Художник, как оказалось, беспокоился не зря. Будучи человеком искусства, он в то же время был и магом, который пусть поверхностно но был посвящен в некоторые из простых и очевидных истин этого города. Например, в то, что опаснее загнанной в угол испуганной крысы только загнанный в угол человек… или может быть демон, что в общем то означает собой все того же человека, просто искаженного влиянием Бездны, обострившего в себе все яркие и губительные его черты. Или в то, что обещания демонов не стоят и ломаного гроша, и стоит тебе на секунду отвернуться, поверив в безобидность милой девочке, как на твоем загривке сомкнутся ее острые зубы. Кто бы сомневался.
Казалось бы, старая заклинательница духов должна была ничуть не меньше, а скорее даже гораздо лучше разбираться в таких вещах. Почему же она расслабилась, что заставило ее потерять хватку? Кто знает. Может виной тому то, что духи востока, хотя и являлись довольно таки коварными существами, были куда более привержены тому, чтоб хранить данное ими слово. Может быть, при виде испуганной Марико в ней пробудилось что-то материнское, или может быть она просто вспомнила себя в ее возрасте, целеустремленную и не приемлющую компромиссов. Может просто сказалась старость. Так или иначе, Мацуо Рейко на секунду замешкалась, и это грозило ей очень дорого обойтись.
Впрочем, не будем спешить, и вернемся к главной героине происходящего. Бурлящий коктейль из мыслей и чувств готов был уже вырваться наружу из юной демоницы, опалив окружающих острыми яркими чувствами. Сознательно ли она накручивала себя, или это вышло само собой, но вслед за образом прикованной на цепь девочки циркачки, на смену страху из глубин поднималась ярость. Ярость, которая без всяких песен тонким ручейком протекала в кипящую праведным гневом Викторию. Ярость направленная против подобных этой старой развалине барьеров на пути к свободе и самовыражению. Закостеневших элементов системы, стремящихся ограничить, изуродовать, уничтожить все чего они не понимают. Спасительная ярость.
И все же, когда решение было уже принято, и чувствуя настрой подруги Красная устремилась в бой, что-то.. опасения, страх, благоразумие?.. взяло верх над боевым настроем Оттани. И на смену Гимну Берсерков, уже готовому, рвавшемуся наружу, она попыталась пропеть лирическую мелодию, грустную, успокаивающую, защищающую. Голос ее, неуверенный, не прикрытый музыкой инструментов, оставшихся в руках одной из противниц, дрогнул, прозвучав фальшивой нотой. И чуда не произошло. В девушке не было той лирической грусти, которой она хотела наполнить музыку, а без поддержки привычных инструментов, вызвать ее на ровном месте было не так-то просто. Оступилась успевшая сделать лишь полшага к старой экзорцистке Виктория, начали погасать глаза прохожих, секунду назад загоравшихся знакомым светом. Все было кончено, бой проигран еще не начавшись. Мацуко Рейко медлила, долгие доли секунды, все еще не понимая, что происходит, но не вечно, же она будет стоять столбом. Сейчас ее поймают, скрутят, заткнут рот и посадят на цепь.
«ТРУСЛИВАЯ ДУРА!» - проревело, что-то внутри девушки, знакомым голосом внутреннего демона, и Оттани почувствовала, как почти проглоченный комок ярости и негодования, застрявший в горле, получив сильный толчек, раскаленным стальным ежом проталкивается сквозь ее голосовые связки. Вырвавшись наружу он прозвучал не столько Песней, сколько Ревом берсерка. Долгой, разрывающей перепонки, высокой и в то же время хрипящей нотой, уродливой и прекрасной одновременно.
Падение оступившейся Виктории превратилось в горизонтальный бросок гадюки. Презрев руки, обрастающая багровой чешуей Красная впилась мерзкой старухе в глотку зубами. И даже рвущая ей спину когтями «бабушка номер два» не могла сразу отжать эту смертельно опасную хватку змеиных челюстей, впрыскивающих в артерию Рейко яд замешанный на жгучей ненависти. Тем временем, со всех сторон на помощь демонессе устремилась подмога, идущие мимо люди бросали свои кожаные портфели и спортивные сумки и на ходу обрастая клыками, рогами, шипами, острой акульей чешуей, чем угодно, годящимся на то чтобы рвать и кромсать – прорывались к ней, разрывая на пути любое препятствие, включая друг друга и не успевших обратиться прохожих.
Трансформация зацепила и посетителей внутри музея. И если бы не расторопность Инкурсии, буквально вырвавшей у хозяина картину, чуть ли не из под кисти, и швырнувшей ее в уже начавших обращаться ближайших к открытыми дверям музея посетителей – храм искусства уже более чем обильно окрасился бы свежими красками крови и оригинальными инсталляциями висящих на люстрах кишок. Впрочем, возможно, все было еще впереди. Неизвестно как долго извивающиеся и звенящие щупальца цепей вырвавшихся из полузаконченной картины, превратив ее в некое подобие спрута, смогут удерживать буйствующих чудовищ.