Брук не очень любила выбираться с предками в загородный дом. Дело даже не в том, что городская жизнь была ей больше по нраву или она не ценила те дни полноценного отдыха, умиротворения, единения с семьей наконец, которые такая поездка могла принести, просто… Просто все это херня собачья. Почему она должна торчать здесь, копаясь вместе с Эшли в клумбе с долбаной геранью или помогая отцу выкрасить беседку — черт возьми, да она красила так, что Дэвиду, скорбно вздыхая, приходилось все за ней переделывать, — если дома ее ждали друзья, шумные послеобеденные посиделки в "Сбарро", ночные тусовки, Ханисакл Опен-эйр, на который она так хотела попасть, даже любимая волейбольная площадка Вли, в конце-то концов, если весь Лонг-Айленд был к ее услугам!
Да, именно так, все-таки она вся, до мозга костей, принадлежала искрящимся на солнце застекленным высоткам, горячему асфальту, сабвэям с взвесью запахов отсыревшего бетона, креозота и людей — множества и множества людей, — супермаркетам, торговым центрам площадями в десятки тысяч акров и, конечно, интернету. Ее дом был там, и жаль, что родители этого никогда не осознавали — город, кажется, начинал тяготить их, и чем старше они становились, тем сильнее. Где-то в глубине души Брук понимала это, равно как понимала их потребность выбираться в свободное время за городскую черту и просто отдыхать, любуясь тем, как наливаются плоды яблони, которую они вместе посадили лет шесть или семь назад, когда сама Брук была еще слишком юна и глупа, чтобы восторгаться такими несущественными вещами. Понимала, но это знание никак не оправдывало причину, по которой она тоже должна была торчать здесь.
Сейчас ей не нужен был отдых. И не нужны были цветы, яблоки и беседки — она не хотела терять свое лето здесь, может быть, последнее такое в ее жизни беспечное лето, которое отделит юность навсегда, подведет черту или отсечет, как нож отсекает ломоть хлеба. Вернуться назад и сесть за руль своей "громовой птицы" — вот чего сейчас больше всего хотелось.
Но Брук не была бы собой, если бы не нашла выход. Ну конечно! "Дыхание жизни", Кесвуд — вот то, что ей нужно! И не так далеко, всего-то пяток миль. Если удрать сейчас, сославшись на то, что Мардж, дочка соседей Бишопов — ну, почти соседей, расстояния тут все-таки были вещью довольно относительной, — позвала ее покидать карты на целый вечер, то спохватятся ее далеко не сразу. И что интересно, она ведь слышала раньше о Кесвуде — и почему никогда не интересовалась? Наверное, всегда считала его мероприятием второго сорта, вроде как для неудачников. Ну что ж, сейчас она, можно сказать, сама оказалась в позиции неудачника, так что выбирать ей не приходилось.
Однако, все сложилось довольно неплохо и как-то само собой, когда на той же страничке, где увидела рекламу фестиваля, она наткнулась на беседу, в которой компания явно давно знакомых людей обсуждала поездку и заодно зазывала новые лица, предлагая халявное место в трейлере. Оказалось, вся их тусовка когда-то училась в том же колледже, куда в этом году предки собрались отправить и ее. Брук осторожно прощупала почву, заверила, что не собирается их слишком уж стеснять, может быть, пробудет на фестивале всего день или парочку — пока предки не пригрозят выслать за ней полицию штата, — и согласилась, разумеется, что с нее причитается за пиво и прочие ништяки. И они без лишней суеты пообещали подвезти и даже подыскать ей что-нибудь для ночлега, а потом проводить до какой-нибудь ближней остановки или типа помочь с такси, короче, оказались очень классными и милыми ребятами. Да, она никого из них знать не знала — но эй, ведь их уже связывал общий колледж, верно? К тому же, она больше не деточка и смекает, что к чему!
В общем, Брук не сомневалась слишком долго, и стоило признать, что она все сделала правильно: компания оказалась и правда довольно дружной и приветливой, а поездка в трейлере прошла весело и практически незаметно. И вот она уже здесь — в девственном лесу, если не считать рядов палаток, катающихся под ногами алюминиевых банок и подавленных сигаретных фильтров, у не менее девственного озера, но самое главное — в обществе людей, находящихся на одной волне. Брук чувствовала подъем, она потихоньку вливалась в эту шумную и кипучую массу, подогреваемую жарким солнцем — черт, как же все-таки пекло, — ей не хватало, может быть, немного осмотреться. Место было новым, народу была тьма, и, здраво рассудив, что не мешало бы прикинуть, кто тут кто, где организаторы, где выступающие, а куда нет интереса соваться, Брук отправилась на разведку, пообещав доложить обо всем своим новым друзьям.