В крошечном озерце, воды которого слегка отражали свет потрескивавшего у выхода из пещеры факела, вился белым ужом подросток в скафандре без шлема, протягивал руки к стенам, деловито их ощупывая, тянулся ими ко дну, которого с трудом, но доставал. Он не услышал комментариев Майки и Марины на свой счёт, когда те вернулись, так как был слишком занят и голова была его под водой почти целую минуту. Зато когда Аня подёргала его за ногу и он это почувствовал, то слегка задрыгался и, вынырнув, весь обливаясь водой, задышал открытым ртом в полную грудь. Лицо у парня было напряжённо-сосредоточенным, впрочем, его выражение в потёмках было трудно рассмотреть.
- А, уже вернулись? - оглянувшись, заметил он девочек. Но тут же вернулся взглядом к Любовой и тихо зашептал так, чтобы услышала только она. Благо, стояла рядом и пока не отходила от озерца. Лёха был донельзя серьёзен, что могло даже удивить девочку. - Аня, у меня есть мысль, что эта вода сюда натекла через трещину в скале. Если она большая, мы смогли бы в неё пролезть и сбежать. Рыцари в своих скафандрах, тьфу, доспехах точно не смогут нас преследовать через неё. Я что-то нащупал похожее, но надо проверить. Никому пока не говори. Ведь может оказаться, что трещина совсем маленькая.
Даже не став слушать Анин ответ, Стругачёв набрал в лёгкие новую порцию воздуха и снова ушёл под воду, на этот раз опускаясь глубже и обшаривая руками стену у самого дна. Там можно было заметить небольшой выступ в скале, которая выдавалась вперёд, в пещеру.
А пока пилот класса Б проводил свои подводно-спелеологические изыскания, в середине пещеры, чуть ближе к её выходу, начался серьёзный разговор огромной важности, от итогов которого зависело будущее угодившей в хитроумную гравитационную ловушку экспедиции. Говорила преимущественно Майя, которой, как про себя заметила Марина, явно хотелось выговориться после продолжительного молчания. Говорила по делу и чётко, выстраивая фразы в формулировки, которые можно было бы сразу печатным текстом заносить в доклад, доступный к пониманию каждого. Учитель внимательно и несколько напряжённо её слушал, постепенно по мере «доклада» как-то расслабляясь, что ли. Казалось бы, ему волноваться надо всё больше, но его лицо с каждой порцией сказанных Майей фраз смягчалось и делалось спокойнее. В то время как девочка, наоборот, всё сильнее волновалась.
Если бы она умела читать мысли, то, наверное, смутилась бы, так как Чижик в этот момент ей любовался и восхищался. Она, вот в данные конкретные секунды, была удивительно правильным примером настоящей космолётчицы, какими их себе представлял вообще-то Фёдор Михайлович. Настоящей дочерью своего отца. Такие, как Майя, вырастая, становятся гордостью Родины, и Чижик испытывал сейчас что-то вроде радости и гордости вперемешку, ведь она была его ученицей. Лет через надцать, когда слава о космолётчице Светловой разлетится по всему известному космосу и журналисты с разных планет будут брать у неё интервью, однажды она может упомянуть и своего учителя. Встанет гордо знаменитый космический биолог Светлова, держа на руках какую-нибудь инопланетную коалу, и скажет на камеру: «Я училась в МЗУ под началом замечательного человека и педагога Чижика». А затем с улыбкой помашет рукой: «Фёдор Михайлович, пламенный вам привет от Майи Светловой с Ироана! Помните, как я играла на ваших уроках в тетрис? А вот историю я больше любила, но всё равно стала биологом». Нет, про историю, конечно, она не скажет, да и Чижика это признание, в общем-то, по-своему улыбнуло. Он и сам, когда был в этом возрасте, на нелюбимых предметах занимался чем угодно, но только не слушал учителя. Печально, конечно, что Светлова не любит курсы звездоплавания, но у каждого человека свои увлечения, важно понимать это, принимать и уважать его устремления. Чижику было не обидно. Ну, может, самую чуточку.
Однако, чтобы Светлова давала такие интервью, для начала им всем нужно возвратиться на Землю, живыми и желательно здоровыми, чему не очень-то способствовали выкрутасы Стругачёва. Отсюда было отлично слышно, как он плещется в воде, и, слушая Майю, Чижик нет-нет, да и отворачивался, чтобы грозно (как ему казалось) поглядеть на Лёху. Но тот, простите, был повёрнут к нему задом и ничего не видел. А разговор был таким, что отвлекаться от него не стоило. Так что почти всё оставшееся внимание Фёдор Михайлович уделял говорившей девочке, ну и посматривал, как её слова восприняли другие его ученики.
После состоявшегося затем острого диалога между Майкой и Колей, когда в пещере наступила тишина и даже Стругачёв перестал плескаться, будто понимая всю важность момента, настал черёд говорить учителю. Секунд пять или десять он молчал, переводя взгляд с одного ученика на другого, наконец вздохнул, положил ладонь в скафандре на плечо Майе и заговорил:
- Спасибо за откровенность, Свет...
- Ребята! Фёдор Михалыч! - перебил его показавшийся оглушительно громким шёпот Лёхи. - Я нашёл лаз!
Из воды Лёха выбрался нескоро - долго ковырялся в ней, чего-то там искал. За это время Майя успела и свой доклад Чижику высказать, и с Колей переговорить. Аня вполне могла бы отойти от озерца к остальным и их послушать при желании. Как бы там ни было, разговор Майки с Гераськиным как раз подошёл к концу, когда Стругачёв закончил свои исследования и окончательно вылез из воды. Мокрый как хлющ, замёрзший, на ходу расстёгивая и стаскивая скафандр, хлюпая водой в штанинах, но чрезвычайно довольный собой, Лёха решил не ждать, пока Чижик задвинет очередную лекцию, и нахально его перебил на полуслове, объявив во всеуслышание о своей находке.
- Крохотный лаз! - горячо шептал он. - Но мы все, кажется, пролезем! Надо только скафандры снять. Хорошо, что Булкина не взяли, он бы и без скафандра не пролез. И рыцари туда сто пудов не пролезут. Фёдор Михайлович, бежать надо, пока они нас не кинулись! Но сначала запустить туда разведчика - неизвестно, куда этот лаз ведёт.
Стругачёв, как всегда, был на высоте и сыпал гениальными идеями. А главное, отчаянно смелыми до сумасбродства. Это было в его стиле, в общем-то. Но факт остаётся фактом: что-то таки он нашёл под водой, и это что-то могло с какой-то долей вероятности оказаться спасением.
- Что? Какой лаз? - несколько растерялся учитель, но потом недовольно покачал головой. Заставить Алексея оставаться в скафандре он не мог, ведь тот промок насквозь. И это, честно говоря, сильно путало планы. Если завязать верёвки обратно и сделать вид, что они вовсе не развязывались, то как объяснить, отчего Стругачёв весь мокрый и без скафандра? Не объяснишь же это появлением из лужи какой-нибудь русалки, решившей развлечь себя маканием связанного Стругачёва в воду и раздеванием его. Чижик тяжело вздохнул. - Алексей, Алексей...
И, не ответив ему, повернулся к Майе.
- Извини, отвлекли. Так вот, Светлова, спасибо тебе за мнение. Я его очень ценю, - серьёзно сказал он девочке. - Ты молодец, не растерялась в стрессовой ситуации и продолжаешь действовать здраво и рассудительно. Вы все, ребята, молодцы... кхм... - Чижик покосился на Лёху, но снова посмотрел на Майю. - Итак, ты предлагаешь вступить с рыцарями в контакт или подождать, пока они сами сделают к этому первый шаг. Давайте так и сделаем. Это действительно самый безопасный в нашем положении план. Геройствовать нет большой необходимости, пока с нами обращаются... скажем так, более-менее человечно. Мы ведь легко можем представить, как сами выглядим в глазах рыцарей. У страха глаза велики. Вероятно, они нас боятся, потому и решили сначала обезвредить, а затем разбираться. Бежать - в данном случае рискованнее. И, ребята, - он оглядел всех, - я прошу у вас прощения за то, что сам в какой-то момент растерялся и принял неверное решение. Светлова молодец, показала мне, где я не прав, - Чижик потрепал её по плечу и одобрительно улыбнулся девочке.
- А что, если они нас хотят принести в жертву своим богам? - выслушав учителя, горячо и задохнувшись от возмущения, запротестовал Лёха. Он уже скинул скафандр и пытался как-то отжать свой комбинезон, не снимая его с тела. - Или вообще посчитали за демонов и поджарят на костре этой... как её... интервенции... эмм, экзекуции? Ну, вы поняли. А мы тут сидим, как дурачки, и ждём, когда они сделают первый шаг...
Первый или десятый, но тут снаружи послышался тот самый шаг. Стук латных сапог по камню и лязг доспехов. Рыцари охотно шли на контакт с пришельцами. В количестве двух или трёх особей, но точно не один, шла не одна пара ног. Каким же он будет теперь, этот контакт?
Времени на принятие окончательного решения оставалось... считанные секунды.