Тагил присел на неровный валун, что торчал из земли рядом с лестницей. Мостки над головой прикрывали от моросившего дождя и, хоть место выбранное Тагиом, вряд ли можно было назвать уютным, оно имело три неоспоримых преимущества: там можно было сидеть, там не мочил дождь и оттуда просматривался вход в крепость.
Рана на груди, молитвами отца Тихомира, да боккеновым снадобьем, едва было затянувшаяся, снова открылась. И теперь Тагил ждал, когда до него дойдет очередь к жрецу Эрастила. Отчего-то Кавкен Тагилу не нравился. Не вызывал доверия, что ли? Хотя, сам Старый Стрелок, казался богом порядочным, чего бы там его именем не творил Рогач. Да и ладно, кто этих богов с их жрецами разберет? Зато шрам обещал выйти красивый, вроде и не шибко большой, а заметный. И на звезду похожий.
Так сидел Тагил, думая о том, и о сем, медленно погружаясь в тягучую дрему. Во сне к нему пришел совомедведь, и рассказал, что в Каифасе за него, живого была награда, две тысячи золотом. И что он хотел сам бежать в Калифас, чтобы награду за себя получить, а на деньги те, открыть в старой крепости корчму для лесных ящурок и пучеглазов, которые жили под старым деревом. Потом они пили мед, обжигающий и горько-сладкий, как снадобье травника и захмелев, совомедведь разоткровенничася, и признался, что на самом деле, это он был отец Рогача - только заколдованный, а дед, который сидит в подвале - заколдованный медведь. Позже пришла Магда. на ней было зеленое платье и венок, из лесных цветов, а из глазницы росло соцветие лунного редиса. Как цветет редис Тагил никогда не видел, но во сне знал, что это именно так. Он вышел провожать медведя и Магду к воротам крепости и они, не оборачиваясь ушли в лес. Разбойники, висевшие на стене тоже хотели идти с ними и старательно перебирали ногами, но их не пускала веревка. Тагил шикнул на них, чтобы не баловали и пошел обратно в крепость, а разбойники остались висеть. И у каждого было лицо Шуко Черныша.