Уходили тени, уносили за собой запах смерти. Стойкий. Сладкий. Пресный. Он забивает нос, оседает в легких, заставляет давиться воздухом. И Ярра кашляет, вытирая выступившие слезы. Машет ладошкой перед лицом, отгоняя назойливую вонь.
А люди идут и дышат этим, кашляют надрывно, прижимая к груди руки, сами того не замечая, что помечены они смертью и ей дышат и не отпустит она того, кого пометила. И не спасут от этого кашля ни мать-и-мачеха, ни тюлений жир. Но знание это слишком тяжело для человека и готов он отмахнуться от него. С надеждой ведь жить легче. И за надежду будут они держаться.
Сказать? Испугаются. И так уже боятся и страх висит темным туманом над ними, расползаясь и на родное стойбище - вон Паналыку аж посинел весь. Только нечего ему боятся и не его это страх, а их - теней, в которые превратились люди. А Ярра привыкла к людскому страху - с рождения он с ней и даже не душит уже, не пугает. Маму только жалко, тяжко ей.
Девочка задумчиво посмотрела в след парню и прикусила кончик ногтя на большом пальце, переведя взгляд на собак - кого выбрать? Быпай преданно глядит в глаза - верный друг, предан и жизнь отдаст за нее, но и правда стар, зато опытен. Чоро? Нет, молодой, горячий, но не испытан еще, не знает Ярра что ожидать от него. А вдруг решит он главенство свое ей доказать? Или слушаться не захочет? Нет, не Чоро. Элике - солнышко веселое, играть с ней хорошо, валятся в мягком мху, но рыкни кто, замахнись и поджат хвост у Элике и смотрит со страхом. Нет, не Элике.
Бача... белее снега, но чувствует в ней что-то Ярра, близкое что-то и одновременно чужое. И боятся ее люди, а вот Ярра не боится.
- Ну что, Алелеке, одобришь мой выбор? - потрепав по холке хранителя спросила девочка. Нахмурила бровки, пытаясь вспомнить про Эччигеке. Только вот память какие-то обрывки подкидывала. Странные, страшные.