Вошедший в зал современного искусства Каин не удержался и, прервав свой торопливый и целеустремлённый шаг, остановился неторопливо окидывая помещение взглядом и втягивая воздух носом. Словно он мог чувствовать висящий в воздухе запах Искусства... а может и действительно мог, потому что едва войдя в это здание он почувствовал что не ошибся. Это было нужное место, нужное его созданию и возможно ещё больше - ему самому. Немалую роль играли его собственные воспоминания, но главным была атмосфера, это скромное по сравнению например с утопившим в себе порт запустении и страхе, но почти родное чувство. Распространявшееся даже на других посетителей, настолько что он раз за разом ловил себя на сомнениях хочет ли он вообще отдавать ценящих искусство на «растерзание» своему творению, вне зависимости являются ли они бездарями. Здесь с мольбертом подмышкой и чемоданом с прочими принадлежностями Каин по-настоящему чувствовал себя собой, чем-то большим чем живым портретом гонящимся за своей былой славой.
Тряхнув чёлкой молодой художник возобновил движение к заранее определённому месту устанавливать мольберт, извлекать из чемодана баночки с краской и кисти, а так же непонятно как поместившиеся там небольшие раскладные подставки под них.
Паформанс начался, постепенно превращаясь из просто «сеанса живописи» в нечто гораздо более впечатляющее, уже с самого начала бывшим в глазах ценителей чем-то не менее интересным чем сражения супергероев и суперзлодеев. Из бесчисленного множества ценителей спорта болеющих за свою команду перед телевизором немногие способны по-настоящему оценить мастерство спортсменов, насладиться всей глубиной множества деталей незаметных неопытному человеку, но не оставляющих равнодушным «просвещённого». Похожее происходило сейчас, зрителям знакомым с живописью сразу бросалось в глаза впечатляющее мастерство и скорость работы Художника, его странная уникальная техника использования вместо палитры батареи заготовленных заранее сосудов с краской и целого арсенала разных кисточек. В его движениях не было сверхъестественной грации или нечеловеческой скорости, кисти плясали в его руках ныряя в баночки с кажется слегка светящиеся краской быстро, но не настолько что за ними было сложно уследить. И все же любой знающий человек глядя на его работу изумился бы, потому что аккуратно рисовать с такой скоростью было чуть ли не физически невозможно. Кисти художника находили нужные краски безошибочно несмотря на то что он даже не смотрел в их сторону, казалось впитывая в себя ровно столько сколько нужно и во время всех этих перемещений ни роняя ни одной капли. Становилось понятно почему молодой человек работал прямо в новеньком костюме не боясь его испачкать.
Однако гораздо интереснее странной краски и мастерства художника была его Картина. В самом начале скелет тонких чернильных линий обрастая впечатляюще детальной и реалистично выглядящей плотью других красок образовал слегка покосившуюся рамку другой картины, больше напоминающей окно в нарисованную на ней комнату. Совершенно обыкновенную бедную на мебель неказистую квартирку, никто кроме самого художника не мог этого знать, но комнатой была каморка Каина, до того как её стены покрылись вырезками из газет, а все остальные поверхности — рисунками. А потом прямо посередине рисунка возникло вылезающее из рамы-окна существо, сначала размытое светло-розовое пятно, оно медленно обретало форму. Поразительно медленно, несмотря на то что кисти в руках Художника заплясали ещё быстрее, а запасы краски таяли прямо на глазах. Картина жадно впитывала её, слой за слоем, частички рисунка под кистью ненадолго обретали чёткость, но почти сразу не то расплывались, не то уходили куда-то в глубь.
До этого сосредоточенное, но немного самодовольное, явно польщенное вниманием окружающих, лицо художника принимало все более и более напряжённое выражение. Кажется медленно бледнела его кожа, постепенно сидели волосы, темнел светло-синий костюм, словно ненасытная картина высасывала краски из него самого. Художник как-то размывался, сам все больше походя на картину, а его творение наоборот обретало зловещий реализм. Назвать это рисунком не поворачивался язык, это было окно, портал в волшебный мир из которого в наш мир лезла сюрреалистически выглядящая обладательница множества конечностей и поразительно живых рубинов-глаз. Кажется… нет, совершенно точно внимательно наблюдавших за зрителями и самим художником. Существо выглядело слишком живимым, слишком реалистичным и больше всего слишком чужим. Во всем её облике, её позе, взгляде было что-то от чего она выглядела как-то неправильно, неуместно, но одновременно нагло и самоуверенно как грабитель забравшийся в чужой дом и развалившийся на диване посмотреть по телеку свою любимый сериал неторопливо поглощая запасы из холодильника. Или несколько более зловеще словно на месте грабителя-человека был жутковатый инопланетянин.
Что чувствуют в процессе своего появления на свет творения Каина не было особой тайной как и что они вообще чувствуют, о чем думают, каковы их мечты и страхи. Это пару раз спрашивал у них самих, хотя прекрасно знал ответ, и сам колдун, спрашивали его покупатели. Картины обычно не обладали полноценной личностью, даже если были разумные и даже весьма умны. Они были либо воплощением какого-то концепта, рабами своей композиции или же отражением мыслей и эмоцией художника. Часто после оживления между ними сохранялось что-то вроде эмпатической связи, делавшей их ещё менее самостоятельными. Истинное оживление было несколько другим, тема рисунка и вложенные в свою работу Художником эмоции по-прежнему образовывали основу личности, но Картины были способны развиваться осознавая себя и раскрывая свой потенциала. За что платили слабостью непосредственно после оживления.
Эта Картина пробудилась ещё в процессе своего создания, медленно собираясь из кусочков мыслей и ощущений. Мерзковатое и страшное ощущения собственного бессилия, неспособности шевельнуть даже взглядом. Но одновременно наполняющие все её сущность уютным теплом жирные капли разноцветного нектара. Краски. Нечто ещё более сладкое - внимание множества бесстыже прохаживающихся по её телу, ощупывающих её изнутри и снаружи взглядов. Картине был понятен концепт стыда, как чего-то подобного злу без которого не может существовать добро. Или наоборот. И наконец Создатель. Хозяин. Она - часть его, его плоть и кровь. Или наоборот. Картина слегка запуталась, Хозяин вызывал у неё слишком много разных, пусть и исключительно положительных эмоций. Однако из-за своего родства он был сейчас не столь интересен как все остальной мир о котором она имела лишь смутное представление. Заточение становилось невыносимым, но к восторгу Картины, чувствовавшей что она почти готова, подходило к концу.
Художник был не похож на себя, бледный как мертвец, абсолютно седой, с осунувшимся лицом и налившимся кровью одним глазом, но при этом умудряющий буквально излучать удовлетворение проделанной работой и горделивое самодовольство.
- А теперь… - неторопливо, смакуя момент, произнёс Каин небрежно смахивая на пол кисти и пустые сосуды от краски. - Arcartanimagus Magna Инкурсиа!
Возникший в воздухе переливающийся всеми цветами радуги магический контур немедленно взорвался потоками магической энергии на мгновение целиком окутав Художника и его Картину, и в следующее мгновение хлынувший во все стороны потоком быстро гаснущих искр. Мольберт валялся на полу под бессовестно размазывающими не успевшую высохнуть краску опустевшей рамки босыми ногами своего «содержимого».