Лекция Тайлера произвела эффект, весьма противоположный ожидаемому. Надо отдать должное, Элли выслушала ее, не прерывая и даже не кривляясь, как наверняка сделало бы девяносто девять процентов подростков на ее месте.
Однако вслед мародерствующему байкеру спустя непродолжительное время раздался раскатистый в самой грозной своей манере отпор.
– Думаешь, ты, крутой такой верзила на байке, получил вдруг какое–то право меня судить?! – ее крик со всей вероятностью был слышен в шумном провонявшем баре у Бэт. Создавалось впечатление, что Элли вознамерилась убить им Тайлера. Ну или хотя бы лишить слуха, дезориентировать, а уже потом убить.
– Ты вдруг стал блять мощным психологом, когда мордой приложился?! Ты даже понятия не имеешь, как я жила эти последние восемь лет – на втором плане, как какая–то шавка–приживалка, будто меня из сраного приюта взяли и из благородства воспитывают. Вечное убожество на фоне ангелочка–брата,– казалось, слезы вот–вот хлынут, зальют стену гнева, сквозь которую пыталась пробиться жалость и желание любви. Но этого не происходило. Зато Элли наконец улыбнулась – зло, отчаянно, не улыбкой стоило назвать эти искривленные болью губы, но ухмылкой.
– Я оказалась недостойна даже памяти. Вчера утром, когда предки свалили, я до последнего ждала, что они просто замутили какой–то сюрприз на мое совершеннолетие. Ведь дурочка Элли все еще верит в тортики, шарики и затаившихся с подарками друзей, которых у нее не было сраных восемь лет. Но нееет… Нееет! Они просто забыли. А чтобы и я забыла, оставили мне в нагрузку своего отпрыска. Думаешь, ты обладаешь всеми гребаными фактами, чтобы иметь право меня судить?! Да иди ты в жопу! – натиск продолжился и спустя пару секунд Элли уже была возле покалеченного «жука».
Теперь было заметно, что девушку сотрясает мелкая дрожь, как будто накопленная годами ярость выходила толчками из ее тела.
– Да, мне хотелось праздника. Я имела на него право. И мелкий меня поддержал, а ему, Тайлер-проницательная башка - восемь лет! Но я не достойна радости, – уже тише добавила она, непроизвольно заглядывая в машину. Там, сидя посреди идеальной чистоты словно только что приобретенного в салоне автомобиля, грустно вглядывался в их лица глазами–бусинами маленький плюшевый щенок.
Элли молниеносным движением схватила его, глаза стали безумными, а крик отчаяния, облеченный в слова, прорвался сквозь удушающую пелену слез:
– Тони, мой маленький Тони, что я наделала?! – рыдания искажали слова, – Я просила их вызвать копов, но мне никто не помог, никто! Ты–то чем лучше их всех?!
Слегка пошатываясь, сжимая в руке игрушку, она развернулась и решительно, провоцируя у Тайлера приступ дежа вю, двинулась вдоль обочины, изредка бросая взгляды на чернеющий кювет. Потом вдруг резко свернула вправо, но не покатилась под откос, а пошла прямо, созволив все–таки крикнуть:
– Тут дорога и следы, – прежде чем исчезнуть посреди чернильной ночи, вновь вступив на лесную территорию.