Пить Фрейе было нельзя. Вернее, можно, но не всегда. Вернее, всегда, но не везде и уж точно не со всеми...
Солнышко ласково светило в довольное личико. От похмелья гномка не страдала, и рассвет ей был в радость. Тем более, когда волосы пушил ветерок... на удивление крепкий и прохладный для простого гостиничного сквозняка.
Фрейя сладко потянулась и открыла глаза. Взвизгнула и мёртвой хваткой вцепилась в карниз. Забираться на городскую колокольню дозволялось только звонарю - этот урок ей вбили розгами ещё в детстве. Но вот забраться на КРЫШУ колокольни и там уснуть... Кажется, она только что вошла в историю Хаукмуна.
Самое ужасное, Фрейя совершенно не представляла, как туда залезла. В голове крутились какие-то обрывочные картинки. Как спорила сначала в таверне, а потом во дворе с Йорком. Как утверждала, что залезть на крышу гостиницы вообще не подвиг, на ратушу - так, мелкое хулиганство, а вот на колокольню, да ещё повязать платок на шпиль - не каждый сможет. Кажется, билась с кем-то об заклад и грозилась не только платок, но и выпить вина на карнизе. Потом вроде бы Джек принёс ещё один поднос...
Гномка опасливо покосилась на шпиль. Платок гордо развевался, доказывая, что невозможного для Фрейи не существует. Рядом лежала новая фляжка Таара. Гномка смутно помнила, как дварф с вечера демонстрировал, как ловко из неё пьётся что вино, что водка, что 'фирменная ферментированная кислотно-щелочная смесь', намешанная барменом целью с целью дополнительного отъёма денег.
Фрейя осторожно понюхала фляжку. Пахло металлом и почему-то карамелью.
Повесив трофей на шею, гномка, дрожа и с трудом заставляя себя не жмуриться, сползла на край крыши, раскачалась и запрыгнула в помещение, больно стукнувшись лбом о колокол. Колокол загудел. Потирая синяк, Фрейя кубарем скатилась по лестнице, спрятавшись на одном из пролётов, чтобы пропустить горбатого, страшного как смертный грех звонаря. С облегчением вывалилась наружу.
Поминутно оглядываясь, хотя, никто её не преследовал, гномка вприпрыжку добежала до таверны, нырнула в дверь и мрачно заявила во всеуслышание: 'Пила. Повязала'.