— Да, точно, ритуал, — отозвалась Гвен. — Нет, ещё воют, — прислушавшись, ответила она Исмиру. — Ты можешь остаться, только тихонько в уголке.
Подумав, друидка добавила:
— И если я упаду вдруг или ещё что-то такое странное сделаю, как покажется со стороны, это ничего, не пугайся. Значит, просто силы кончились и я ушла к предкам.
Сообразив, что последнее, пожалуй, паладин ¬— в силу культурных различий и многозначности фразы — может истрактовать по-своему, девушка поспешила пояснить:
— Не в смысле умру! Просто на время улечу духом, за подпиткой, — она задумалась над подходящей аналогией из мира военных. — Ну это как отсидеться в замке, поесть, выспаться и скопить силы перед боем. Ну что, за дело? Ты мне очень поможешь, если накидаешь дров в камин — огня надо много, и яркого.
Гвендолин никогда раньше не была во главе траурной церемонии друидов, но несколько раз присутствовала во время обрядов отпевания душ погубленных деревьев. Девушка не была уверена, что это сработает, но других адекватных случаю решений у неё не нашлось. Как говорится, не попробуешь — не узнаешь.
А загубленных невинных душ зелёных собратьев в этом заведении было колоссальное количество… Гвен точно знала, что потребуется много душевных сил и времени. Выдержит ли она проведение такого обряда в одиночку? Ведь друиды всегда выступали в подобных церемониях коллективно, поддерживая, подпитывая энергетику каждого члена сообщества, соединяя её в единое целое. Но если её ждёт успех, это стоит потраченных усилий.
Когда разложенные поленья в камине мерно разгорелись, Гвен, поджав под себя ноги, уселась на пятки в центре комнаты, прямо напротив пламени и выставила вперёд руки, словно хотела обнять стихию. Вмиг из бойкой девушки она превратилась в кроткого подростка: расслабленные плечи были опущены, руки покоились на коленях. На Исмира, казалось, она перестала обращать всякое внимание, возможно, вовсе забыв, что тот находится неподалёку.
С полчаса эльфийка сидела без движения, неотрывно смотря на пламя и размеренно дыша, целенаправленно достигая пограничного состояния полузабытья. Наконец, опустив голову и закрыв глаза, Гвен тихо запела первые строки погребального песнопения*:
ссылкаSi meni cahota
Allibeha-a…
Si meni cahota
Azuluroiha-a…
Голос друидки воспарил в скорбном возгласе:
Quiyazakamave tava!
Quiyazakamave tava!
Queshol, queshol keno?!
— вопрошала она, казалось, в исступлённом отчаянии и тут же вторила себе безутешным эхом:
Reshifeva-a, reshpiye-esh…
Heshelhevet yaha!
Maimravin
Lojuhru-u…
Из полуприкрытых глаз Гвендолин вдруг заструились ручейки слёз, но она не сдерживала их, а так и сидела, продолжая церемонию и оплакивая погубленных товарищей.
Отпевание душ продолжалось около 5 часов. За окном уже давно стемнело, но друидка этого не замечала. Она вообще отрешилась от всего, сосредоточенная на своих внутренних ощущениях, сконцентрированная до предела на точности исполнения обряда. Девушка периодически замолкала, поднималась из своей покорно-замкнутой позы и принималась обходить комнату по часовой стрелке, чертя пальцами на стенах и в воздухе какие-то знаки, похожие на рунические символы. Потом снова садилась и приступала к очередной вокальной части а-капелла. Мотив каждый подход разнился: тоска сменялась тихой грустью, а затем снова стенаниями, переходящими в безудержный, жалобный плач. Наконец, друидка затянула тихую, спокойную, светлую песню, дарующую гармонию, вселяющую надежду. Последние её строки Гвен допевала, перейдя почти на шёпот, пока последние слова не смешались с безмолвием.
ссылкаОни ушли. Тишина…
Со счастливой улыбкой блаженного сидела она несколько минут, замерев, боясь пошевелиться, прислушиваясь к обволакивающей тишине внутри себя. Вытянувшись всем телом вперёд и распрямив руки, Гвен сделала «поклон» из сидячего положения, почти распластавшись по доскам, и из последних сил выдохнула на друидском: «Спите спокойно…». Из этой лежачей позы девушка уже не поднялась, оставшись совершенно без сил, погрузившись в забытьё прямо на полу.