- Где и когда люди поступали в соответствие с собственной выгодой...
А вот это уже Достоевский. впрочем, пояснить уже не удалось. Максим громко и вполне себе звучно захлопал в ладоши первым, действительно, стоит уважать чужие достижения, а к антагонизму Балашова у него возникло даже некое подобие уважения. И "ура" не прокричал лишь потому, что тогда бы появился совершенно неуместный издевательский посыл, которого не было. Алексей, кажется был неплохим парнем, из тех, кому можно было дать шанс. Ну, а заодно способным если что и в кафе заплатить за товарища. И вкусно и полезно. Но куда более странно оказалось то, что Ирина так спешила их покинуть, будто знала что-то о чем не знал никто и... Кажется, его убили, ощущение было именно такие, кажется, юноша кричал, но собственного крика на слышал, боль... Только боль, заполнившая всё и громко-громко бьющееся сердце. Говорят, после гибели тела оно продолжает биться еще пару минут по инерции, постепенно затухая... Затем было видение. Неужели, Рай? Нет, абсурд, на Рай мы не наработали, о чем и уведомила в следующую секунду новая вспышка боли, не столь всепоглощающей и от того куда более сильной. Сосредоточиться... Просто думать. просто писать...
"Дорогой дневник. Взорвалась ядерная бомба. Ад оказался таким же Краснодаром. Великая ирония бытия."
Японцы верили, что Ёми, подземный мир, похож на наш только темнее... Это марево... Радиация или Ад? Впрочем, одно и то же. Со смертельной дозой не живут, это было понятно, и все же юноша пытался ползти, туда, где был автобус, к счастью недалеко... Нужно просто забраться внутрь... В хоть какое-то укрытие... И молиться что хоть кто-то очнется как и он, чтобы отвезти умирающего Титова в больницу. Но всем, живым и мертвым, было наплевать.
«Я Озимандия. Я царь царей.
Моей державе в мире места мало.
Все рушится. Нет ничего быстрей
Песков, которым словно не пристало
Вокруг развалин медлить в беге дней».