Джонни Смит.
Валетт несмело подняла взгляд на Джонни. Она отчаянно хотела верить в то, что он простой мальчишка, попавший на бал так же, как и она. Но в глубине ее глаз все еще стыла неоттаявшая льдинка. Можно ли ему опять говорить "ты"? Или он лорд из шутников, как ей только что показалось? Она запуталась и стояла смущенная, теребя пальцами цветок. На лице девочки отражались все тревоги и колебания. Вот она тянется к парню взглядом, вот отстраняется, сомневаясь. Она так легко переходила от надежды к испугу и обратно - искренняя, честная, наивная. Над такой легко насмехаться, легко ее использовать, обмануть. И они, такие девчушки, снова и снова обжигаются на собственной доверчивости, ничему их жизнь не учит.
Наконец, что-то для себя решив, Валетт спросила:
- Джонни... так вы... ты... правда не лорд? Правда? - и впилась в его глаза требовательным ищущим взглядом, закусила губу в тревоге. Но тут же улыбнулась, найдя нужный ей ответ. - Ну... я не знаю. Мы с мамой когда-то бродяжничали, пока не добрались до милорда. Но я маленькая была, и не помню. Я не умею бродяжничать, - она развела руками, расписываясь в собственной бесполезности. - А кто такие Блэквуды и кого надо спасать? - с интересом спросила она. А потом спохватилась. - Постой... Блэквуд?! Ой! Мне кажется, я знаю это имя...
Валетт озадаченно потерла лоб:
- Какая-то путаница. Причем тут Блэквуд?
Невнятный шум и какая-то суета, происходившая в дальнем конце зала, никоим образом не мешали Джонни и Валетт. Они были слишком погружены в свои проблемы и заняты своими разговорами, чтобы обращать внимание на окружающее.
Грета Мюллер. Джозайя Фишер. Билли Риган.
Джозайе удалось привлечь внимание большого количества народу. Многие гости обратили внимание на шум и уже оглядывались и шушукались. Впрочем, лакеи и охрана окружали Всю компанию достаточно плотным кольцом. Но когда Джозайя впал в ярость и начал изрыгать во всеуслышание свои обличительные речи - тут уже внимание довольно большой части зала оказалось приковано к нему.
Собиралась любопытствующая толпа. Гости переговаривались, переспрашивали друг друга: "Что здесь произошло? А это кто с ним?". Более осведомленные охотно вводили интересующихся в курс дела, другие возбужденно охали и восклицали: "Вот это да! Какой скандал!", кто-то рокотал тяжелым басом: "Иоганн, где ты взял этих скоморохов?"
И чем громче Фишер вещал, впадая в раж, тем громче становились выкрики из толпы. То там, то тут раздавались смешки, рукоплескания при особо метких оборотах речи, в конце концов перешедшие в хохот и улюлюканье. "Бесноватые шуты!", "Ах милорд, ну и представленье вы разыграли!", "Давай, скажи еще что-нибудь!", "Ах, прекратите это, у меня уже колики от смеха!".
Грета, надо отдать ей должное, не стала участвовать в этой трагикомической сцене, демонстрируя свою непричастность к буйствующим товарищам.
Иоганн Кесслер послушал минуту-другую, недоуменно пожал плечами и, отвернувшись, махнул рукой, обращаясь к кому-то среди гостей: "Позовите доктора Менделе, в самом деле."
Фон Ликензайт вполголоса отдавал какие-то распоряжения лакеям и стражникам, которые держали буйных парней. Две горничных собирали рассыпанные фрукты и разбитые розеточки, третья уже елозила по полу тряпкой, убирая грязь.
С бунтарями никто разговаривать не собирался, равно как и принимать дуэльные вызовы. Впрочем, судя по реакции гостей, этого никто и не ждал.
Иоганн со старым лордом посторонились, пропуская добродушного пожилого мужчину, что проталкивалася через собравшуюся толпу:
- А, доктор! Вот, наконец, и вы! - радостно воскликнул Кесслер. - Пожалуй, это по вашей части.
- Молодые люди, видимо, переусердствовали с напитками, - фон Ликензайт сокрушенно покачал головой.
- Не думаю, - резко ответил Иоганн. - Особенно вот тот, - он кивком головы указал на Фишера, рвущегося в руках лакеев и выкрикивающего что-то непонятное. - Он бесноватый.
- Посмотрим, посмотрим, - благодушно пророкотал доктор, с профессиональным интересом рассматривая парней. - Давайте-ка, дружочки, - обратился он к лакеям, - уведем их отсюда м-м-м например, в людскую. И подайте туда мой дежурный чемоданчик.
Несмотря на отчаянное сопротивление, Ригана и Фишера поволокли прочь из зала.
Гости, лишившись развлечения, переговариваясь, возвращались к оставленным занятиям, а фон Ликензайт с извиняющейся улыбкой подошел к Кесслеру:
- Прости меня, Иоганн. Я, конечно, виноват. Этот молодой человек сразу показался мне немного странным, но речи его звучали любопытно и занимательно. Я даже не думал, что в душе у него таится такое безумие. А когда он назвался Блэквудом... - старик сокрушенно покачал головой. - Как я мог! Как я мог забыть имя твоего брата! Я поверил, представляешь, я поверил, что это твой младший братишка, вырвавшийся из рук, - он трижды сплюнул через плечо, - окаянных Блэквудов, как ты тогда...
- Ничего, отец. Ничего, - Кесслер обнял старого лорда. - Забудем про них, и всё.
Они оба подошли ближе к Грете, и фон Ликензайт произнес:
- Представь же меня этой леди, Иоган:
- С удовольствием! - Кесслер просиял. - Отец, позволь представить тебе нашу очаровательную таинственную гостью - госпожа Грета Мюллер. Она так же умна и проницательна, как и прекрасна. Госпожа Мюллер, позвольте представить вам моего отца и хозяина этого замка - милорд фон Ликензайт. Он так же добр, как и справедлив. О, и я бы хотел все же угостить вас шоколадом, чтобы как-то загладить это грустное происшествие!
- Я надеюсь, ты не о нашем знакомстве с леди? - с улыбкой поинтересовался старик.
Кесслер вспыхнул:
- Нет, конечно! Знакомство с леди - это лучшее, что могло случиться в эту ночь, - он галантно поклонился.