- Да ладно тебе, - махнул рукой порозовевший снова Джонни. - Скажешь тоже: "скромный". Ха! Да пущего забияки и не найти! - расхвастался гордо. - Слыхала бы ты, как меня опекуны называют! А, впрочем, - смутился вдруг, - не для твоих ушей слова те, да. Магия? - затылок почесал. Ухмыльнулся: - Не знаю, может быть. Давно оно было. У нас это "революсией" называют. Собрались однажды отцы-основатели, - совсем расплылся в улыбке парень, - да королям-тиранам всяким по шее надавали. А кровью их, потом, дерево полили, во! - хмыкнул. И побледнел, сразу после краской залившись. Сообразил, что девочке может быть неприятно такое слушать. Отвёл взгляд. И уже серьёзным тоном попытался тему перевести:
- А бабушка тогда совсем ребёнком была. Даже младше, чем я есть сейчас. Не думаю, что причастна была.
Замолчал. Вздохнул. Раз, другой. И поникшим тоном пояснил:
- Умерла она. Три зимы, как схоронил.
Задумался. Лишь через несколько секунд просветлел опять лицом, улыбнулся. Выдохнул в сторону. Сжал Валетт крепче в своих объятиях. И спросил, открыто и весело, лишь с едва заметной ноткой усталости, напоминающей о недавнем откровении:
- А ты тут, наверное, всё знаешь? Слушай, а знаешь, где верёвки тут? Ну такие, для белья и прочего. Крепкие.
Открыл прикрытые было глаза. И округлил их, неожиданной идеей озарённый.
- Слушай. А милорд этот твой совсем добрый? Всем помогает?
Выслушал ответ, теперь уж не перебивая. Только одно ещё сказал:
- Не. Мы незванные. Как-то сами сюда попали, заблудились. Товарищи мои, - махнул за спину рукой, - думают, - хмыкнул, - вы похитили нас. Ты нечистая сила? - улыбнулся. - И никакие мы не лорды и не леди. Обычные мы. Одежда, - глянул на костюм в безмерном удивлении, будто только что заметил, - чужая. А как нас объявили? - округлил глаза.