Они долго шли сквозь лес — подросток в неряшливых голубых джинсах с разноцветной футболкой и долговязый мужчина в чёрном пальто совершенно не по сезону. К лёгкой поступи мальчика прибавился тяжеловесный шаг высоких сапог.
Сквозь пространство и время они возвращались назад. Серебрилась река. Ласковый ветер доносил с опушки запахи малины и свежего леса. Пушистые облака, лениво пасущиеся в голубом небе, соединялись в тучи, а тучи обещали завтрашний дождь. Травяные луга, распростёршиеся до самого горизонта, мешались со светлыми дубравами и зябкими стайками берёзовых рощ. В деревне, которую они миновали по широкой дуге, заливались вечерние птицы. Кирилл видел издалека верхушку огромного тополя, растущего над перекрёстком, где нашёл свой приют старый «Москвич». Тонули в зелени окраинные избы и сараи — вся Новогранская исчезала, медленно растворяясь в неудержимом наступлении лета. Огромные шапки кустарников со всех сторон заливали провалы окон, как будто наводнение из листьев захлёстывало старые дома, забиралось на крыши и в погреба. И толстые коты лениво облизывались, сидя в рядок на черепичных карнизах.
Кирилл и дедушка говорили всю обратную дорогу. Пётр Александрович рассказывал о строительстве комбината имени Крупской, о великом проекте и огромной трагедии. Он рассказывал о том, что Лере всё-таки удалось достичь пионерского лагеря, и дети — не то отравленные, не то благословлённые аркадийской сказкой — неохотно собирались, уезжая домой. Осталась только сама Лера, подарив Аио свой образ, а озеру и неведомым землям за его тонким зеркалом — себя. Где-то там началось её новое путешествие, но как далеко смогла зайти девочка, Пётр Александрович не знал.
Он стал стражем этой земли, заставляя случайных грибников и назойливых диггеров возвращаться домой. Страшное эхо в фабричных цехах превратилось в Зов комбината, который звучал так сильно, что пересиливал даже манящий радужный свет. Дед выводил или силой возвращал людей обратно к станции, иногда пугая до полусмерти — но возвращал живыми. Здесь Кирилл нашарил в кармане ребристый цилиндрик и протянул ему:
— А я нашёл вот это…
Узнав о том, что в лагере больше не осталось детей — а значит, что бабушка привела в действие их план, Пётр Александрович отдал общий приказ об эвакуации. Немногочисленные рабочие, которые ещё оставались на стройке, уехали в город, а он сам бросился в деревню, надеясь отыскать там бабушку и ехать вместе с ней. Не зная о том, что Елена Николаевна решила не ждать утра, он искал её у дома и в школе — там-то и настигло его Присутствие Радуги в первый раз.
— Ты застрелил Аио? — не поверил своим ушам Кирилл.
— Оно всё равно бессмертно, — дед вздохнул со смесью сожаления и сострадания. — Моим пулям не под силу убить то, что не имеет материальной формы, но им оказалось под силу прогнать. Аио, как ты его зовёшь, исчез… на недолгое время. Но в деревне я никого не смог найти.
— Так... они вернутся?
— Ты слышал, что сказало это — там, на берегу. Всё возможно. Если они захотят.
Некоторое время дедушка и внук шли в молчании. С огромным трудом, поддерживая друг друга, им удалось снова перебраться через покосившийся мостик над рекой. Дед не знал, кому принадлежала украденная из лагеря лодка внизу, но спускаться и выяснять личность автора записки на газете никому не хотелось — сейчас это уже не казалось столь важным.
И с каждым шагом, приближавшим невидимую стену, Пётр Александрович старел. Он улыбался, твёрдо глядя вперёд, а волосы на его голове покрывались белоснежным инеем, кожа становилась всё более смуглой, даже пальто превратилось в поношенные лохмотья, которые часто берут пожилые грибники, выбираясь на дачу. Теперь дедушка действительно выглядел так, как положено выглядеть любому уважающему себя дедушке: неторопливым, добрым и очень-очень древним. Кирилл то и дело с тревогой поглядывал на него, но, окрылённый скорой встречей с семьёй, дед не проявлял ни малейших признаков усталости. Только пистолет, который Пётр Александрович с улыбкой покачал на ладони, остался таким же, каким был — воронёным и угловатым.
— Ещё шесть патронов. Знаешь, — улыбка Петра Александровича окончательно закрепила за собой прилагательное «хитрая», — пусть это останется нашим маленьким секретом.
— За это могут арестовать, — не очень настойчиво предупредил Кирилл.
— Ой, напугали они ежа, как же!
— Ты стал сварливым не по возрасту, дедушка...
Под дружный смех двух припозднившихся путников электричка на 23:30 вынырнула из ночной темноты вдалеке, полыхая ослепительным глазом прожектора. Кирилл размахивал руками, подпрыгивая у края обветшалой платформы — и их заметили. Поезд сбросил ход, и по практически пустым вагонам вновь прокатилось эхо объявлений:
— Платформа «269-ый километр». Следующая станция — «Носово». Осторожно, двери закрываются. Не забывайте своевременно оплачивать проезд и соблюдать общественный порядок в вагонах подвижного состава. При обнаружении подозрительных вещей и пассажиров... — вздрогнув всем металлическим телом, зелёный поезд качнулся вперёд, с грохотом и перестуком набирая скорость.
Впереди ждал Двинский, обрастающий цепочками уличных фонарей и огнями на стенах многоэтажных новостроек.
