До механика, как и предполагал Люпус, они не достучались. Придётся обходиться тем, что есть. Внезапно завыла сирена. Наверное на корабле появилась критическая неисправность и необходимо срочно его покинуть. У них в полку такие сирены выли, когда на лагерь совершалось нападение. Тит выхватил лаз-пистолет и помчался к ближайшей спасательной капсуле. Когда прозвучало сообщение о том, что это лишь сбор на ужин, Волк привалился к стене, тяжело дыша. Шутники фраговы. Знали бы эти люди, какие ужасы творились, когда выли подобные сирены во время кампании на Тренче. Тит вспомнил о кровавых диверсиях лазутчиков-каннибалов, о кошмарной ярости бледнокожих ведьмачьих отродий и друзьях, разорванных надвое великанами-твистами. Страх - ничто, ибо вера моя сильна. Эта литания всегда его успокаивала. Поэтому пищу он принимал в крайне скверном расположении духа.
Подойдя к столу он украдкой поглядел, что едят остальные. Каждый заказывал что-то непонятное, таких названий бывший дикарь ни разу не слыхал. Потом вспомнил то, о чём втайне мечтал стоя голодным на посте в холодном сыром окопе под проливным дождём.
Мне жареных острых гроксовых рёбрышек и рюмку амасека, если можно.
После того, как сервитор принёс соблазнительно пахнущие рёбрышки (даже если с наркотой, всё равно не определю, решил Люпус), гвардеец совершил странный ритуал. Стоя, сложил руки в знамении аквилы и пробормотал:
Всей своей силой,
Всей своей волей,
Всеми фибрами души
Желаю я отдать душу свою и веру
Бессмертному Императору,
Пастырю Человечества.
После чего выхватил нож и несильным, но точным и резким ударом проткнул мясо между двух рёбрышек, не задев тарелку. Затем вытер нож об салфетку, уселся и принялся за еду. Рёбрышки были изумительны. Амасек тоже был неплох, хотя это была лишь бледная тень утреннего тоста. Случайно подняв голову и заметив недоумевающие взгляды окружающих он проглотил кусок и сказал:
А что такого, на своём родном мире я дал клятву охотника. Не есть то, что убито не моей рукой. Попав в гвардию, я не соблюдал этот обет и судьба закинула меня на Тренч. Пришлось найти компромисс между соблюдением обета и тем, что из еды есть только готовые сухпайки.
Неделя прошла однообразно. Гвардеец спал ровно 6 часов, как было заведено в полке, потом вспоминал, что они ещё в пути и дремал ещё пару часиков. После чего совершал утреннюю молитву:
О, Бессмертный Император, будь к нам милосерден, хоть мы и недостойны того.
О, Владыка Галактики, храни свое стадо от чужаков.
О, Охранитель Света, направь луч, что покажет тропу на нашем темном пути.
Мы Твои воины и слуги Твои.
Избавились мы от слепоты сердца,
Освободились от лицемерия, тщеславия и лжи,
Но одеваем на себя цепи ненависти, презрения и злобы
К грязи, ксеносам, еретикам.
Во имя Твоих мук и кровавого пота; во имя Золотого Трона Твоего;
Во имя гибели Твоей и воскрешения, как Бога Человечества - храни и укрепляй нас, сражающихся ради Тебя.
Хвала Императору, сирена оказалась шуткой и в другие дни их звали к столу не вызывая сердечный приступ. К его самопальному обряду все вскоре привыкли. В перерывах между едой Волк ходил на стрельбище вместе с Варом, отрабатывал некоторые навыки работы с мечом, совершал пробежки в полном обмундировании по коридорам корабля, молился, чистил своё оружие. Вар Хайлер вызвал лёгкое недоумение у гвардейца тем, что воровал из трапезной еду и алкоголь, но возможно когда-то тот перенёс голодовку, вот и запасается. Уважение к техножрецу восстановилось после того, как тот смазал оружие гвардейца чем-то из своей склянки. Заклины, и до того случавшиеся не чаще чем раз на сотню выстрелов, вообще исчезли. Разъём для заряда батарей как нельзя кстати оказался рядом с кроватью солдата. Постепенно Волк свыкся с новыми товарищами, принял их в круг своих друзей. Не настолько близкий, чтобы рассказать им свою полную биографию, но достаточно важные, чтобы Тит почувствовал горечь в случае утраты. Зар принял командование ячейкой, хоть и с видимой неохотой. Но поскольку, по его словам, у него был опыт командования, он был наилучшим кандидатом. Лен по большей части проводил время в медитациях и контактировал с окружающим миром с явной неохотой. Однако тот факт, что его волосы и глаза (как понял Волк, присмотревшись внимательнее) были отличны от нормальных, как и у Люпуса, помог найти нечто родственное в Маркусе. По крайней мере руки больше не тянулись к оружию при виде псайкера.