Грет медленно положила карты на стол рубашками вверх. А еще накрыла их сверху рукой для надежности. Чтобы значения опять не поменялись. Чуть наклонив голову вперед, она хмурила бровки и поджимала губки. Игра постепенно перестала ей нравиться. Если Билл передергивает, то почему бы и ее противнику не делать так же. И какой тогда смысл играть ей, великой и несравненной Грете Мюллер?!
А потом начались чудеса. Поганые надо заметить. Мюллер понадобилась вся выдержка и все мужество, чтобы не закричать. Вид своих изящных ладошек, превратившихся в старушечью лапу, потрясал. Грета передернула плечами, а на спине выступил холодный пот. Когда на стол лег бравый валет, девочки показалось, что лезвие его меча в крови. Как будто он только что кого-то зарубил.
Она промолчала в ответ на слова Кесслера и вовсе глаза уставилась на вторую карту. Черный шут показал ей длинный язык. Грета сжала кулачки. Опять?! Да они сговорились что-ли?! Колдуны проклятые!
- Один шут – шут, два шута – цирк, три бардак. – сухо прокомментировала она открывшегося джокера.
Глаза чесались и болели, и Мюллер провела по ним ладонью, пытаясь сорвать липкую, невидимую паутину.
- И сколько очков вы хотите назначить, сэээр? – спросила она. – Не хотелось бы повторения прошлой партии.