Но Раффан его уже не слушал, полностью сфокусировавшись на смотровом иллюминаторе. В груди что-то больно йокнуло, крик отчаянья застрял в глотке, Наберри начал задыхаться, словно кто-то накинул невидимый жгут на его шею.
Не обращая внимания на пирата, сенатор поднялся и на негнущихся ногах пошел к иллюминатору. Пальцы его дрожали, тело охватила слабость, кажется и последние метры, разделяющие человека и толстую акриловую перегородку, сквозь которую отчетливо были видны обломки того, что раньше было маленькой гордостью сенатора Набу, были длинной в вечность. Где-то там, за бортом, осталась Аньяли...
Страшная мысль о том, что он не уберёг свою маленькую девочку, своё сокровище, окончательно подкосила Раффана. Рухнув на колени, мужчина спрятал лицо в ладонях до боли сжимая зубы, стараясь, машинально, удержать себя от падения в бездну отчаяния. Хотелось закричать, хотелось рвать на себе одежду, удариться с размаху о треклятый иллюминатор, лишь бы эта боль утраты ослабла...но тело не слушалось человека, став словно тряпичным. Говорят, в голове есть некий предохранитель, относящийся к инстинкту самосохранения что ли, не дающий нам делать "глупости"...может и так. Слезы, впрочем, сдерживать этот предохранитель не умел и сенатор заплакал, всё ещё силясь выдавить из себя хоть какой-то звук, но получался лишь какой-то сдавленный то ли хрип, то ли стон, то ли подвывание. Он не уберег её, не сдержал обещания...всё пропало...