Кейра вихрем мчалась через богатые районы. Один раз к ней попытался пристать какой-то ублюдок, но она с ходу отрубила ему руку. Его бы можно было выпить досуха, но он весь провонял той гадостью, что отравила город и Кейра, несмотря на дикий, терзающий ее голод, все еще контролировала себя достаточно, чтобы не сорваться. Что за дерьмо могло проникнуть в ее организм с кровью несчастного, она могла только догадываться.
Муки голода становились все нестерпимее, и она остановила коня у небольшой гостиницы. Привязала у коновязи, где рядом с ним косили на нее глазом два спокойных мерина. Она огляделась. Лишние глаза могут увидеть ее тут. Невозможно без риска взять кровь коня на улице. Один донос и она до конца своей жизни обеспечена бегать от Инквизиции. Почти бегом она обогнула дом, двухэтажное деревянное здание, которому было лет тридцать. Влезть на второй этаж прямо по стене, упираясь ногами в щели и цепляясь пальцами рук за трещины заняло у нее мало времени. Секунды. Если бы на нее смотрели со стороны, показалось бы, что она влетела в окно. Да так оно и было. Поэтому, когда она вместе с осколками стекла влетела в пустую комнату, Кейра только перекатилсась через спину, вышибла ногой дверь с лету и выскочила в пустой коридор.
Из двери напротив пробивался свет и слышались голоса. Испуганные голоса. Женщина или дети. Дверь тут же закрылась и стукнул засов. Для Кейры это препятствие было не больше, чем бумажная дверь, но ... но она все еще держала себя в руках и не могла позволить Зверю взять над собой верх. Она не станет бездумным убийцей слабых. Кейра ткнулась в одну дверь. Потом в другую. За третьей ее ждала тишина, но не тишина пустой комнаты. Это была обитаемая, живая, населенная тишина и, когда она вошла, первое, что она увидела - это спящий на кровати спиной к ней человек.
Будь Кейра немного спокойнее, не рви ее на части голод, она бы дала себе еще несколько секунд, чтобы подумать о том, почему в такое время человек беспечно и спокойно спит в гостинице на кровати, когда весь город сходит с ума. Но она была голодна, и это был крупный мужчина, сильный и тяжелый и крови в нем должно было быть достаточно, чтобы удовлетворить ее аппетит и одновременно дать ей шанс не убивать его. Темной молнией Кейра рванулась к кровати и одним движением перевернула человека на спину. То, что весил он добрую сотню килограммов, не имело сейчас ровным счетом никакого значения. Ее силы было достаточно, чтобы перевернуть его, весь он впятеро больше. Особенно, когда она была голодна, а пища была так близко ...
- Ты, видать, совсем изголодалась, раз потеряла осторожность, - этот голос не принадлежал мужчине, лежащему на кровати, и, пока Кейра оборачивалась, одновременно хватаясь левой рукой за меч, она поняла, что спящий не спит, а лишь притворяется и что ... что голос принадлежит человеку не молодому, очень уверенному в себе и осторожному. А еще она поняла, что попала в ловушку.
- Если бы я хотел убить тебя, я не стал бы говорить с тобой, - сказал мужчина, и Кейра разглядела его, хоть в комнате и было темно. Это был высокий, жилистый и абсолютно лысый человек, лет сорока, подвижный и молодой телом. Одет он был в что-то вроде сутаны, на груди висел простой деревянный крест. - Я приехал вершить над тобой суд, мое имя - отец Микаэл, женщина. И, вопреки тому, что ты думаешь о нас, Святая Инквизиция - это не скопище ублюдков и кровопийц. Мы с отцом Полем давно следили за тобой (он кивнул на человека, севшего на кровати за спиной Кейры) и у нас имеется грамота, выданная Советом Семи на то, чтобы вершить суд над такими, как ты.
У Кейры внутри все сжалось, она отступила на полшага в сторону, чтобы держать в поле зрения обоих инквизиторов. Церкви, как таковой, она не боялась. Все эти церковные символы – крест, святая вода и прочее и прочее действовали только на тех, кто искренне позволял себе бояться их. На таких, как Кейра, они обладали не большим влиянием, чем просто кусок металла или чашка воды. Но у инквизиторов в арсенале были и другие штуки, куда более опасные. С точки зрения Кейры, они были не простыми служителями своего совершенно за дело распятого бога, но, скорее, магами на церковной службе. А это делало их куда более опасными и куда менее предсказуемыми существами. Нет, Кейра понимала, что песенка ее еще не спета и из этой ловушки она еще не потеряла шанс выбраться. Она вообще никогда не опускала рук и никогда не говорила себе, что "это" невозможно. Она была из тех, кто, сцепив зубы, борется до конца и даже после того, как бой проигран.
- Ну тогда говори, - отвечала Кейра, переводя взгляд попеременно то на одного инквизитора, то на другого, - город проклят чем-то или кем-то и на гостеприимство расчитывать не приходится. А у вас, как я понимаю, тут и кроме моей персоны найдется, кем заняться, святые отцы.
И она позволила себе ухмыльнуться.
Отец Микаэл, тем временем, достал из сундука в изножье своей кровати большую тетрадь в твердом кожаном переплете, но сделал это так быстро, что, кроме символа Инквизиции, Кейра не сумела разглядеть на ней ничего. Тетрадь была темно-зеленой. Он раскрыл ее не глядя на одной из первых страниц и начал читать. И то, что звучало вслух в этой полутемной комнате, повергло Кейру в шок едва ли не больше, чем ожидавшая ее засада. Инквизиция знала о ней все. Или почти все. С самых первых страниц ее жизни и до обращения и потом, почти все ее дела, темные и не очень, все ее шаги, путешествия, поиски. Все это уместилось в содержимое одного рукописного листа. Лаконично. Четко. Без эмоций. Тем не менее, Кейра была бы не самой собой, если бы не ответила на это так:
- Вы действительно думаете, что я всего этого не знаю? – в ее голосе была бездна иронии.
- Я думаю, что знаете, - спокойно ответил отец Микаэл, и тоже, как ей показалось, не без иронии, - но процедура требует того, чтобы этот текст, этот список, был вам зачитан. Что вы можете заявить в свое оправдание?
Кейра подумала о том, как быстро она сможет выхватить меч. Сколь бы ни была быстра их магия, одного она точно успеет располосовать от плеча до паха. И отец Микаэль выглядел ей куда более опасным, чем этот, второй, как его там… Пабло? Нет. Поль. Отец, мать его, Поль. У которого никогда не будет детей. Бездетный отец Поль. Нет. Это не выход. Ситуация может стать выигрышной только в том случае, если она выйдет отсюда на своих двоих. Разменять собственную жизнь, точнее, не-жизнь, на жизнь инквизитора – поступок глупый и геройский, а ее до сих пор никто не мог упрекнуть ни в первом, ни во втором. Ладно, решила она, пусть продолжают свой спектакль.
- Я не собираюсь оправдываться, - произнесла она и сдвинулась немного в сторону, чтобы ей было удобнее швырнуть в отца Поля вазой с тумбочки, пока она будет лететь в сторону отца Микаэля с обнаженным клинком. – Я живу так, как живется. Я не убиваю ради удовольствия, я не убиваю ради пропитания.
Она почувствовала внезапно, что начинает злиться. Да кто он такой вообще, этот подонок, чтобы ее судить?
- Я пью кровь животных, чтобы выжить, но до сих пор не убила ни единого человека ради того, чтобы продлить свое существование! Да, я убиваю, когда приходится это сделать, но, по сравнению со мной, многие люди – кровожадные чудовища. Так что идите вы со своим судом …
Внезапно отец Поль заговорил:
- Мы знаем все это, дочь моя.
- Я не твоя дочь, - оборвала его Кейра, - и мне нет дела до твоей религии.
Но отец Микаэл вдруг поднял руку в примирительном жесте.
- Это только фигура речи. Мы привыкли так обращаться к женщинам, а ты была когда-то дочерью Евы.
- Что-то я не заметила, что у меня между ног выросло что-то новое, - огрызнулась Кейра.
- Хотя сейчас ты формально не относишься к homo sapiens, - закончил отец Микаэл.
Воцарилась пауза, которую нарушил опять отец Микаэл.
- Святой Инквизиции известно также, - сказал он, чуть помедлив, - что ты
действительно придерживаешься некоего этического кодекса в своем поведении и ты только что невольно подтвердила это.
Инквизиторы переглянулись, и отец Поль едва заметно кивнул, после чего отец Микаэл продолжил.
- Исходя из вышеперечисленного, а также учитывая тот непреложный факт, что ты была крещена при рождении, именем Святой Инквизиции я, отец Микаэл Лау, Инквизитор Первого Ранга в присутствии и с согласия отца Поля Дебрингера, Инквизитора Первого Ранга, объявляю, что женщина, именующая себя Кейрой Нуар, урожденная Агата Кристина де Мольер, дочь барона Шарля де Мольера, крещенная в Ланси (он сверился с тетрадью и назвал правильную дату), объявляется с сего момента свободной от каких-либо претензий со стороны Святой Инквизиции. Данное свидетельство верно до тех пор, пока Святому Престолу не будут предъявлены какие-либо доказательства того, что она согрешила перед Богом и собственной совестью.
Он поднял глаза на Кейру:
- Вам понятен смысл приговора?
Кейра совершенно оторопело уставилась на отца Микаэля:
- Вы хотите сказать, что Инквизиция отказывается от преследования меня?
- Я не просто хочу сказать, я утверждаю это властью, данной мне Святым Престолом, дочь моя.
На сей раз это обращение не вызвало у Кейры никакого противоречия. Она была слишком ошарашена, чтобы возражать или вообще хоть как-то высказываться. В горле встал сухой комок. Прокашлявшись, она снова спросила:
- И я могу получить по этому поводу соответствующую бумагу с печатью?
В голове пронеслась мысль, что далеко не во всякой ситуации на бумагу с печатью, пусть она подписана самим Спасителем с собственной персоной обратят внимание. Но запас карман не тянет.
- Можете, - кивнул отец Микаэл и встал. Безбоязненно повернулся к ней спиной, и у Кейры возникло настолько сильное желание вспороть ему вену, что она с огромным трудом удержала себя в руках. Тем временем священник вытащил из сундучка, стоявшего на столе, свиток, чернильницу, перо, что-то быстро написал, потом разогрел сургуч в пламени свечи и перстнем поставил печать. Сыпанул песка, чтобы чернила быстрее подсохли и протянул свиток Кейре. Она бегло просмотрела пергамент. Буквы говорили то же, что утверждал чуть ранее инквизитор. До этого момента Кейра опасалась, что все происходящее – злая шутка.
Она подавила в себе желание съязвить и сказала:
- Спасибо. Вы заставили меня в корне изменить мнение о …
- Не стоит благодарности, - откликнулся отец Микаэл, когда Кейра взялась за ручку двери.
- Стоит, - сказала она и вышла.
Голод с новой силой накинулся на нее, и несколько долгих секунд она стояла в коридоре, прислонившись спиной к стене и ожидая, пока предательская дрожь в руках пройдет. Она решила спуститься на конюшню. Там могли найтись лошади, и ей вполне хватит пары глотков, чтобы перевести дух.
Кейра спустилась на первый этаж, никого не встретив по пути, вышла во двор, где так ничего и не изменилось, и вошла в конюшню. Если бы не встреча со святошами, она не потеряла бы так бдительность. Она все еще продолжала размышлять о совершенно невероятном событии, когда удар по затылку опрокинул ее на колени. В голове помутилось. Чьи-то руки повалили ее на пол. В рот сунули что-то вонючее. Кто-то начал стаскивать с нее штаны. Она ощутила вонь, перегар, какие-то невнятные мужские голоса, их было больше двух. Кто-то хихикнул, когда она подтянула ноги к животу, несмотря на сопротивление пытавшегося раздеть ее насильника. Потом резким ударом обоих ног она отправила его в полет. Другой человек рядом завопил и она ощутила удар в челюсть. Нормальную женщину такой удар лишил бы сознания, но Кейра не была нормальной. И, что бы там не утверждал отец Микаэл, женщиной она была лишь отчасти. Поэтому она просто протянула руку, нащупала горло и изо всех сил сдавила, пока на пальцы не потекло что-то теплое. Второй рукой она содрала с головы вонючий мешок и следом за этим выплюнула кляп. Один из насильников корчился у ее ног с разорваным горлом. Второй лежал на полу в нескольких метрах от нее. Под затылком у него растекалась лужа крови: удар ногами Кейры отбросил его на балку и силой столкновения ему проломило череп. Третий, плотный бородатый мужик в рубахе и драных штанах, отступил на несколько шагов и выглядел явно оторопело. Кейра посмотрела на него. Потом на себя. Ее брюки были спущены до колен и ее лоно в завитках черных курчавых волос смотрело на мир.
- Ты действительно так смел, что хочешь меня трахнуть? – спросила она, не торопясь возвращать брюки на место. – Иди сюда, милок. Мне не мешает немного выпустить пар. А потом я оторву тебе яйца и засуну в горло, пока ты не задохнешься.
И она осклабилась, но "милок" с диким воем убежал с конюшни.
Кейра привела себя в порядок. С точки зрения здравого смысла пытаться изнасиловать женщину, которая выглядит так, как выглядит Кейра Нуар – полный абсурд. Но Кейра пожила на свете достаточно, чтобы знать, что очень многие люди находятся со здравым смыслом не в лучших отношениях.
Она убедилась, что тот, кому она раскроила череп, мертв. Потом вернулась к другому, он был еще в агонии, но жить ему оставалось недолго. Ее совесть была чиста, а желудок вскоре восхитительно полон. Человеческая кровь не идет ни в какое сравнение с кровью любого животного, она вытащила седельной сумы зеркальце, чтобы убедиться, что на лице, руках и одежде не осталось ни следа от крови мерзавца. Подумать только. Ничтожный человек. Насильник. Ублюдок. Черная душа. И такая чудесная, будоражащая, ласкающая душу влага. Возьмите кровь самой лучшей, верной, доброй, преданой собаки, и она не пойдет ни в какое сравнение с этой эссенцией жизни из черного сердца. Парадокс. Кейра вспорхнула в седло. Этот вечер принес слишком много потрясений и изменений, но он мог еще прикончить ее, если она не доберется до порта. Надо было спешить, и она ускакала со двора гостиницы, даже не оглянувшись на дернувшуюся на втором этаже занавеску.