Дверь оказалась не заперта. Келли вошла в тёмный коридор, забитый хламом: здесь были старый шкаф, стремянка, несколько сумок вдоль стенки, в которых были овощи, консервированные банки и в одной был шмоток проволоки поверх старого тряпья. На стенах дальше по коридору были развешены фотографии в деревянных рамочках за стеклом — крошечные окошки в застывшее прошлое. Они были развешены в каком-то полу-хаотичном художественном беспорядке, но это не спасало от ужасных обоев в глупый цветочек, будто срисованный с бабушкиной ночнушки. Отчасти спасала темнота, которая царила в доме, за исключением света отдаленной комнате и полоске света под дверью в ванную. Острый слух Келли уловил скрип кресла. В той дальней комнате с телевизором сидел как минимум один человек. За болтовнёй телевизора тот человек скорее всего не слышал как шумит вода в ванной комнате, но громкие хлопки дверью, например, будут точно слышны на весь дом.
Дверь в ванную была первая по коридору, сразу у выхода. Запах крови здесь был такой же яркий что и под окном. Кровь была теперь и на пальцах Келли, столь неосторожно схватившейся за окровавленную ручку двери чёрного выхода. Как врач, Келли стойко сопротивлялась своим слабостям. Но, как врач, она знала, что такое зависимость. Ей доводилось в жизни иметь дело с героиновыми наркоманами, которые готовы были на всё ради дозы. Они могли лгать, глядя прямо в глаза, могли даже убить, они могли набрать в шприц воду из прямо лужи, они могли вогнать в вену раствор, разбодяженный любой дрянью, если там есть хоть капелька героина. Сейчас Келли держится. Но такими темпами пройдёт ещё два-три дня, и она будет готова слизывать капли крови прямо с асфальта. Как врач, она это знала.
Дверь в ванную тоже была не заперта. Келли тихонько приоткрыла её, и увидела Стива. Голый по пояс, он смывал кровь из всё ещё кровоточащей шеи, и прикладывал к ранам ватные диски.На кафельном полу под его ногами валялось пол-дюжины кровавых комочков. На бортике ванной висела его порванная футболка с каплями крови.