместо отмороженных яиц деревянные!".
В такие моменты Микаэль любил вспомнить о былом: как хорошо ему было в рядах федеральной армии, там на материке. Микаэль Вебер никогда никакими талантами не выделялся: по стопам отца, который держал семейную ремесленную мастерскую, пойти не смог - руки из жопы-с; работать чернорабочим, видите ли, самомнение не позволяло; зато Микаэль Вебер, как оказалось, был хорошим солдатом: Бог дал руки крепкие, глаз меткий, да способность уставу подчиняться. Платили в армии исправно, многого не требовали в замен: делай как говорят и всё хорошо будет - нравилось это Веберу. Мог бы даже ефрейтором стать или, прости Боже, фельдфебелем каким, если бы соображал по быстрее, а так - из простых солдат в гренадёры выбился - уже хорошо. И как его только чёрт дернул в эти края напроситься? Услышал где-то, мол, за климат платют тут больше. А что климат? "Мужику настоящему всё не почем!" - думал он тогда, - "Справлюсь, а там и деньжат подкопить смогу". Для чего, правда, он ещё и сам не знал. Верил исправно в то, что в деньгах счастье, того и хватило, чтобы подписаться на "зимовку". Бл*дь!