Хлынули огонь и гром, и молния на Солона и Деметру. Хотели противники сбить их с ног, лишить уверенности и запугать своей силой и магией, забрать победу себе.
Однако видение говорило другое. Показывало оно другой исход боя.
И к нему тянулась волшебница, как тянется древо ввысь под солнца, Гелиодом ниспосланного, лучи. Израненная, обожжённая, оглохшая — она встаёт, потому что так сказал Гацван, вложил в свои слова толику лечебной силы. Поднимается на колени, опираясь рукой, всей в крови, о песок. Зажимает губу и встаёт на ноги рывком.
Перед глазами всё плывёт, но Деметра знала, что так будет. Как знала, чем всё кончится.
Палочка из оливкового дерева у неё на поясе. Её она схватила и направила за спину Аргирису, где стояла Лиллая, окружённая своими двойниками.
Лёгкий взмах рукой. Пучком волшебные стрелы сорвались с конца палочки и, будто метеоры на звёздном небе Никса, помчались прямиком в нимфу. Не закрыться от них и не защититься никак. Слишком много маны у Лиллаи ушло на магию отрицания, и грянула теперь за это расплата.
— Сдавайтесь, — сказала Деметра Аргирису, отходя за спину Гацвану. Голос её был сух и хрипл, совершенно твёрд. — Вы хорошо сражались, но судьба не на вашей стороне. Сдавайтесь. Нас трое, а ты остался один. Все пути теперь ведут к нашей победе.