Полуэльф изумленно наблюдал за облаком дыма, забыв, что минуту назад никак не мог придумать верные слова. Магия. Энрин не мог знать наверняка,была ли это она, но догадка казалась ему верной. Магия всегда удивляла его, казалась чем-то диковинным, и не понятным, и как все непонятное, она будила любопытство. Что произойдет после диковинных слов и жестов? И почему случилось именно то, что случилось? Магия была чем-то особенным.
В этот раз, Олеандра, кажется, каким-то образом защитила их от тех, кто мог бы подслушать его опасные и крамольные в этом городе речи. Это было кстати, вот только полукровка все еще не знал, что и как говорить. Одно дело - видеть, чувствовать и сопереживать, и совсем другое - рассказывать. Слова в его устах делали историю более тусклой. Не ему было ягаться с чесавшими языки по тавернам бардами. Но барды чесали языки и не видели того, что видел он. Парень собрался с духом, и заговорил, решив, что любой рассказ лучше чем никакого рассказа.
- Эльфов у Шилдхарта двое, - начал плукровка с самого важного, без предисловий, - их держат в тюрьме, на третьем уровне подземелья, в убилетках без света и окон. В цепях и колодках. Я не знаю имен, и вряд ли они звучали в тех стенах. По крайней мере, не думаю, что их называли сами эльфы. Один не говорит вообще, второй говорит, много, но не того, о чем его спрашивают. Разговорчивого Шилдхарт пытается заставить подписать какой-то документ. Обещает отпустить после этого, сделать послом мира к его народу. Но что за документ - я не знаю. При мне его даже не разворачивали. Эльф отказывается, и на своем наречии говорит такое, что и переводить-то не стоит. Призывы не служить подлецу - самое невинное из его слов. Каждый раз после его отказа колодку на его руке затягивали туже, и оставляли пленника подумать несколько дней. Я не знаю, сколько это продолжалось, и сколько он вообще там пробыл, но выглядят они оба паршиво. Не мудрено, на сухарях воде и простокваше, в темноте, прикованные... Не знаю, как они еще живы. Последних два раза я разговорчивому понемногу колодку ослаблял, но как либо серьезно помочь этому бедняге, не привлекая внимания, и не накликав беду уже на себя я не мог.
Энрин опустил взгляд, впялившись им в вышитую подушку. Он понимал, что действительно ничего не мог сделать, но чувство вины перед безымянным пленником за то, что он даже не пробовал, полукровку не оставляло.
- Шилдхарт говорил, что ждать ему надоело, что у него есть и другой кандидат на роль посла, и грозился продать этого пленника на галеры к калимшанцам, потому, что это по его словам страшнее казни. И, вроде, у них действительно не хватало нескольких гребцов. - парень наконец оторвался от созерцания узора на тесьме, украшавшей подушу и посмотрел на цыганку так, будто ждал от нее опровержения своих слов, и надеялся на него, - Он обещал сделать это завтра, если пленник не передумает, и не подпишет пергамент и не станет послом. Тот передумывать не собирается. Не знаю, насколько угрозы были пустыми. Шилдхарт теперь знает, что я понимаю эльфийскую речь и могу немного говорить на ней, и при пленнике говорил, что послом сделает меня. Но потом стражнику он приказал давать этому эльфу только воду, но не кормить. Видимо, чтобы остудить пыл. И обещал зайти через пару дней. А завтра - может прислать кого-то другого. Не знаю куда уж больше... Этот говорливый и так упал, когда стражник отпустил цепи. Даже до миски доползти не смог, пока клирик не вмешался со своим лечением. А еще мне показалось что эльф... Ну, как это сказать, немного не в себе.
Рейнджер замолчал, вспоминая детали разговора. Темный тяжелый камень стен,влажный капающий звук. Тишина. и вдохи, которые считал пленник снова были слишком рядом, и полуэльф, протянув руку, подтащил к себе вышитую подушку и положил ее себе на колени перед тем как продолжить говорить.
- Второй там скорее всего чуть дольше. Другие стражники говорили, что это из-за него на пленников начали надевать колодки. Этот, пока его пальцы и ладони были свободны умудрился какими-то заклятиями убить пару человек, и проклясть еще нескольких так, что они неделю не вставали с койки. Хотя, может парни и преувеличивают. Времени прошло много, и красочных подробностей успели допридумать. Этот вообще не отвечает на попытки говорить с ним. Только зыркает зло. Его наш градоправитель обещал казнить, раз с него больше никакого толку, и, похоже, действительно собирается это сделать. Ну, а эльф, похоже уже и этому рад будет. Еще... Еще там есть двое тех, кого называют Забытыми. Их тоже держат в цепях, но цепи отпускают из-за закрытой двери камеры, только чтобы дать поесть. И заглядывать в окошки запрещено под страхом смерти. Но у одного из них в камере я заметил следу когтей на полу и стенах, и не смог понять, что это за зверь. Они не звериные. А засов на двери отодвигают вчетвером. Вот кто там - не знаю.
Полукровка замолчал, задумавшись, рассказывать ли про устройство тюрьмы тоже, и глядя то на цыганку, то на подушку, которую он теперь держал на коленях, почти обняв ее. В конце концов он решил, что можно начать, а если именно Олеандре это не нужно, она его остановит.
- Еще на третьем уровне странный стражник. он никогда не выходит наверх. Так и живет там. У него там и постель, и какие-то бочки с припасами. И он не боится этого места в отличии от остальной стражи, которые только и ждут, чтобы подняться на второй уровень поскорее. Я даже думал не голем ли он какой, на третьем, да и на втором уровне, все носят клобуки и перчатки. В случае бунта он должны будут защитить стражу от сонного порошка, или заклинания, я так и не понял, чего именно. Замки же голыми руками трогать запрещено, видимо, потому же. Потому я и засомневался, кто передомной. Так и не понял. Но вряд ли голем стал бы подкармливать выдру, а этот подкармливает. Да, на третий уровень приходит выдра. Две из шести убилеток затоплены, и, думаю, она выныривает откуда-то оттуда. Я могу подробнее рассказать, что что мне удалось разузнать о планах тюрьмы, если нужно.