Людвиг фон Вартенбург неспешно совершал обход оборонительных сооружений вверенной ему батареи. Да, именно так. Вверенной. Это был последний наряд секунд-майора перед тем, как летний гарнизон покинет место постоянной дислокации. Большинству солдат, которые в сущности еще мальчишки, повезет покинуть этот богом забытый остров. А он - потомственный военный - продолжит исправно тянуть лямку, как делал его отец, и отец его отца, и отец его отца его отца... Легкий налет элегии, не более. И воспоминания об отце.
Судьба благоволила Карлу фон Вратенбургу. Стремительный карьерный рост, награды, признание. Этот человек имел все о чем мог только мечтать каждый кадровый военный. А апогеем службы стало успешное руководство вторым рейтарским корпусом в Северогерманской войне. Будучи тога в чине штабс-майора, отец не давал спуску ни противнику, ни своим людям, днем и ночью совершая налеты на расквартированную под Флоренцией первую армию австрийского императора. Минимальные потери личного состава не шли ни в какое сравнение с ущербом, который наносил корпус. И личный вклад Карла фон Вратенбурга невозможно было переоценить. Чего только стоят горючие бутылки, которыми он по личной инициативе вооружил каждого солдата. Кроме того каждый рейтар под его началом обязан был иметь при себе не только шесть заряженных пистолетов, но и еще четыре, прикрепленные к лошади на специальном ремне. И пусть война окончилась не так однозначно, но на ниве славы Карл фон Вратенбург получил повышение и был переведен в штаб.
Судьба Людвига фон Вратенбурга, который не видел отца уже несколько лет, казалось бы имела все основания повторить судьбу отца, но в жизни случаются удивительные повороты. Закончив военное училище с отличием, Людвига определили в чине вице-фельдфебеля в раведроту первого гренадерского корпуса армии Пальмиры, но не прошло и года, как Вратенбург получил повышение и... назначение в самую удаленную часть Пальмиры, охранять границу. Следующие без малого два десятка лет Людвиг охранял безопасность государства. Он, казалось, побывал в каждом форте, который граничил с чужой землей и, наконец, получил долгожданное повышение и перевод во второй кирасирский корпус в чине штабс-капитана. То были лучшие годы в жизни Людвига. Регулярные тренировки привели его тело в форму, оживленная офицерская жизнь в самом сердце Пальмиры, исполнительные солдаты. О таких воинах на границе оставалось только мечтать! Но Людвиг не останавливался на достигнутом. Он разработал изменения в распорядок тренировок, выделяя дополнительные часы на стрельбу и технику уворота от пуль, как учил его отец. Эти наработки получили широкое признание среди первых офицеров. Штабс-капитану Вратенбургу грозило неминуемое, неотвратимое повышение и перевод, ходили слухи что даже в штаб, но... Во время очередной отработки продолжительного, на двое суток маршброска в тыл противника, случилось непоправимое. Был то злой умысел или стечение обстоятельств, но после ночевки, еще затемно больше половины личного состава начали изливать содержимое желудков. Все признаки отравления имели место. На обратном пути симптомы усилились насколько, что многие кирасиры обессилели и валились с лошадей на ходу. Когда корпус вернулся в расположение части, в нем не досчитались трети личного состава. Многие понимали случившееся, но в штабе требовали наказать виновных. Так Людвиг фон Вратенбург оказался на третьей батарее системы оборонительных сооружений форта "Гленн". Последовавшие за тем около трех лет безупречной службы принесли ему опыт, чин секунд-майора, уважение и понимание системы работы этого удивительного организма под названием "батарея". Он как никто другой знал, куда нужно определить ограниченный ресурс солдат так, чтобы пушки работали наиболее эффективно.
— Солдат! Почему у вас ядра мокрые!? Вы хотите, чтобы порох в пушке отсырел, когда я прикажу стрелять? Отвечайте, я вас спрашиваю!
Больше всего Людвиг не любил, когда солдаты не заботились об оружии, о технике и об артилерии. Что тут добавить? Немногочисленные пушки - единственное оружие, которым батарея могла ощетиниться в случае нападения противника. Гром и огонь - вот что должны извергать шестнадцатифунтовки к горизонту, а не воду и мокрый порох. Да это и не главное, намного важнее тот факт, что порох может долго тлеть в стволе, рискуя выплюнуть ядро в любой момент.
Секунд-майор хотел назначить наряд в не очереди беспечному солдату, но он припоминал, что завтра его здесь уже не будет. Летние. Что они знают о зимах на батарее? Когда ветер продирает до костей, а вьюжит так, что видимость падает практически до нуля, и лишь крошечные огоньки на пределе видимости говорят о том, что они не одни охраняют залив. Что в случае нападения, их поддержит слаженный огонь батарей. Людвиг фон Вратенбург не питал ни малейших сомнений в том. Он был военный в четвертом поколении и свято верил в долг, устав и подчинение, считая это единственно возможным порядком вещей в армии. Именно поэтому секунд-майон ни разу не писал рапорт о переводе. В штабе владеют ситуацией, потому что где если не там? Он примет любое решение. И будет служить там, куда его определят.
...
К ужину выходили при полном параде. И Людвиг любил эти случаи, когда весь офицерский состав показывал себя во всей красе. Расхлябанная пуговица, покосившийся погон, грязный рукав и ворот - почти каждого секунд-майор мог упрекнуть в несоблюдении устава, но ужин - не то место, где стоит проводить воспитательные беседы. И его не волновало, что офицеры имел один таз горячей воды в сутки, а солдаты и того реже. Нужно распорядиться им правильно, а не подмывать нежные жопы каждый раз как посрали. Жопу можно вымыть и холодной водой, а постирать форму в холодной воде - нельзя. И пусть наставлений хватало на несколько дней, но Людвиг фон Вартенбург выскажет свое недовольство внешним видом присутствующих. Позже.
Фон Вартенбурга поднял брегет и посмотрел на время. 17:01. Перевел взгляд на премьер-майора. На газету. Секунд-майора терзало любопытство. Это был один из редких случаев, когда что-то на батарее произошло без участия Людвига. Он едва ли не каждую минуту готов был обратиться: "Герр Йоахим Руттергейм, не будете ли вы столь любезны, раскрыть всем нам причину случившегося раннего ужина? Быть может, изволите вы нас чем порадовать?". Но, будучи военным старых правил, впитанных во время воспитания отцом, Людвиг сдерживал себя. Когда командир решит что пора - тогда он и ответит на невысказанный вопрос. Хотя секунд-майор не сомневался, что этот вопрос быстрее задаст кто-то из его сослуживцев, нежели сам премьер-майор соизволит открыть рот.
Людвиг благодарно кивнул фон Маку, позволяя наполнить бокал, включился в разговор.
— Вы исключительно правы, фон Мак. Мартин, бегом на стену. Доложи герр капитану, что его ожидают за ужином. Он, должно быть, у сигнального огня. Вернешься с господином Зельде или с сообщением от него.
Ничего кроме "Так точно" или "Будет сделано" Людвиг не ожидал услышать. Да и слушал в пол уха. Привычный протокол, не менявшийся много десятилетий.
Людвиг посмотрел на бокал, провел кончиками пальцев по хрустальной грани и поднял взгляд на вахтмейстера Шульца. Его смущение казалось неуместным. Не так должен себя вести военный. Даже из солдат секунд-майор в те редкие случаи строевой подготовки, которые он проводил лично, первым делом выбивал раболепство, страх и смущение. Все это - лишние черты военного. Лишние и даже вредные.
Брегет вновь скользнул в руку. 17:04.
— Ну где носит этого Мартина!? — воскликнул Людвиг фон Вартенбург, продолжая водить кончиками пальцев по гладкой грани наполненного бокала.