Природа просила дождя. О спасительной влаге молили потерявшие краски поля, да изъеденные жарой растения, покрытые серой травой холмы и выцветшие долины. Небо потухшими бледно–голубыми глазами безразлично взирало на сохнущую там внизу землю, словно полуслепая старуха помутневшими от катаракты глазами силилась увидеть что–то перед собой и в конце концов потеряла надежду.
Местность давно превратилась из равнинной в холмистую, пыль облепила новенькое пижонского вида авто, выбранное будто под стать хозяину. Окна щегольской машины по той же "пыльной" причине были закрыты. Кондиционер справлялся плохо, потому усталость одолела Дэвида уже спустя пару часов езды, а еще через пару он уже вглядывался в каждую белеющую вдали точку, принимая ее за необходимую сейчас заправку. Автомобилю давно, как, впрочем, и путешественнику, требовалась пища, прохладный душ и покой.
Долгожданным оазисом впереди маячила «Закусочная Марни» и была она столь же побита временем, как наверняка и та, в честь которой была названа. Вышедший навстречу лысеющий, страдающий возрастной полнотой мужчина никакую Марни собой не напоминал. На ходу застегивая выцветшую клетчатую рубашку, изрядно натянувшуюся на животе, он, улыбаясь, шел к автомобилю.
При ближайшем рассмотрении закусочная являла собой еще более печальный вид. Пошарпанные, давно не крашеные стены, грубо сколоченный сортир на заднем дворе и проржавевшая вывеска, отсутствие нужной марки бензина и запах пригоревшей яичницы совершенно точно говорили не столько о неспособности Марни или ее помощника вести хозяйство, сколько об отсутствии необходимых средств, что казалось абсолютно очевидным – откуда они могли появиться, если на пути сюда, за последний час не встретилось ни одной встречной или попутной машины. Да и судя по радости, искренней, ничего не имеющей общего с показным добродушием для «ловли» клиента, Дэвид наверняка были сегодня единственным посетителем.
– Ох, ну и погодка, правда? – вместо приветствия, запыхавшись, произнес мужчина. – По радио сказали, что такой жары в сентябре не было аж с тыща восемьсот девяностого!
– Бензинчик сейчас устроим, еда скромная, но имеется, клиенты довольны, – он суетился, пробегая неловким взглядом с бензобака на мужчину и обратно, не зная, кого из них кормить первым.
Полчаса ожидания в зале, пропахшем дешевым средством для мытья полов, прогорклым маслом, бензином из открытого окна и вездесущей пылью; в зале, давно не знавшем ремонта, чересчур большом для такого скромного потока клиентов, с дюжиной столиков и замызганной барной стойкой, и наконец дымящаяся яичница с беконом и томатами сытным ароматом перебила все прочие запахи.
– А в Дэспере недавно прошли дожди, – узнав, куда он направляется, заворковал Джон, сын «той самой Марни». – Забыл ты что в глуши той, добрый путниииик?! – неожиданно густым приятным басом пропел он и рассмеялся.
Джон совершенно точно не узнавал Дэвида, а ведь толстяк нередко наведывался к Марии, теперь уже почившей, когда у него еще была своя жизнь, а не эта, «заправочная» и смрадная. Его собственная матушка отпускала его, способная самостоятельно следить за своим нехитрым бизнесом, и он заходил то за рецептом пирога, то одолжить какую–нибудь посудину, однако глаза его выдавали и Мария, посмеиваясь, выпроваживала наивного беднягу восвояси.
А ведь в таких местах – по сути, деревушках, на две тысячи жителей, каким и являлся Деспер, все друг другу давно набили оскомину.
Прервав тусклые мысли блудного сына о собственных дряхлых пенатах, Джон из закусочной тем временем поведал Дэвиду, что в городишке населения сильно поубавилось за последние годы, и по результатам последней переписи, в которой многие не участвовали из вредности, в городе обитало около полутора тысяч человек. Думая, что незнакомец в этой части их замечательной родины отродясь не бывал, толстяк предупредил, чтобы Дэвид не в коем случае не изумлялся архитектуре города, главным образом, которую составляли домишки не выше третьего этажа, да основной достопримечательностью считались пара старинных дощатых церквей, вот–вот готовых развалиться, ибо «никому дела нет». Выслушал Дэвид и полный милых подробностей рассказ о ненаглядной кузине с племянником «лет десяти, кажется». Однако всё это преподносилось столь ненавязчиво и восторженно, что прерывать владельца доживающей свой век закусочной вовсе не хотелось.
ссылка